Энергичный глава исполнительной власти должен не только решительно реагировать на события, но и вырабатывать стратегию, влияющую на их ход. В 1794 году в преддверии кризиса, грозившего войной с Англией, Гамильтон предложил Вашингтону пакет подробно разработанных мер. Доказывая необходимость «некоторых активных действий главы исполнительной власти», соответствующих «критическому повороту событий», он призывал президента занять ведущее место в решении вопросов американской внешней политики.
Говоря об энергичности высшего официального лица, Гамильтон имел ввиду нечто большее, чем его активность. Чтобы оказывать значительное влияние на общество, целеустремлённость и эффективность президентства должны быть подкреплены институтами, которые выполняют волю президента. Чтобы планы государственного деятеля стали реальностью, он должен сформировать административный аппарат. Таким образом, Гамильтон,
сторонник институционального подхода, рассматривал административную систему и порядок как главное средство сохранения и упрочения власти. Гамильтон, безусловно, был, как сказал Леонард Уайт, «величайшим административным гением своего поколения в Америке и одним из величайших администраторов всех времён.
Без опытного государственного аппарата «как умеренные, так и широкие планы на благо народа» будут сведены к нулю. Там, где Гамильтон оказал влияние на исполнительные ветви власти, например, в министерстве финансов, административный аппарат был достаточно большой и действовал эффективно. Без его вмешательства результат часто был плачевным. В самые тяжёлые моменты Гамильтон приходил к мысли, что дело не в соответствующих мерах или людях, а в самом духе республиканизма. «В таком правительстве, как наше, существует естественная антипатия к системе любого типа».11Системность администрации не следовало путать с её негибкостью. Гамильтон был сторонником благоразумия в управлении, и это особенно касалось высших официальных лиц. Он считал, что «если статьи закона имеют несколько толкований, то предпочтительнее действовать исходя из того, которое принесёт наибольшую пользу… Работа аппарата связана с таким огромным разнообразием обстоятельств, что его жёсткая конструкция будет бесконечно останавливать колёса управления». Нельзя допускать, чтобы энергичность была побеждена «чрезмерно тщательным следованием общим правилам».
Эффективный, хорошо организованный и вместе с тем гибкий управленческий аппарат, считал Гамильтон, приобретает поддержку элиты и народных масс, федерального правительства и главы исполнительной власти. Считая, что демократическая политика прямого участия непосредственно связана с волнениями и беспорядками, Гамильтон считал, что сильная администрация может сдерживать народ и его склонность быть в гуще политических акций. В этой концепции административной власти народу отводилась роль скорее получателя услуг, чем активных граждан.
В своих работах Гамильтон утверждал образ сильного американского высшего исполнительного лица: независимого, твёрдого, решительного и дальновидного, даже готового по-своему толковать конституцию.
«Деньги совершенно справедливо считают основой политических структур, обеспечивающих их существование и деятельность, выполнение самых важных функций». Из всей когорты отцов-основателей сделать такое заявление мог только Александр Гамильтон. Невозможно представить, чтобы оно исходило от Джефферсона, Адамса или Мэдисона. Федеративная республика, по представлениям Гамильтона, не может зависеть от обязательств граждан или детально разработанной и сложной организации политической власти, основой ее должна быть сильная власть. Государству нужны деньги, но не для того, чтобы наполнять свои сейфы, а чтобы способствовать развитию новой экономической системы. Поэтому на государственного деятеля возлагается, помимо всего прочего, и ее создание. Принимаемые им меры обеспечат, по сути дела. Фундамент для рождающегося американского капитализма.[34]
Гамильтон отстаивал необходимость передачи всей власти в области налогообложения национальному правительству. Он пишет в статье 31 Федералиста: – «Доходы являются основным двигателем, при помощи которого обеспечиваются средства для удовлетворения национальных нужд, право на получение потребных средств полностью должно по необходимости входить в полномочия ассигнований на эти нужды. Поскольку теория и практика доказали, что полномочия для получения доходов бесполезны при применении в отношении штатов в их коллективном качестве. Федеральное правительство должно быть по необходимости наделено неограниченной властью налогообложения обычными методами».
Гамильтон указывал на целесообразность власти для регулирования торговли: «Даже при самом беглом взгляде очевидно, что нет другого предмета, касающегося интересов торговли или финансов, который требовал бы больше федерального регулирования. Отсутствие его уже оказалось препятствием для заключения выгодных договоров с иностранными державами и вызвало недовольство между штатами».[35]
В 1791 г. по предложению Гамильтона был основан Первый национальный банк для кредитования государства и частных предпринимателей. Правительство, взяв займы у своих и английских банкиров, выпустило новые бумажные деньги- доллары. Будучи министром финансов, Гамильтон в январе 1790 –декабре 1791 года создал главные экономические предпосылки для реализации свой финансовой системы. Он преложил конгрессу субсидировать невыплаченный федеральный долг, принять на себя долги штатов, создать национальный банк и ввести экономические стимулы для развития промышленности. Таким образом, создав твердую основу государственным кредитам, он планировал стабилизировать американскую экономику, а затем симулировать ее дальнейшее развитие с помощью новых источников финансирования, которые способствовали бы повышению деловой активности. Обосновывая целесообразность своей экономической программы, он говорил о ней как об источнике животворной силы. Что касается, в частности, национального банка, то его задачей было обеспечивать «наращивание в стране активного или производственного капитала. Золото и серебро, используемое лишь как инструмент обмена и отчуждения, – это подвергающиеся деноминации мертвые активы, при депонировании же в банки они становятся основой обращения бумажных денег… и в этом случае получают жизнь или, другими словами, активное и продуктивное качество».[36]
Гамильтон подчеркивал, что предлагаемые им меры рассчитаны непосредственно на государственных кредиторов, инвесторов, вкладывающих средства в ценные бумаги, и промышленников и не задаются целью предоставить преимущества одним группам или секторам за счет других. Призывая к гармонии интересов, он обещал всеобщее процветание, в том числе и аграрного большинства. Существенный подъем промышленного сектора, предсказывал он, «в некоторых случаях создаст новый, а во всех остальных обеспечит более устойчивый и долговременный спрос на излишки сельскохозяйственной продукции». Все же очевидный упор гамильтоновской программы на развитие коммерции и промышленности, в том числе на быструю прибыль, которую она обещала бизнесменам Севера, в очень скором времени привел к образованию мощной оппозиции, главным образом на Юге и среди аграрных штатов. Борьбу между Гамильтоном и его противниками, вызванную конфликтом экономических интересов, обостряла начавшаяся в печати идеологическая полемика. Враги Гамильтона видели в нем не предвестника экономических перемен, а преемника коррумпированных сил, от которых американцы только недавно освободились. Как отмечает Ланс Бэннинг, гамильтоновская «программа финансирования сразу же оживила в памяти английский опыт и неохаррингтоновские страхи перед перераспределением собственности, что, в конечном счете, подрывает социальную структуру, на которой держится республиканское государство».[37]
Что касается собственности. То министр финансов действительно стремился склонить чашу весов в пользу предпринимателей за счет плантаторов и мелких землевладельцев. Тем не менее, его отношение к классу предпринимателей взывает не столько к британскому (колониальному) прошлому, сколько к американскому будущему. Как и ряд его последователей, Гамильтон иногда заигрывал с предпринимателями, иногда проклинал их, но нуждался в них, поскольку они занимали центральное место в его планах. Сам же он как государственный деятель, был движим скорее политическими, чем экономическими мотивами, хотя был уверен, что капиталистическая жажда к наживе может быть первостепенной задачей для большинства американцев и главным средством к достижению величия страны. Таким образом, успех Гамильтона – государственного деятеля зависел от правильности подхода к экономическим стимулам и их использования.
Гамильтон считал, что широко распространенная в Америке жажда богатства способствует предпринимательской деятельности. И если американцам не хватало духа гражданственности, то, по крайней мере, у некоторых из них присутствовал дух предпринимательства. В 11-ом номере «Дифенса», в серии статей в защиту договора Джея, он заявил: «Каковы бы ни были результаты предпринимательства, нам не надо бояться, что кто-либо в мире нас превзойдет. Можно смело утверждать, что предпринимательство – наша национальная черта».[38]
Предпринимательство объединяет в себе, с точки зрения Гамильтона, главным образом, энергию и готовность идти на риск, а также определенное благоразумие и широту интересов. Земледелец привязан к традиционным методам ведения хозяйства и скован узкими местническими интересами. Предпринимателя же, напротив, можно научить пользоваться возможностями, которые открывают новые методы хозяйствования и расширение экономической активности. Земледелец – перспективная добыча провинциальных политиков – демократов и мелких демагогов. Предпринимателю же выгоднее ориентироваться на центральное правительство и руководствоваться политикой, проводимой государственным деятелем Гамильтоном.