Г. Н. Скляревская
Исследовательский интерес к процессам, происходящим в русском языке постсоветского времени, вполне понятен - редко лингвисты могут наблюдать столь стремительный виток языковой эволюции [Баранов и Караулов 1991; Караулов 1991; Скляревская 1991; Ферм 1994; Русский язык…1996; Земская 1997; Скляревская 1998; Шапошников 1998; Шаховский 1998; Дуличенко 1999; Сиротинина 1999; Активные языковые процессы…2000; Культурно-речевая ситуация… 2000]. Все бурные языковые изменения вызваны социальными, экономическими и политическими переменами, стремительность которых обусловливает впечатление языковых катаклизмов. Это обстоятельство дает основания многим людям, в том числе и лингвистам, говорить о порче, распаде, разложении, кризисе, упадке современного русского языка и ставить вопрос о его сохранении и спасении.
Прежде всего обращает на себя внимание громадный массив новой лексики, еще не включенной в толковые словари или зафиксированной в словарях последнего десятилетия, которая стремительно заполняет те тематические пространства, которые с наибольшей полнотой отражают изменения, происходящие в жизни общества [1]:
- политика, государственное устройство, идеология (авторитаризм, административно-командный, антиноменклатурный, антиправо, антиправовой, конфромизм, сталинщина, фундаменталист);
- экономика, финансовое дело (акционирование, акционерно-биржевой, антирыночник, бартер, бартерный, безвалютный, безналичка, безналоговый, бизнесменка, бессобственнический, бизнес-центр, брокер, ваучер, инвалюта);
- религии, верования (буддийский, буддолог, гуру, даосизм, йога, карма, кришнаиты, лама, махаяна, чакры, экуменизм);
- медицина (акупунктура, антиспидовский, антистресс, мануальный, СПИД, хоспис);
- армия, охранительные органы (бандформирование, гулаговский, дедовщина, дембель, декриминализация, КГБ, кагэбэшник, ОМОН, омоновский, омоновец, отказник, силовик);
- область паранормальных явлений (инопланетяне, НЛО, полтергейст, телекинез, телекинетический, экстрасенс);
- массовая культура (диск-жокей, дискотека, рок-клуб, шоу, шоу-бизнес);
- современная молодежная музыка (диско, мейнстрим, рейв, рок, рэп, синтезатор);
- молодежная субкультура (бодипирсинг, пирсинг);
- спорт, игры (армрестлинг, бодибилдинг, боулинг, качок);
- кушанья, напитки (баночный коктейль, гамбургер, кока-кола, кола, крекер, поп-корн, сникерс, тоник, чизбургер, шаверма);
- предметы обихода, украшения, игрушки (биотуалет, джакузи, микроволновка, тамагочи, типсы, трансформер);
- одежда, фасоны одежды (адидасы, боди, бюстье, капри, карго, косуха, парка, пуховик, свингер, слаксы, топ, топлесс, шазюбль);
- ткани, материалы (крэг, лайкра, наппа, нубук, органза, стреч, эластан);
- косметика (гель, скраб, кондиционер).
Наиболее важный (если не основной, то во всяком случае наиболее очевидный) источник новой лексики - заимствования (преимущественно из американского варианта английского языка): имидж, киллер, мейнстрим, нотбук, он-лайн, папарацци, поп-корн, прайс, пресс-релиз, промоутер, ремикс, сайт, секьюрити, сиквел, сингл, слоган, тамагочи, ток-шоу, транш, холдинг, эксклюзивный и множество других, разной степени освоенности, при этом многие частотные слова, преимущественно термины информатики, употребляются в текстах современных газет, журналов, деловой литературы в написании латиницей, что демонстрирует их недостаточную освоенность языком (Unix, notebook, BMW, CD, CD-ROM, Coca-Сola, Hi-fi, IBM, mass-media, on-line, Pentium, PR, VIP, Windows). Встречается также еще одно новое языковое явление, свидетельствующее о начальном этапе освоения иноязычной лексики русским языком - комбинированное (латиницей и кириллицей) написание сложносоставных слов (IBM-совместимый, PR-акция, PR-бизнес, PR-менеджер, VIP-клиент, VIp-номер, VIP-мероприятие, Web-сайт, WEB-страница, Web-сервер), а также некоторых слов, образованных от иноязычного слова по словообразовательной модели русского языка (PRщик, VIPовский и т. п.). Этот лексический материал чрезвычайно важен для лингвистической науки и для современного языкового сознания, так как дает возможность «схватить» момент соприкосновения двух разноязычных систем и зафиксировать самый первый шаг на пути процесса заимствования слова.
Массовый характер заимствований, их интенсивность и стремительность адаптации в русском языке вызывает крайне негативную реакцию многих членов общества, обычно тех, чья профессиональная деятельность так или иначе связана со словом: преподавателей, переводчиков и некоторых лингвистов. Существует даже мнение о «языковой интервенции». По нашему мнению, массив заимствований, обусловленный экстралингвистическими причинами - открытостью современного российского общества для международных связей и контактов, - не грозит русскому языку ни «засорением» ни тем более «интервенцией». Современный русский язык, как впрочем и русский язык прошлого, - устойчивая система, которая хорошо адаптирует чуждые элементы, приспосабливая их к своим лингвистическим системам и заставляя служить своим целям. Трудно представить современный русский язык без таких слов, как, например, сеанс, сезон, факт, результат, социальный и т.п. - не будь их, как бы мы выражали соответствующие им понятия? Однако 130 лет назад эти слова вызывали раздражение и протест не меньше, чем современные имидж, дилер, менеджер. В 1873 году славянофил Платон Лукашевич с горечью констатировал: «Мы смеялись некогда над иностранными словами, введенными в наш язык в первой половине 18 века: ассамблея, элоквенция, баталия; что же они значат против нынешних: инициатива, культура, интеллигенция, прогресс, гуманность, цивилизация, сеанс, сезон, факт, эффект, результат, объект, рутина, реальный, нормальный, актуальный, социальный, популярный, национальный, индивидуальный, элементарный, словом сказать, что значат эти прежние иностранные слова против всего французского словаря, введенного в наш язык?» [цит. по: Виноградов 1994: 229].
Интенсивная демократизация языка в сочетании с отменой цензуры привела к тому, что потоки сниженной, жаргонной, а нередко и уголовной и нецензурной лексики вышли за пределы своей социальной среды и стали достоянием всех жанров, требующих экспрессии: художественных текстов, газетных и телевизионных репортажей, публицистических выступлений, политических дебатов. Балдёж (наркотическое опьянение; удовольствие), беспредел (беззаконие; в уголовном языке обозначает также группировку преступников, отошедших от криминального мира), разборка (выяснение отношений; самосуд), качать права (грубо добиваться своего), вешать лапшу на уши (вводить в заблуждение), на халяву (не затрачивая средств или усилий), лох (разиня; потерпевший), замочить (убить), кинуть, взять на понт, взять на пушку (обмануть), навар (доход), не светит (не получится что-л., не будет успеха), до лампочки (безразлично) [ТСУЖ; РФ] - вот ничтожный список слов уголовного жаргона, ставших общеизвестными и общеупотребительными. Характерно, что исследователи склонны считать многие жаргонизмы уголовной среды, не утратившие связи с этой средой, такие, как мусор (милиционер), обуть (ограбить, обобрать), важняк (следователь по особо важным делам), мочить (убивать), ксива (паспорт) и др. достоянием «общего жаргона», при этом под общим жаргоном понимается «тот пласт современного русского жаргона, который, не являясь принадлежностью отдельных социальных групп, с достаточно высокой частотностью встречается в языке средств массовой информации и употребляется (или по крайней мере понимается) всеми жителями большого города, в частности, образованными носителями русского литературного языка» [Розина ТСРОЖ: IV; Ермакова там же: IX]. Тот факт, что жаргонизмы теперь уже, как правило, не поясняются в текстах, не требуют «перевода» на стандартный и общепринятый язык, свидетельствует о том, что они «если еще и не вошли, то уже ворвались в речевой обиход образованного общества» [Костомаров 1994: 63], демонстрируя «свободу самовыражения» и право на выбор любых выразительных средств.
Вполне понятно, что ни заимствования, ни жаргонизмы не могли бы с таким напором хлынуть в язык, если бы не были востребованы обществом и не обслуживали бы его потребности.
Подобным образом и современное словообразование, по выражению Е.А. Земской, «используя морфемный состав языка, выполняет заказ общества на создание необходимых для коммуникации наименований» [Русский язык… 1996: 90]. Процесс современного словообразования лавинообразен и неуправляем. Здесь действует языковая стихия: новые производные слова образуются и входят в речевое употребление не постепенно и ступенчато, как это бывает в периоды "спокойного" языкового развития, а стремительно, одномоментно, когда в соответствии с потребностями языкового коллектива, в связи с актуализацией того или иного понятия, в речевой обиход обрушивается сразу громоздкое словообразовательное гнездо. Ср. сформировавшееся на наших глазах словообразовательное гнездо при слове наркотики: наркозависимость, наркозависимый, наркобанда, наркобизнес, наркобизнесмен, наркоделец, наркодоллары, нарколог, наркологический, наркология, наркоман, наркоманизация, наркоманический, наркомафия, наркомания, наркорубли, наркосредства, наркота, наркотизация. Активизировались многие словообразовательные аффиксы: де-, раз-, пост-, после-, не- и др.: деидеологизация, декоммунизация, департизация, десоветизация, деструктивный; послеавгустовский, послеоктябрьский, послеоттепельный, послепутчевый, послесоветский, послесталинский; постсоветский, посткоммунистический, постперестроечный; разгосударствление, раскрестьянивание; неотоваренный, неконвертируемый, неполитизированный, недемократ, недемократичный, неправовой, нерыночный, неформальный. Новые словообразовательные форманты, такие, как видео-, аудио-, нарко-, секс-, эко- и др. формируют новые представления о мире (видеоиндустрия, видеопиратство, наркобизнес, наркорубли, наркосредства, сексменьшинства; экогенез, экокатастрофа, экосистема). Что касается привычных словообразовательных формантов, то и они, регулярно включаясь в словообразовательный процесс, также отражают новый мир - ср. новые слова со старым формантом анти-: антивоенный, антидемократ, антиельцинский, антизаконный, антиконституционный, антиленинский, антиноменклатурный, антиперестроечный, антиреклама, антирыночник. Подобным образом отражают новое языковое сознание многочисленные составные слова: ведомственно-бюрократический, тоталитарно-административный, секс-бизнес, секретарь-референт, шоу-бизнес, интернет-зависимость, интернет-кафе, интернет-реклама, интернет-сервис, акционерно-биржевой, бизнес-партнер, партийно-бюрократический, атташе-кейс, пиар-кампания, фирма-риэлтер, медиа-брокер, медиа-баинг, рок-тусовка, бой-френд, брейн-ринг. Наблюдается новая волна аббревиаций (ГКЧП, ГУЛАГ, КПРФ, ЛДПР, НДР, НЛО, ОМОН, СКВ, СОБР, СПС, АО, АПК, ГКО, СЕ, ГНС, ДВР, ЕВС, РУБОП, МЧС), причем, как правило, аббревиатуры также вступают в словообразовательный процесс, образуя целые ряды новых производных слов (бэтээровец, бэтээровский, гэкачепист, гэкачепистский, гэпэушник, зэк, зэчка, кагэбэшный, кагэбэшник, омоновец, омоновский, рубоповец, ОВРовцы). Весьма выразительна в этом отношении милицейская аббревиатура БОМЖ ([лицо] без определенного места жительства), давшая русскому языку за короткое время не только существительное бомж, но и серию его производных: бомжиха, бомжонок, бомжевать, бомжатник.