Берут в данном случае, как правило, обанкротившиеся режимы, лидеры которых хотят сохранить власть любой ценой, даже ценой закабаления своей страны. Их позицию в полной мере отражает фраза «После нас хоть потоп».
Естественно, эффективность использования данных кредитов, явно отрицательная. Так, если Л. Эрхард мог заявить, что «каждый доллар, истраченный в Германии по плану Маршалла, дал возможность осуществить материальные и трудовые достижения от $10 до $20»[3]. То каждый доллар, взятый в горбачевско-ельцинский период, имел прямо противоположный эффект: он вымывал из российской экономики и сокращал производство на $5-6.
Другой пример: японская экономика встала на ноги без иностранной помощи. После первых экономических успехов иностранцы заинтересовались этой страной, но Япония уже защитила свою промышленность специальными законами. Впоследствии было объявлено о либерализации в некоторых отраслях, но оказалось, что в этих отраслях позиции японских предпринимателей настолько сильны, что иностранцам там было делать нечего. Поэтому доля иностранного капитала в японской промышленности составляет всего 4%, что в несколько раз меньше, чем у ее конкурентов.
В данном случае мировая история богата примерами: одной из причин Крымской войны была угроза английских и французских банкиров ввести в России «внешнее управление» финансами, как они уже после войны сделали в отношении «больного человека Европы» - Оттоманской порты[4].
Революция во Франции 1789 г, в том числе стала следствием огромного государственного долга, достигшего 100% внутреннего продукта. Результатом было восстание и штурм Бастилии 14 июля 1789 г.; этот день и поныне является национальным праздником Франции.
Огромные расходы на Русско-японскую войну и революцию 1905 г. привели Россию на грань банкротства. Положение спасла Франция, которая предоставила Николаю II весной 1906 г. заем в 2,2 млн. золотых франков в обмен на обещание ввести Конституцию и облагородить фасад самодержавия, введя «думскую монархию»,а также вступить в Антанту, что автоматически вовлекло Россию в Первую мировую войну.
Приход Гитлера к власти стал следствием огромных долгов Германии перед странами Антанты. Разорение Германии выплатами по репарациям и внешним долгам фактически привело ее к экономическому банкротству и радикализму.
Т. Джефферсон по этому поводу совершенно справедливо писал: «На каждом поколении лежит обязанность выплачивать свои собственные долги по мере их образования - принцип, который, если бы он выполнялся, предотвратил половину всех войн в мире».
Но человечество не стоит на месте: во второй половине XX в. оно в большей или меньшей степени научилось контролировать и использовать стихию государственных долгов. В 70-80-е гг. формируется новый этап взаимоотношений, возникает долговой кризис развивающихся стран, видоизменяется политика Запада и международных организаций (МВФ, МБРР, ГАТТ и др.). Появляются structural adjustment programmes, займы «помощи», которые предоставляются «слабакам» на определенных условиях, а именно: либерализация внешнеэкономической деятельности, девальвация национальной валюты, повышение ставки кредита, приватизация госпредприятий, ужесточение налоговой политики, сокращение социальных расходов (замораживание зарплат, урезание прав профсоюзов, дотаций на социальные нужды) и пр. Логика этого набора пунктов (кстати, признававшаяся обеими сторонами)заключалась в стимулировании возвращения долгов, в лозунге «Развитие ради своевременной и полной выплаты долгов»[5]. Ельцин, будучи президентом, так и говорил: «В числе приоритетов бюджетной политики должно быть погашение бюджетной задолженности за предыдущие годы»[6].
Каковы же оказались результаты? Внешний долг повсеместно растет. По Латинской Америке в целом за рассматриваемый период он увеличился более чем в 2 раза, достигнув в 1995 г. $608 млрд[7]. По ряду отдельных стран долг увеличился еще больше - в 3-4 раза. В большинстве случаев увеличилось и процентное отношение долга к ВВП. Можно констатировать также снижение в ряде случаев такого ключевого показателя экономического развития, как ВВП на душу населения (Мексика, Перу, Венесуэла, Филиппины, Алжир и др.). Если же имело место его повышение, то оно было значительно меньшим соотносительно с растущим бременем долга. И еще: во всех без исключения указанных странах наблюдались тенденция усиления социальной дифференциации, рост разрыва в доходах. По некоторым из них так называемый децильный коэффициент (разница в доходах верхних и нижних 10% населения) достиг чудовищных размеров (Бразилия - 61, Нигерия -почти 87 и др.). Таким образом, создавалась как бы своеобразная местная колониальная администрация из «своих».
Страны, которые были меньше вовлечены в «игры» с международными финансовыми организациями и другими иностранными кредиторами (например, Китай), демонстрировали достаточно убедительную динамику хозяйственного развития. Даже в тех случаях, когда зарубежные займы и кредиты поначалу стимулировали некоторые экономические подвижки, затем увеличение бремени обслуживания внешнего долга приводило к существенному уменьшению инвестиций и текущего потребления, к замедлению развития и консервации бедности и нищеты в странах-должниках. Задолженность превратилась в новую форму зависимости периферии от центра и фактор, увеличивающий расстояние между ними.
С точки зрения экономистов, государственный долг выглядит не лучше. Характеризуя положение, в котором оказалась Российская империя в конце XIX в., в 1898 г. выдающийся русский экономист С. Ф. Шарапов писал: «Зло, угнетающее ношу народную жизнь и парализующее наш народный труд, состоит в тон, что введенная у нас 30 лет назад финансовая политина систематически заменяла деньги - орудие обращения, деньги - прежний капитал производства государственными ценными бумагами».
Ему вторит промышленник и экономист В. А. Кокорев, который в 1887 г. весьма красноречиво высказывался по поводу внешних долгов: «Займы такого губительного свойства можно сравнить только с займами некоторых прапорщиков прежнего времени, которые проматывали состояние своих отцов и тем самым казнили самих себя, а наши заграничные займы казнят нас всех от мала до велика».
Негативное воздействие, оказываемое внешним долгом на экономику, отмечал Д. Рикардо, который еще в 1815 г. отмечал: «Государственный долг ведет к бегству капиталов, сокращает частные сбережения, бремя долга заключается не столько в ежегодной выплате процента, сколько в растрате ресурсов». Почти через 200 лет ведущие экономисты говорят о том же, например, П. Самуэльсон пишет:
«Пожалуй, наиболее серьезное последствие огромного государственного долга заключается в том, что он обусловливает «вымывание капитала» из состава богатства, принадлежащего частному сектору. В результате этого темпы экономического роста замедляются и потенциальный уровень жизни в будущем снижается».
Но и все вышесказанное - только часть проблемы. Государственный долг является элементом отсроченной (подавленной) инфляции, действие которой значительно шире, его прямого негативного эффекта. М. Фридмен по этому поводу писал: «Причина в том, что подавленная инфляция препятствует функционированию рыночной системы. Правительство создает некий субститут рыночной системы, который оказывается исключительно неэффективным».
Но и это еще не все. Иностранные кредиты повышают спрос на товары стран-кредиторов, увеличивая чистый экспорт и эластичность финансовых систем этих стран. В стране заемщика, естественно, данные процессы протекают вплоть до наоборот. В данном случае кредитор, в принципе, может выдавать кредиты в виде лишь частично обеспеченных финансовых средств, их полное обеспечение целиком ложится на получателя. То есть страна заемщик, по сути, становится колонией страны кредитора.
Таким образом, внешний государственный долг является орудием войны, сходным по своей мощи с наиболее извращенным оружием массового поражения, которое оставляет людей в живых, но обрекает их на нищенское и зависимое существование. Так, в 1947 г., когда Великобритания была вынуждена отказаться от своих обязательств по американскому кредиту, которые грозили ей банкротством, премьер-министр Англии Клемент Зттли заявил в парламенте, что страна вынуждена принять меры к тому, чтобы «вновь обрести экономическую свободу, точно так же, как в войне мы боролись за нашу политическую свободу»[8].
Но, как у любой медали, у внешнего долга тоже есть две стороны. С этой точки зрения Россия сама виновата в том, что не может прийти к конструктивному диалогу с странами Запада. Этому есть ряд причин, их условно можно разделить на нижеследующие.
Россия за 15 лет горбачевско-ельцинской эпохи практически не выработала обоснованной программы выхода из кризиса, в том числе нет как таковой экономической перспективы возврата кредитов и их эффективного использования. Естественно, что даже здоровым, благорасположенным к России силам Запада трудно понять это. Россия все больше представляется им варварской страной, не способной к самостоятельному экономическому развитию. Как следствие, за последние 10 лет радикально поменялось и отношение к русским. Внутренний «железный занавес» постепенно меняется на внешний «бархатный» - визовый, экономических и политических санкций, и т. д.
Разрушение Варшавского блока, активное продвижение НАГО на Восток, фактическое создание нового поколения общенациональной системы ПРО в США разрушили баланс сил в мире Россия не только уже не воспринимается как соперник на мировой арене, но и ее способность контролировать ситуацию внутри страны вызывает большие сомнения.