Наряду с глобализацией активно развивается другая форма интернационализации — регионализация — организация производства и рынка в определенном географическом пространстве. Почти все страны — члены ВТО являются участниками одной или нескольких региональных торгово-экономических группировок. Регионализация, с одной стороны, представляет определенный этап на пути к глобализации; с другой — особые интересы участников региональных объединений ослабляют согласованные в рамках международных экономических организаций механизмы регулирования и препятствуют глобальной экономической интеграции. Регионализация — основа формирования экономического полицентризма в мире.
На исходе XX столетия мировая экономика как совокупность национальных хозяйств и их экономических и политических взаимоотношений обретает новое качество: важнейшей формой и одновременно новым этапом интернационализации хозяйственной жизни становится глобализация. Эксперты МВФ определяют этот феномен как «растущую экономическую взаимозависимость стран всего мира в результате возрастающего объема и разнообразия международных сделок с товарами, услугами и мировых потоков капитала, а также благодаря все более быстрой и широкой диффузии технологий».
В результате глобализации экономика возрастающего числа стран и регионов становится органичной частью мирового рыночного хозяйства, включается в мирохозяйственные связи. Рушатся институциональные, юридические и технологические барьеры, разделяющие национальные хозяйства. Силы сцепления берут верх над силами отталкивания. Экономически мир обретает черты целостности в планетарном масштабе. Во всемирном хозяйстве расширяется сфера действия общих экономических законов (интернациональной стоимости, глобальной конкуренции и др.) и функциональных взаимосвязей (дальнейшее развитие международной специализации и кооперирования и др.).
Движущими силами глобализации стали углубление международного разделения труда на базе растущей дифференциации высокотехнологичных конечных продуктов и полупродуктов, развитие международной транспортной инфраструктуры, транснационализация экономики, информационная революция на базе микроэлектроники. Роль «мировой паутины», Интернета, сравнивают по своему значению с появлением книгопечатания. В результате гигантски ускорились международное движение товаров и услуг, миграция рабочей силы, трансграничный переток капитала как производительного, так и ссудного, передача технологий производства. Размывается былая относительная обособленность рынков ссудных капиталов разных стран.
Международная сфера экономики развивается быстрее внутреннего производства. Существенно увеличилась открытость национальных экономик — их втянутость в систему международного разделения труда. Возрастает часть национального производства (ВВП), идущего на экспорт, а также внутреннего потребления, покрываемого за счет импорта. Увеличивается значение внешних (экзогенных) факторов развития национальных хозяйств. Их судьбы все более определяются внешнеэкономической средой.
Возрастает значение международных регулирующих институтов в мировой экономике, таких, как ВТО, МВФ, Всемирный банк, ЕБРР, ОЭСР, Международная организация труда и т.д., ежегодные встречи руководителей и министров финансов ведущих стран. Все шире применяются единые для всех стран стандарты на технологию, охрану окружающей среды, деятельность финансовых институтов (пруденциальный надзор), бухгалтерскую отчетность, национальную статистику (систему национальных счетов) и т.д. Эти стандарты распространяются на образование и культуру. Через международные организации внедряются одинаковые критерии макроэкономической политики, происходит унификация требований в валютно-кредитной, налоговой, внешнеэкономической политике, политике в области занятости, разрабатываются международные правила конкуренции и т.д.
Естественная диффузия мощи предопределяет шаткость положения лидера. Отсутствие непосредственных соперников, забвение прямых (и даже косвенных) угроз неизбежно порождает самоуверенность, чувство самодовольства, чреватое невниманием к проблемам других, что стимулирует их объединение, ведущее к конечной потере лидером своего преимущества. История учит, что гегемония – с трудом удерживаемая позиция. В большом историческом смысле Америка не может рассчитывать на феноменальную историческую исключительность. Конечность ее лидерской миссии определена природой человеческих и межгосударственных отношений.
Односторонность американского внешнеполитического поведения подвергается сомнению и критике еще и потому, что она не является уже ответом на некую (прежде советскую) угрозу, а проявляется как качество само по себе – как неукротимое стремление к лидерству. Это не первый в истории случай, когда лидерство параллельно с огромными возможностями, несет с собой опасность противостояния с недовольным внешним миром. Два столетия назад в положении Соединенных Штатов находилась Великобритания – она тоже испытывала страх перед потерей глобального могущества. Один из ее великих мыслителей и ораторов Эдмунд Берк выразил свои сомнения так: «Я боюсь нашей мощи и наших амбиций; я испытываю опасения в отношении того, что нас слишком сильно боятся… Мы можем обещать, что мы не злоупотребим нашей удивительной, неслыханной доселе мощью, но все страны, увы, уверенны в противоположном, в том, что мы, в конечном счете, своекорыстно воспользуемся нашим могуществом. Раньше или позже такое состояние дел обязательно произведет на свет комбинацию держав, направленную против нас, и это противостояние закончится нашим поражением»[46]. Мы стали свидетелями, того, как сбылась первая часть его предсказания.
Американский век не может наступить по объективным причинам, к числу которых относится, во-первых, многоструктурность и сложность современного мира. Даже в самом благоприятном для Америки случае установления ее полного мирового господства, она не сможет контролировать все происходящие процессы. Предотвратить мировую анархию не в состоянии никакая сила, даже если учитывать только материальные обстоятельства. Полвека назад США производили половину мирового валового продукта, в своей торговле имели колоссальное положительное сальдо, хранили у себя две трети мирового запаса золота, кредитовали едва ли не все развитии мира. В начале XXI века на США, в которых живут менее 5 % мирового населения, приходится почти 20 % мирового валового продукта. У них хронический торговый дефицит, золотые запасы Америки вдвое меньше европейских. Америка превратилась в крупнейшего мирового должника.
Для поддержания гегемонии, по оценкам экспертов, США должны увеличить свой военный бюджет на 60-80 млрд. долларов в год. Это минимальные цифры. Неизбежные экономические проблемы повлекут ограничение внешнеполитических возможностей.
Во-вторых, будущее уже не предоставит Америке таких невероятно благоприятных возможностей, как прежде. В начале XXI века долг США перевалил за 1 трлн.долл., увеличиваясь ежегодно на 300 млрд.долл. В будущем инвестиции иностранцев в Америку в значительной степени превзойдут американские инвестиции за рубежом, знаменуя собой окончание великого наплыва американских инвестиций во внешний мир. Теперь внешний мир сам пришел в Америку.
В-третьих, Соединенным Штатам, поднявшимся на недосягаемую вершину, все более трудно рассчитывать на поддержку союзников. Действует неистребимое правило: отчуждение лидера влечет почти автоматическое формирование контрбаланса. в условиях паранойи холодной войны союзников заставляла идти на компромиссы и подстраиваться друг под друга внешняя угроза. Как только она исчезла, исчезли и союзнические отношения, а им на смену пришли жестокие законы рынка, в которых каждый «сам за себя».
В-четвертых, периферия всегда объединялась против центра. Остальные страны начинают ощущать, что они более не могут доверять, сотрудничать, получать нечто позитивное от гегемона. В то же время колоссальная военная мощь никогда не будет достаточной для контроля над азимутами.
Американские экономическая и политическая системы, как показало время, оказались не совершенными, США не смогли уберечься от кризиса даже сами, не говоря уже о том, чтобы решить чужие проблемы. И пока Америка решала внутренние вопросы, ее позиция на мировой арене в значительной степени ослабло, хотя имперские амбиции остались. Примером может служить цитата государственного секретаря США в администрации президента Клинтона М. Олбрайт, она ответила на вопрос об определении Америки в современном мире: «Нация, без которой невозможно обойтись. Она остается богатейшим, сильнейшим, наиболее открытым обществом на Земле. Это пример экономической эффективности и технологического новаторства, икона популярной культуры во всех концах мира и признанный честный брокер в решении международных проблем»[47]. Место Америки, объясняла американскому сенату государственный секретарь Олбрайт, «находится в центре всей мировой системы... Соединенные Штаты являются организующим старейшиной всей международной системы». Ее заместитель С. Тэлбот в том же ключе подчеркнул: «Если мы не обеспечим мирового лидерства, никто не сможет вместо нас повести мир в конструктивном, позитивном направлении».