В послевоенной Европе норма накопления вплоть до 1970-х годов составляла 25%, в Японии в тот же период она достигала 30%, а в Южной Корее была еще выше (19). В ходе индустриализации в СССР, а также в проводящем модернизацию экономики современном Китае норма накопления превышала 1/1, достигая 40% ВВП.
Использование профицита бюджета в инвестиционных целях повысило бы норму накопления до 25-28%, что соответствует нормальному уровню динамично развивающихся стран. Согласно расчетам В. Дементьева по модели догоняющего развития, достаточно увеличения нормы накопления с 22, 3% до 26%, чтобы с консервирующей отставание траектории развития перейти на траекторию его преодоления. Увеличение рассматриваемой нормы до 28% позволяет сделать это относительно быстро (20). По другим оценкам, чтобы исправить положение с обновлением основных фондов и серьезно заняться реструктуризацией промышленности с учетом допущенного отставания в 1992-2004 гг.необходим уровень накоплений не менее 40% ВВП (21).
Инфляция, как известно, имеет многофакторную природу, и ее сведение лишь к одному приросту денежного предложения не выдерживает критики. Если принять последнее неизменным, то легко показать, что инфляция может генерироваться: увеличением скорости обращения денег из-за повышения инфляционных ожиданий населения или снижения его склонности к сбережениям; снижением обменного курса национальной валюты; социальным давлением на рост доходов населения в целях увеличения потребления при неизменном объеме потребительских благ; наконец, завышением цен монополистами.
Лишь последний фактор генерирования инфляции находится в прямом ведении правительства. При этом оно каждый год задает планы роста регулируемых им тарифов на услуги естественных монополий, запуская тем самым спираль инфляции издержек по всем технологическим цепочкам.
В прошлом году, при декларируемом правительством индексе потребительских цен в 9%, жилищные услуги подорожали на 17, 7%, коммунальные - на 18, транспортные - на 14, 2%. Даже очевидные крупномасштабные злоупотребления монополистов в топливно-энергетическом и химико-металлургическом комплексах, ежегодно вздувающих цены существенно выше темпа инфляции, не пресекаются правительством. И в 2007 г. прирост регулируемых тарифов превысит прогнозируемый темп инфляции (6, 5 - 8%). Тариф на электроэнергию для населения вырастет на 13%, цена на газ - на 15, тарифы на услуги ЖКХ - на 14 - 15%.
Хотя Центральный банк сегодня уже признает определяющее значение немонетарных факторов инфляции, борьба с ней по-прежнему ведется путем количественного ограничения прироста денежной массы. В условиях, когда главным источником инфляции является завышение цен монополистами, такая денежная политика означает сужение возможностей экономического роста и роста доходов населения, поскольку она сводится к обслуживанию перетока доходов к монополизированным и экспортно-ориентированным отраслям. При этом ее антиинфляционная эффективность остается весьма низкой, так как ограничения роста доходов населения и расходов государства почти не влияют на возможности монополистов завышать цены. Наоборот, сокращая конечный спрос и ухудшая условия кредитования производства, угнетая инвестиционную и инновационную активность, эта политика способствует сокращению предложения товаров и ускорению денежного обращения, что, согласно тому же основополагающему тождеству монетарной теории, влечет за собой повышение инфляции. Так возникает еще один парадокс проводимой денежной политики: чем больше денег стерилизуют денежные власти, тем труднее подавить инфляцию.
Ошибочность постулата о некотором предельном с точки зрения инфляционной безопасности уровне монетизации российской экономики опровергается не только многочисленными исследованиями, но и курьезными последствиями необоснованной политики количественного ограничения прироста денежной массы. В той мере, в которой правительство изымает деньги налогоплательщиков из российской экономики и выводит их за рубеж, они там же занимают недостающие им денежные средства.
В последние годы наблюдается устойчивый и быстрый рост частных заимствований за рубежом. В 2004 г. их прирост составил 38, 8 млрд. долл., в 2005 г. - 73, 9 млрд, а за 9 месяцев 2006 г. - уже 65, 4 млрд. долл. (22) Если на начало 2003 г. внешний долг предприятий нефинансового сектора равнялся 33 млрд. долл., то к началу 2006 г. он достиг 130 млрд, а к июлю 2006 г. превысил 140 млрд. долл. Отмечается рост и внешнего долга российских банков. Если к январю 2003 г. он составлял менее 20 млрд. долл., то к январю 2006 г. - 50 млрд, а к июлю 2006 г. - свыше 65 млрд. долл. (23).
При этом правительство ссужает иностранным заемщикам деньги российских налогоплательщиков под 2-5%, а они вынуждены занимать изъятые у них денежные ресурсы за рубежом под 8-15% годовых. Чистый ущерб от такой политики составляет около 5 млрд. долл. в год. Получается, что чем больше приток иностранной валюты в страну, тем меньше спрос на кредиты национальной банковской системы и тем больше российские предприятия занимают за рубежом.
При подобной политике в России никогда не будет своей полноценной банковско-кредитной системы. Поскольку Центральный банк жестко контролирует денежное предложение и не занимается созданием должной системы рефинансирования коммерческих банков, рост последних ограничен общим пределом увеличения денежной массы, устанавливаемым денежными властями. В результате коммерческие банки не могут удовлетворить растущий спрос на кредиты. Их наиболее благополучные клиенты, достигая уровня международной конкурентоспособности, переходят на кредитование за рубежом. И без того небольшой объем операций отечественного банковского сектора сокращается. Аналогичный процесс наблюдается и на финансовом рынке: объем еврооблигаций российских эмитентов (1617 млрд. руб. на конец 2006 г.) вдвое превышает объем внутреннего рынка корпоративных облигаций (823 млрд. руб.). Таким образом, возникает очередной парадокс проводимой политики: чем больше валютные доходы российской экономики, тем меньше возможности развития отечественной банковской системы и финансового рынка.
Хотя в 2006 г. рост активов, капитала и ресурсной базы банковского сектора превысил 40%, в отсутствие механизмов рефинансирования кредитов на расширение производства банковская система в ближайшие годы подойдет к пределам своего роста, ограниченным 10-процентным уровнем достаточности капитала.
Узость ресурсной базы банковской системы и практически полное отсутствие механизмов долгосрочного кредитования производственной сферы - прямое следствие ограничительной политики денежных властей, не выполняющих функцию организации кредита. Достаточно сказать, что отношение объема кредитов частному сектору, совокупного капитала и активов банковского сектора к ВВП в России в пять раз меньше, чем в остальных странах "большой восьмерки" и вдвое меньше, чем в других странах с переходной экономикой (24). Темпы роста банковского кредита могли быть гораздо выше, если бы Центральный банк и правительство создавали для этого необходимые условия. Но, искусственно сдерживая денежное предложение и фиксируя ставку рефинансирования на уровне, существенно превышающем рентабельность внутренне ориентированных секторов экономики, Центробанк блокирует развитие всей банковской системы, ограничивая спрос на деньги краткосрочными спекулятивными операциями и сверхприбыльными отраслями.
Банк России выполняет свою главную функцию организации денежного предложения с точностью до наоборот: вместо создания денег он занимается их изъятием из экономики. Его чистые внутренние активы составляют минус 5 трлн руб., в то время как чистые международные резервы - 8 трлн руб. Это означает, как констатируется в "Основных направлениях", что в этом году "Россия остается донором - чистым кредитором остального мира". По сути, российские денежные власти свели свою миссию к поддержанию курса доллара, скупая его на внутреннем рынке и перекачивая затем приобретенную валюту на кредитование дефицита бюджета США.
Между тем смысл самого существования Центробанка заключается в осуществлении монополии государства на организацию денежного обращения и денежной эмиссии в целях обеспечения благоприятных условий для экономического развития. В их число, помимо стабильной валюты, входят наличие доступного кредита, механизмов аккумулирования сбережений и их трансформации в долгосрочные инвестиции, технологий устойчивого рефинансирования расширенного воспроизводства, а также стимулирование своевременного создания и освоения новых знаний и технологий. Например, основными целями ФРС США являются поддержание долгосрочного роста денежных агрегатов с учетом потенциала увеличения производства; обеспечение умеренных долгосрочных процентных ставок; рост занятости.
В противоположность политике российских денежных властей денежные власти развитых стран управляют денежной эмиссией в интересах социально-экономического развития своих стран, направляя ее через государственный бюджет и формируя долгосрочные кредитные ресурсы под прирост государственных обязательств (25).
К сожалению, зарубежный опыт успешного кредитования экономического роста остается не востребованным денежными властями России. Главным результатом их политики становится дефицит денежного предложения, приводящий к завышению процентных ставок и в результате - к росту трансакционных издержек, падению конкурентоспособности отечественных товаропроизводителей, деградации и сокращению производства. Выгоду от этого получают экспортеры, использующие заниженный курс рубля для извлечения сверхприбылей, иностранные инвесторы, по дешевке скупающие права собственности на российские объекты, а также финансовые системы США и ЕС, почти бесплатно привлекающие российские валютные резервы для кредитования своего дефицита. Все же не ориентированные на экспорт отрасли российской экономики находятся на "голодном финансовом пайке".