Почему Кенэ и физиократы обнаружили прибавочную стоимость только в земледелии? Потому, что там процесс ее производства и присвоения наиболее нагляден, очевиден. Его несравненно труднее разглядеть в промышленности, так как рабочий в единицу времени создает большую стоимость, чем стоит его собственное содержание, но рабочий производит совсем не те товары, которые потребляет. Чтобы разглядеть тут прибавочную стоимоть, надо знать, как привести гайки и винты, хлеб и вино к какому-то общему знаменатылю, то есть то есть иметь понятие о стоимости товаров. А такого понятия Кенэ не имел, оно его просто не интересовало.
Прибавочная стоимость в земледелии кажется даром природы, а не плодом неоплаченного человеческого труда. Она непосредственно существует в натуральной форме прибавочного продукта, особенно в хлебе.
Посмотрим, какие практические выводы вытекали из учения Кенэ. Естественно, что первой рекомендацией Кенэ было всемерное поощрение земледелия в форме крупного фермерского хозяйства. Но далее следовали по меньшей мере две рекомендации, которые выглядели в то время не так безобидно. Кенэ считал, что налогами надо облагать только чистый продукт, как единственный подлинный экономический “излишек”. Любые другие налоги обременяют хозяйство. Что же получалось? Феодалы должны были платить все налоги, тогда как они не платили никаких. Кроме того. Говорил Кенэ. Поскольку промышленность и торговля находятся “на содержании” у земледелия, надо. Чтобы это содержание обходилось возможно дешевле. А это будет при том условии, если отменить или хотя бы ослабить все ограничения и стеснения для производства и торговли. Физиократы выступали сторонниками laissez faire.
Но хотя Кенэ и собирался обложить чистый продукт единым налогом, в основном он обращался к просвещенному интересу власть имущих, обещая им рост доходности земель и укрепление земельной аристократии.
По этой причине школа физиократов в первые годы имела немалый успех. Ей покровительствовали герцоги и маркизы, иностранные монархи проявляли к ней интерес. И в то же время ее высоко ценили философы-просветители, в частности Дидро. Физиократам сначала удалось привлечь симпатии как наиболее мыслящих представителей аристократии, так и растущей буржуазии. С начала 60-х годов кроме версальского “антресольного клуба”, куда допускались только избранные, открылся своего рода публичный центр физиократии в доме маркиза Мирабо в Париже. Здесь ученики Кенэ (сам он нечасто бывал у Мирабо) занимались пропагандой и популяризацией идей мэтра, вербовали новых сторонников. В ядро секты физиократов входили молодой Дюпон де Немур, Лемерсье де ла Ривьер и еще несколько человек, лично близких к Кенэ. Вокруг ядра группировались менее близкие к Кенэ члены секты, разного рода сочувствующие и попутчики. Особое место занимал Тюрго, отчасти примыкавший к физиократам, но слишком крупный и самостоятельный мыслитель, чтобы быть только рупором мэтра. То, что Тюрго не смог втиснуться в прокрустово ложе, срубленное плотником с версальских антресолей, заставляет нас с иной стороны посмотреть на школу физиократов и ее главу.
Конечно, единство и взаимопомощь учеников Кенэ, их безусловная преданность учителю не могут не вызвать уважения. Но это же постепенно становилось слабостью школы. Вся ее деятельность сводилась к изложению и повторению мыслей и даже фраз Кенэ. Его идеи все более застывали в виде жестких догм на вторниках Мирабо свежая мысль и дискуссия все более вытеснялись как бы ритуальными обрядами. Физиократическая теория превращалась в своего рода религию, особняк Мирабо – в ее храм, а вторники – в богослужения.
Секта в смысле группы единомышленников превращалась в секту в том отрицательном смысле, какой мы вкладываем в это слово теперь: в группу слепых приверженцев жестких догм, отгораживающих их от всех инакомыслящих. Дюпон, ведавший печатными органами физиократов, “редактировал” все, что попадало в его руки, в физиократическом духе. Самое смешное, что он считал себя большим физиократом, чем сам Кенэ, и уклонялся от публикации переданных ему ранних работ последнего (когда Кенэ писал их, он был, по мнению Дюпона, еще недостаточно физиократом).
Такому развитию дел способствовали некоторые черты характера самого Кенэ. Д. И. Розенберг в своей “Истории политической экономии” замечает: “В отличие от Вильяма Петти, с которым Кенэ делит честь именоваться творцом политической экономии, Кенэ был человеком непоколебимых принципов, но с большой наклонностью к догматизму и доктринерству”. С годами такая наклонность увеличивалась, да и поклонение секты этому способствовало.
Считая истины новой науки “очевидными”, Кенэ становился нетерпим к другим мнениям, а секта во много раз усиливала эту нетерпимость. Кенэ был убежден в универсальной применимости своего учения независимо от условий места и времени.
Его скромность ни на йоту не уменьшилась. Он вовсе не принижал своих учеников, но они принижали себя сами.
Когда Кенэ умер в декабре 1774 года, физиократы не могли никем его заменить. К тому же они уже переживали упадок. Правление Тюрго в 1774 – 1776 годах оживило их надежды и деятельность, но тем сильнее был удар, нанесенный его отставкой. К тому же 1776 год – это год выхода в свет “Богатства народов” Адамма Смита. Французские экономисты следующего поколения – Сисмонди, Сэй и др. – больше опирались на Смита, чем на физиократов. В 1815 году Дюпон, уже глубокий старик, в письме попрекал Сэя тем, что он, вскормленный на молоке Кенэ, “бьет свою кормилицу”. Сэй отвечал, что после молока Кенэ он съел немало хлеба и мяса, то есть изучил Смита и других новых экономистов. В конечном счете Сэй отказался и от главных прогрессивных элементов учения Смита.
Коренная причина распада физиократической школы и уменьшения популярности идей Кенэ в 70-х и 80-х годах состоит в том, что потерпели неудачу ее попытки подготовить классовый компромисс между дворянством и буржуазией.
Королевская власть оказалась неспособной играть роль арбитра и примирителя между обоими классами. Утратив покровительство двора, последователи Кенэ стали подвергаться нападкам феодальной реакции. В то же время им было не по пути с левым, демократическим направлением в просветительстве.[17]
Тем не менее физиократы сыграли большую роль в развитии общественных идей во Франции и в становлении политической экономии как науки.
Заключение
Кенэ и его последователи были, в сущности, гораздо менее революционны, чем основное ядро просветителей во главе с Дидро, не говоря уже об их левом крыле, из которого вышел позже утопический социализм. Но общая деятельность физиократов была весьма революционна и подрывала устои феодального общества. Маркс, к примеру, писал, что Тюрго – “в смысле прямого влияния – является одним из отцов французской революции”.
Это объясняется тем, что Кенэ использовал передовые для своего времени подходы к анализу экономических явлений и процессов. Он пошел дальше Петти в применении методов естественных наук в политической экономии, обосновывая положение о том, что экономические процессы подчиняются естественным закономерностям, а экономические категории носят объективный характер. В работах основоположника физиократической теории прослеживается использование элементов метода абстракции при исследовании экономического строя. Труды Кенэ способствовали формированию научной методологии политической экономии.
Особенно большое значение для развития этой науки имело перенесение анализа из сферы обращения в сферу производства, а также рассмотрение хозяйственной жизни общества с учетом его социально-классовой структуры.
К числу заслуг школы физиократов в целом и их лидера в частности относится всесторонняя критика меркантилизма. Кенэ опроверг вывод меркантилистов о том, что стоимость и богатство создаются в сфере обращения. Он обосновал принцип эквивалентности обмена и показал, что стоимость и “чистый продукт” создаются в производстве. Он не принимал субъективистские трактовки стоимости и исходил из того, что цены товаров имеют объективную основу. Кенэ преодолел меркантилистскую трактовку денег как главного богатства нации и показал, что таковым являются “реальные товары”. В то же время он не отрицал необходимости денег и подчеркивал важность их некоторых функций. В экономических произведениях Кенэ содержатся во многом правильные постановки вопроса о количестве денег, необходимом для сферы обращения.
Велики заслуги Кенэ содержатся во многом правильные постановки вопроса о количестве денег, необходимом для сферы обращения.
Велики заслуги физиократов в анализе капитала. Они впервые в истории политической экономии выделили различные составные части производительного капитала (“первоначальные” и “ежегодные авансы”) и фактически подошели к установлению различия между основным и оборотным капиталом. Основоположник физиократии при делении капитала на “первоначальные” и “ежегодные авансы” использовал правильный критерий – различие в способе переноса стоимости этих частей капитала на продукт, в их воспроизводстве.
Кенэ сделал прогрессивный для своего времени вывод о том, что “чистый продукт” (рента) принадлежит не только землевладельцам, но и государству и что при определенных условиях последнее может отнять у земельных собственников этот доход. Такой вывод являлся по существу теоретическим обоснованием возможности конфискации государством земельной собственности.
Тюрго, хотя и не считал себя последователем Кенэ, тем не менее придерживался физиократических принципов и внес немало интересных и важных наблюдений и дополнений. В частности, он внес огромный вклад в изучение механизма ценообразования, а также роли ссудного процента. В работах Тюрго сказалось также и то, что он, в отличие от Кенэ, был экономистом-практиком, что повлияло на многие наблюдения.