О связующем начале в школе Домбская пишет следующим образом: "Львовских философов не соединяла какая-нибудь общая доктрина, какой-либо однообразный взгляд на мир. То, что служило основанием духовного единства этих людей, было не содержание науки, а только способ, метод философствования и общий научный язык. Поэтому из этой школы могли выйти спиритуалисты и материалисты, номиналисты и реалисты, логицисты и психологи, философы природы и теоретики искусства". В основе этого разнообразия чужих подходов и проблем лежала забота Твардовского о формировании национальной философии. Ее выражение можно найти в небольшой работе «Еще словцо о польской национальной философии». В этой заметке Твардовский отталкивается от статьи Г.Струве «Словцо о польской национальной философии», в которой автор условие развития польской философской мысли видит во «внутренней преемственности (ciaglosci)» и, солидаризуясь со Струве, спрашивает: чем объяснить неудовлетворительное состояние философских исследований и каким путем идти, чтобы устранить его в будущем. Как и Струве он полагает, что национальная философия чрезмерно податлива чуждым влияниям. Развитие национальной философии возможно только тогда, считает Твардовский, когда ее продвижение имеет присущее ей оригинальное направление, а чуждые влияния, имеющие внешнее происхождение, не смогут сбить ее с этого направления. А таких примеров в истории философии достаточно и «тогда чуждые влияния вместо того чтобы побуждать и оживлять собственную философскую мысль народа, поглощают ее и делают ее полностью зависимой». Вместе с тем национальная философия не может возвести китайскую стену, охраняющую ее от чуждых влияний. Выход Твардовский видит в том, чтобы отсечь в чужой философии то, что в ней опасно, а «опасна в ней односторонность и исключительность, которые безраздельно и неустанно превозмогают отечественную философию. Отечественная философия должна быть открыта всем влияниям одновременно, которые пересекаясь и соединяясь, будут уравновешивать друг друга и тем самым, ослабляя свою силу, не утратят ничего из своего богатства и более того - взаимно обогатятся. Тогда ни одна из чужих философий не сможет вторгнуться на ниву отечественной философии, поскольку те прочие ей в этом помешают, но все вместе будут удобрять почву, на которой все буйней будет разрастаться отечественная философия.»
Тему национальной философии во вступительной речи в Варшавском университете продолжил Я. Лукасевич . Пафос его выступления понятен и объясняется долгожданным открытием польского университета в Варшаве.Он высказался следующим образом: « Мы до сих пор не имеем собственного, национального взгляда на мир и жизнь. Сегодня мы еще не способны на такой взгляд, ибо мы измучены горькой вековой недолей и бедами настоящей войны. И в прошлом мы никогда не имели собственного взгляда на мир и жизнь, а были всегда подвержены чужим взглядам [...] Канта, [...] Гегеля, [...] Конта и Милля. И сегодня мы поддаемся чужым взглядам, немецкому идеализму, английскому прагматизму, французскому бергсонизму [...]. Но сегодня мы, польские философы способны к тому, чтобы склоняя голову перед каждой заслугой, не гнуть шею перед чужими авторитетами. И в философии мы должны освободиться от посторонних влияний и работать над созданием собственного, польского взгляда на мир и жизнь».
Философы школы были открыты для новых веяний, течений и направлений зарубежной философии, влияние которой было следствием выездов на стипендии, личных контактов, а также работы над конкретными проблемами. Последний фактор особенно сказался в логике, развитие которой проходило под знаком отношений Фреге и Рассела. Используя заграничные стипендии побывали у Мура - Оссовская , у Виттгенштейна - Кокошинская, Домбская и Мельберг - у Шлика. В свою очередь, в Польшу приезжали молодые философы из-за границы, например, Куайн. Польские ученые устанавливали личные контакты на международных конгрессах, а также выезжали с докладами за границу, например, Тарский в Вену, а Лесьневский в Мюнстер, или же принимали заграничных философов в Польше, например, Карнапа, Шольца, Менгера, Вуджера.
Организационные структуры в Школе.
Начало организационным структурам Школы было положено во Львове созданием Польского философского общества. На его открытии 12 февраля 1904 г., приуроченном к сотой годовщине смерти И.Канта, Твардовский так охарактеризовал задачи, стоящие перед Обществом: «Польское Философское Общество не будет служить исключительно какому-либо одному философскому направлению, поскольку оно стремится охватить все направления. Оно будет свободно от всякой односторонности, будет как можно разностороннее. Единственной догмой Общества будет убеждение, что догматизм является наибольшим врагом всякой научной работы. Мы хотим, чтобы все направления научной работы и все взгляды в нашем обществе были направлены к одной цели - поиску истины. Путь к ней - научный критицизм.» Провозглашенный на открытии Общества курс выдерживался Твардовским с неукоснительной строгостью в течении всего периода функционирования общества. Через четверть века после начала работы Общества его основатель в юбилейной речи говорил: «Наше Общество можно было бы обвинить в том, [...] что будучи обществом философским оно чрезвычайно мало или, пожалуй, вовсе не занимается вопросами мировоззрения. Все же, - мог бы кто-нибудь сказать, - это важнейшая сторона всякой работы, свойственной философии, если уж формированию такого взгляда служили и служат самые изнурительные творческие усилия выдающихся философов всех времен. А кто же будет отрицать, что потребность в философском мировоззрении все более проявляется также и в нашем обществе. [...] Эти устремления должны быть удовлетворены вне Польского Философского Общества, которое таким образом, возможно, и не выполняет важнейшего из лежащих на нем заданий. Несомненно, для каждого, кому не хватает традиционного религиозного взгляда и кто вместе с тем не умеет смотреть на мир, бессмысленно вышагивая по жизни, для того вопрос философского мировоззрения является чрезвычайно важным делом. Но разве может заниматься распространением какого-либо философского, т.е. метафизического мировоззрения организация, которой присущ характер научного общества, посвятившего себя исключительно методической научной работе, и которая стремится этот характер сохранить? Разве может быть община приверженцев какой-то метафизической системы обществом, которое, будучи основано в сотую годовщину смерти Эммануила Канта, главным принципом для себя выбрало научный критицизм, как это я имел честь отметить 25 лет тому, открывая торжественное собрание Польского Философского Общества. Разве научный критицизм не исключает принятие и распространение взглядов, претендующих на окончательный ответ в самых трудных вопросах, которые встают перед человеком? В вопросах, затрагивающих сущность, начало и цель всякого бытия и предназначение человека? Разве можно обосновать их научными методами, сделать при помощи логической аргументации правдоподобными? Как кажется, между философским, т.е. метафизическим взглядом на мир и наукой зияет непреодолимая пропасть, которую еще перед Кантом и, между прочим, сильнее него обозначил Давид Юм.»
Первые восемь лет Общество работало без дотаций и лишь затем стало получать помощь от Австро-венгерской монархии. Свои доходы Общество предназначало на различные цели: на организацию конкурсов, объявленных в «Пшеглёнде филозофичнем», на награждение лучшего доклада, прочитанного в «Философском кружке» среди студентов, выделяло средства на издание журнала библиографии «Die Philosophie der Gegenwart« (члены Общества входили в Международный Комитет этого издания). Работа проходила в основном на собраниях Общества, предназначавшихся для лекций, рефератов, дискуссий. Многие доклады публиковались в «Пшеглёнде филозофичнем», а отчеты о заседаниях и рецензии на доклады - в «Руху филозофичнем». Твардовский следующим образом характеризовал созданное им общество: «Эти собрания отличаются от собраний прочих научных обществ такого типа тем, что право входа в них имеют только члены Общества. Это правило возникло из убеждения, что в области философии следует более старательно, чем в какой-либо иной области предостерегаться от дилетантства. Этому убеждению соответствует также решение статута Общества, согласно которому вступление в Общество в статусе действительного члена зависит от единогласия отделения».
В действительности интеллектуальное содружество, группировавшееся вокруг Твардовского, не стремилось к созданию организации с наперед заданной программой. Такой организации и не было создано, а речь может и должна идти об усилиях ученых, небезразличных к судьбе народа. Поэтому Школа не стремилась к образованию собственных организационных структур в виде специальных обществ или собственных периодических изданий, а все ее начинания с полным правом могут быть названы не львовско-варшавскими, а попросту - польскими. Подводя итог своей педагогической и организаторской деятельности Твардовский писал: «Я не учил некой «философии» в смысле какого-то готового мировозрения. Используя выражение Канта, я учил философствовать. Это значит, что я не стремился создать философскую школу, но общий тип философского вышкола именно потому, что те, кто создавал школы, часто грешили неясностью, туманностью и т.п.; я же стремился к ясности мышления и выражения, т.е. к тому, что сегодня, например, Виттгенштейн и Шлик считают сущностью философии». Примером другого общепольского начинания может служить забота Твардовского о создании библиографии польской философской мысли. В статье «К вопросу о польской философской библиографии» он писал: «Исчерпывающая и точная библиография является одним из важнейших факторов организации научной работы. Это убеждение привилось даже у нас, хотя вообще-то мы так мало склонны к организации самих себя и своей деятельности. Однако не в каждой области научной работы это убеждение преобразилось в действие; хуже всего дела обстоят, быть может, в сфере философии, где более чем в каких-либо иных областях рациональной деятельности это отсутствие [библиографии] становится препятствием в поддержании преемственности (ciaglosci) в работе». Ретроспективная библиография, считает Твардовский, нужна сегодняшнему поколению, но еще более она нужна поколениям будущих философов. Выполнению этой задачи должен был служить основанный Твардовским «Рух филозовичны», публиковавший библиографию и рецензии на появившиеся работы. Задача эта чрезвычайно трудная и Твардовский обращается ко всем работающим в области философии с тем, чтобы «каждый философствующий автор прислал в редакцию «Руху Филозофичнего» по одному экземпляру каждой работы, хотя бы эта работа представляла собой какую-то маленькую заметку, помещенную в журнале». Начиная с 1911 г. стараниями Твардовского библиография польской философии становится доступной и на международной арене в издаваемой А.Руге «Международной философской библиографии». Материал к этим публикациям готовили члены Польского Философского Общества.