Однако связь религиозных норм с религиозными идеями и представлениями не всегда заметна. Не во всех религиозных предписаниях содержится указание на их священное происхождение. В таких случаях о наличии указанной связи свидетельствуют специфические средства обеспечения исполнения религиозных предписаний: угроза сверхъестественной карой и обещание награды от сверхъестественных сил. Исполнение религиозных норм обеспечивается также наказаниями, применяемыми к нарушителю священнослужителями (церковное наказание). С возникновением государства и права к этому добавляется уголовное наказание за так называемые религиозные преступления, а затем и неблагоприятные гражданско-правовые последствия в случаях несоблюдения некоторых религиозных норм.
С победой революции навсегда прекращается многовековой союз между правом и религией, которая в социалистическом обществе существует как пережиточное явление. Устойчивость, длительность существования религиозного сознания после ликвидации социальных корней религии в значительной мере объясняются тем, что при социализме наряду с ним продолжают существовать и другие структурные элементы религиозного комплекса: религиозные учреждения, нормы и отношения. Естественно, что религиозные учреждения принимают все зависящие от них меры для приспособления религии к новым социальным условиям, сохранения влияния религиозной идеологии на массы, к тому, чтобы верующие неуклонно исполняли предписания религиозных норм, как сохранившихся от прошлого, так и вновь создаваемых.
Соотношение религии и права в этих условиях характеризуется принципиально новыми чертами.
Большинство культовых и организационно-функциональных норм, регламентирующих внутрицерковную деятельность, нейтральны по отношению к праву, так как регулируют общественные отношения, которые находятся вне сферы правового регулирования. Вместе с тем определенная часть религиозных норм имеет своим объектом те же общественные отношения, что и право, которые относятся не только к внутрицерковной сфере (например, отношения, возникающие при создании религиозных объединений, между верующими, исполнительными органами объединений и служителями культа), но и к самым различным областям общественной жизни, поскольку некоторые конфессиональные организации пытаются в своей деятельности выйти за рамки удовлетворения религиозных потребностей граждан.
В этих случаях действует общая закономерность, характерная для соотношения правовых норм с социальными нормами предшествующих формаций, которые продолжают действовать в нашем обществе (обычаи, моральные и религиозные нормы): если последние не противоречат правовым предписаниям, право не препятствует их функционированию. В противном случае, в силу верховенства закона над любыми иными социальными нормами, право запрещает гражданам следовать предписаниям конкурирующих норм, вплоть до установления уголовной ответственности за нарушение этого запрета. Терпимое отношение к социальным нормам, ориентирующим граждан на противоправное поведение, несовместимо с принципами законности.
В дореволюционной России отсутствовала не только свобода совести, но и вероисповедания. Вневероисповедное состояние законом вообще не допускалось. Религиозные акты и обряды (присяга, крещение, бракосочетание, развод, исповедь и др.) были обязательны для всех граждан независимо от их отношения к религии. Провозглашение “свободы веры” носило исключительно декларативный характер, поскольку сохранялись “законы против людей иной, не православной веры, против раскольников, сектантов, евреев”, законы “самые несправедливые, самые насильственные, самые позорные”, которые или прямо запрещали известную веру, либо ограничивали права “людей известной веры”[8]. Законодательство о “раскольниках всех сект” носило репрессивный характер, подразделяло секты на “менее” или “более вредные”, лишало старообрядцев и сектантов возможности юридически оформлять брак и развод, рождение и смерть. Крайней жестокостью отличались преследования сектантов в административном порядке.
Разделение законами людей по конфессиональному признаку представляло собой другую сторону попытки разобщить и противопоставить трудящихся по признаку национальному, а дискриминация лиц неправославных исповеданий—часть национального гнета и неравноправия. Законы провозглашали и закрепляли “первенствующее и главенствующее” положение православной церкви, ее особую роль в общественной жизни, предоставляли ей многочисленные привилегии, способствующие росту ее экономического могущества, делили разрешенные вероисповедания на более или менее покровительствуемые, наделяя их учреждения и служителей культа неодинаковыми правами и преимуществами. Государство всячески способствовало миссионерской деятельности православной церкви, насильственному обращению в православие лиц иных исповеданий, чинило произвол в отношении “иноверцев”.
Правовые акты полностью подчиняли школу церкви, санкционировали теологическую направленность обучения в светских учебных заведениях, преподавание в них “закона божия”, церковно-славянского языка и церковной истории, ввели церковную цензуру литературы для учебных заведений и надзор за ними конфессиональных организаций, узаконили подготовку церковью преподавателей для “начальных училищ всех разрядов”. В стране функционировала разветвленная система учебных заведений различных конфессий: церковно-приходские и воскресные школы, епархиальные и женские духовные училища, духовные семинарии и академии, мектебе, медресе, хедеры и др. Государство и право рассматривали религиозное воспитание детей как гражданскую обязанность родителей, всячески поощряли религиозно-пропагандистскую деятельность многочисленных “просветительских” церковных обществ, издание религиозной литературы, использование любых других средств духовного закабаления народа.
Особую роль в создании основ советского законодательства о религиозных культах играет подписанный В. И. Лениным декрет СНК РСФСР от 23 января 1918 г. “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”[9], который воплотил в жизнь программные положения Коммунистической партии о свободе совести и отношении государства к религии. В декрете говорилось, что “каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются”. Из официальных актов устранялись всякие указания на религиозную принадлежность граждан (ст. 3). Было запрещено издавать какие-либо местные законы или постановления, ограничивающие свободу совести или устанавливающие какие бы то ни было преимущества или привилегии на. основании религиозной принадлежности граждан (ст. 2). Закрепляя принцип добровольности в определении гражданами своего отношения к религии, в исполнении ими предписаний вероучения и священнослужителей, декрет запретил церковным и другим религиозным обществам применять меры принуждения или наказания к их сочленам (ст. 11).
Провозгласив отделение церкви от государства, декрет предусмотрел, что “действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами или церемониями”, отменил религиозную клятву и присягу, отнес к исключительной компетенции гражданской власти ведение актов гражданского состояния (ст. 1, 4,7, 8), На все церковные и религиозные общества распространялось общее положение о частных обществах и союзах. В декрете указывалось, что они “не пользуются никакими преимуществами и субсидиями ни от государства, ни от его местных автономных и самоуправляющихся установлений” (ст. 10). Защищая права верующих, закон запретил принудительное взыскание сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ (ст. 11). Церковные и религиозные общества были лишены права владеть собственностью, являться юридическими лицами; все их имущество объявлялось всенародным достоянием (ст. 12, 13).
Конституция PФ гласит: “Гражданам PФ, гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается.
Церковь в СССР отделена от государства и школа — от церкви”. Граждане PФ равны перед законом независимо от отношения к религии. Их равноправие “обеспечивается во всех областях экономической, политической, социальной и культурной жизни”. “Использование гражданами прав и свобод не должно наносить ущерб интересам общества и государства, правам других граждан”. “Осуществление прав и свобод неотделимо от исполнения гражданином своих обязанностей”.
Отправление религиозных культов связано с деятельностью религиозных организаций (церквей, сект и т. п.), входящих в их состав религиозных объединений, а также с деятельностью служителей культа и верующих граждан. В процессе этой деятельности складываются разнообразные отношения как внутри религиозных организаций, так и между ними, а также отношения между государственными органами, с одной стороны, и религиозными организациями, объединениями, верующими — с другой. Предметом правового регулирования являются не любые из этих отношений, а лишь наиболее существенные для социалистического общества, государства и советских граждан. Правовое регулирование их вызывается объективной необходимостью.
Удовлетворение религиозных потребностей верующих невозможно без юридических норм, предоставляющих необходимые права религиозным организациям, служителям культа и верующим гражданам. Провозглашение отделения церкви от государства и школы от церкви осталось бы простой декларацией, если бы оно не подкреплялось совокупностью правовых норм, устанавливающих определенный порядок взаимоотношений между религиозными организациями, обществом и государством.