Критика исходила не только от недостаточно грамотных верующих, но и от высоко образованных христиан. Августин Гиппонский писал из Северной Африки:
Молюсь о том, чтобы ты не тратил сил на перевод священных книг на латинский язык, если только ты не сопровождаешь его примечаниями, как в случае перевода Книги Иова, ясно показывающими, чем твой перевод отличается от Септуагинты, авторитет которой не имеет равных... Кроме того, я не могу себе представить, что в древнееврейских рукописях можно найти что-то такое, чего не заметили те переводчики, тем более что они великолепно знали древнееврейский язык30.
Сначала Иероним вообще не ответил на письмо Августина. Когда же он все-таки на него ответил, написанное им подразумевало, что Августин - просто-напросто молодой человек, пытающийся сделать себе имя, критикуя старших. Отдавая должное его учености, он в то же время намекал, что, отказываясь вести с ним полемику, он оказывает Августину честь, так как борьба между ними была бы неравной.
Большинство споров, которые вел Иероним, заканчивались незаживающими ранами, но в данном случае исход был иным. Многие годы спустя, когда Иероним вступил в борьбу с пелагианством, речь о котором пойдет в следующей главе, он использовал для этого труды Августина. В своем следующем письме мудрому епископу Северной Африки он выразил ему такое восхищение, которого удостаивались немногие.
На первый взгляд Иероним кажется человеком бесчувственным, заботящимся исключительно о поддержании собственного авторитета. Но на самом деле он был совершенно не таким, и за его суровой внешностью скрывалась чувствительная душа. Никто не знал об этом лучше Паулы и Евстохии. Но в 404 году Паула умерла, и Иероним почувствовал себя одиноким и покинутым. Его боль усиливалась и от осознания того, что заканчивается не только его жизнь, но и целая эпоха. Несколько лет спустя, 24 августа 410 года, Рим был захвачен и разграблен готами под предводительством Алариха. Это известие потрясло мир. Иероним узнал об этом в Вифлееме и написал Евстохии:
Кто мог подумать, что падет Рим, созданный для овладения миром? Что сойдет в могилу мать многих народов? От старости зрение у меня стало слабым... и ночью я уже не могу читать книги на древнееврейском языке, которые трудно читать даже днем из-за того, что буквы кажутся невероятно маленькими31.
Иероним прожил еще почти десять лет. Это были годы одиночества, страданий и внутренней борьбы. Наконец, через несколько месяцев после смерти Евстохии, которая стала для него как дочь, уставший от жизни ученый обрел вечный покой.
Когда я думал о том, чтобы полностью посвятить себя Тебе, Боже... я сам хотел этого и я сам этого не хот ел. Я сам. И поскольку у меня не было ни твердого желания, ни твердого нежелания, я боролся с собой и разрывался на части.
АВГУСТИН ГИППОНСКИЙ
Возьми и читай... Возьми и читай... Возьми и читай... Эти слова играющего ребенка донеслись из-за ограды миланского сада до преподавателя риторики, в отчаянии сидевшего под смоковницей и взывавшего: "Доколе, Господи, доколе?Почему завтра и всегда завтра?Почему я не могу очиститься сию же минуту?" Слова ребенка показались ему словами с неба. Незадолго до этого он оставил где-то в парке книгу, которую читал. Он вернулся, взял книгу и прочитал слова Павла: "Не [предаваясь] ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа (нашего) Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти". Ответом Августина - а именно он и был этим ритором - стало решение, которое он долгое время откладывал: посвятить себя служению Богу. Вскоре он отказался от преподавательской работы и посвятил себя деятельности, которая в конечном счете сделает его одной из наиболее влиятельных фигур за всю историю христианства. Чтобы понять значение и смысл того, что ему довелось пережить в миланском саду, нам придется проследить жизненный путь Августина до этого дня.
Августин родился в 354 году в небольшом городке Тагасте в Северной Африке. Его отец был римским магистратом, исповедовавшим традиционную языческую религию. Но мать Моника была ревностной христианкой, чьи непрестанные молитвы об обращении мужа в конце концов были услышаны. Августин, по-видимому, не был особенно близок с отцом, о котором он почти не упоминает в своих сочинениях. Моника же играла важную, а порой и решающую роль в жизни своего единственного сына.
Родители знали о необычайных дарованиях ребенка и постарались дать ему по возможности блестящее образование. С этой целью они отправили его сначала в соседний город Мадавру, а затем в Карфаген.
В этот крупный город, который на протяжении многих веков был политическим, экономическим и культурным центром латиноязычной Африки, Августин прибыл лет в семнадцать. Он не пренебрегал занятиями, но в то же время не чурался удовольствий, которыми изобиловал город. Вскоре он вступил в связь с некой женщиной, родившей ему сына. Он назвал мальчика Адеодатом - богоданным.
Как и все молодые люди того времени, готовившиеся к карьере адвокатов или государственных должностных лиц, Августин изучал риторику. Эта дисциплина учила изящно и убедительно излагать свои мысли устно и письменно. При этом истина значения не имела. Она была сферой преподавателей философии.
Занятия по риторике в числе других сочинений древности предполагали чтение произведений Цицерона - знаменитого оратора античного Рима. Цицерон же был мастером не только риторики, но и философом. Читая Цицерона, Августин пришел к убеждению, что искусного слога и стиля недостаточно - риторика должна сопровождаться поисками истины.
Искания Августина привели его к манихейству. Эта религия, персидская по своему происхождению, была основана Мани в III веке. Согласно учению Мани, в каждом из нас присутствуют два начала. Первое, которое он называл "светом", - духовное. Второе, "тьма", - это материя. В космосе тоже есть два вечные начала: свет и тьма. По определенным причинам, которые манихеи объясняли с помощью мифов, они смешались, и человек в своей природе - результат этого смешения. Спасение заключается в разделении этих начал и в подготовке нашего духа к возвращению в сферу чистого света, которая поглотит его. Поскольку любое новое смешение начал есть зло, истинные верующие должны избегать произведения на свет потомства. Как утверждал Мани, это учение в том или ином виде было раскрыто многим пророкам, в том числе Будде, Зороастру, Иисусу и самому Мани.
Во времена Августина манихейство получило распространение в Средиземноморском бассейне. Основная его привлекательность заключалась в претензиях на рациональность. Как и гностицизм до него, многие свои положения манихейство основывало на астрономических наблюдениях. Кроме того, свою пропаганду оно частично строило на осмеянии христианского учения и особенно Библии, в частности ее материализма и примитивного языка.
Августину казалось, что манихейство способно разрешить два сложных вопроса, связанных с христианством. Первый касался того, что, сточки зрения искусства риторики, Библия не всегда изъясняется изящно, а иногда и употребляет варваризмы, к тому же стилистические нормы она соблюдает редко, и содержит множество сцен откровенного насилия, повествует о жестокости, обмане и тому подобном. Второй вопрос был связан с происхождением зла. Моника учила его, что есть только один Бог. Но Августин видел зло как вокруг, так и внутри себя и задумывался об источнике этого зла. Если Бог есть выражение высшей и чистой благости, зло не может быть божественным творением. Но, с другой стороны, если все создано Богом, Он не может быть таким благим и мудрым, как утверждают Моника и церковь. Манихейство давало ответы на оба вопроса. Библия - особенно Ветхий Завет - не несет в себе слово, выражающее вечное начало света. А зло представляет собой порождение не этого начала, а начала тьмы.
По этим причинам Августин стал манихеем. Но он еще далеко не во всем разобрался, и девять лет провел "слушателем", не стремясь достигнуть положения "совершенного". Когда на одном из собраний манихеев он поделился своими сомнениями, ему ответили, что эти вопросы слишком сложны и что ответить на них может великий манихейский учитель по имени Фавст. Но когда этот пресловутый Фавст наконец появился, оказалось, что он ничем не превосходит других манихейских учителей. Разочарованный Августин решил продолжить свои ученые занятия в другом месте. Кроме того, его ученики в Карфагене не отличались особой дисциплинированностью, а жизнь в Риме предоставляла больше возможностей для роста. Но в столице ученики, хотя и были прилежнее, не торопились оплачивать его работу. Тогда он переехал в Милан, где освободилось место преподавателя риторики.
В Милане он стал неоплатонистом. Неоплатонизм, в то время чрезвычайно распространенный, был философским течением с религиозным подтекстом. Его последователи пытались дойти до Первоединого, до источника всего сущего посредством учебы, самодисциплины и мистического созерцания, которое должно было помочь им достичь экстатического состояния. В отличие от манихейского дуализма, неоплатонизм постулировал, что есть только одно первоначало и что все сущее исходит из него путем эманации - подобно тому, как на поверхности воды появляются концентрические круги, когда в нее бросают камень. Ближе к Нему расположены более высокие разряды сущего и все более низкие - по мере удаления. Следовательно, зло исходит не из какого-то другого источника, а просто становится злом, удаляясь от Первоединого. Нравственное зло мы совершаем, отвращая взгляд от Него и созерцая более низкие проявления сущего. Неоплатонизм как будто бы давал ответ на мучившие Августина вопросы о происхождении зла, позволяя утверждать, что источником всего стало существо бесконечной благости, и при этом признавая наличие зла в творении. Зло реально, но оно представляет собой не "творение", а отход от благости Первоединого. Кроме того, неоплатонизм помог Августину понять, что есть Бог и душа, и отойти от "материалистичности" манихейских представлений.