Ярцев, однако, не отказался от театральной деятельности и с помощью общества "Друзья искусства" открыл в Пловдиве Камерный театр. Сначала это была драматическая студия для практического изучения сценического искусства - Ярцев возвращается к своему опыту времен дореволюционной России. Камерный театр поднимает занавес 28 декабря 1923 года в присутствии избранной публики, открыв первый сезон инсценировкой, которую осуществил сам Ярцев по роману Кнута Гамсуна "Виктория". В 1924 году он ставит пьесы Пишбышевского, Гауптмана, Диккенса, Ибсена. Критика отмечает новизну репертуара для болгарской публики и факт, что Ярцев справился с немалыми творческими проблемами, которые предполагает камерное театральное искусство. Модернисты приветствовали новое начинание Ярцева, чьи находки бесспорно соответствовали их попыткам утвердить новый дискурс в национальной культуре. Известный болгарский поэт Гео Милев писал, что "успех небольших идеалистических усилий принесет расцвет и зрелость болгарскому искусству". Однако спектакли Камерного театра идут все реже и реже. В конце марта 1924 г. Ярцев выступает с беседой о Московском Художественном театре, а 12 апреля состоялся последний спектакль сезона. Несмотря на поддержку культурной элиты. Камерный театр не мог развиваться в дальнейшем. За финансовыми трудностями скрывались процессы, свидетельствовавшие об общем уровне болгарского театра, который в начале 1920-х гг. пытался состояться как академический. Экспериментальные формы были делом будущего
В 1924 году Ярцев стал преподавать историю и вопросы сценического искусства на курсах при Народном театре в Софии. Вся его последующая жизнь в Болгарии связана с педагогической деятельностью. В 1925 г. Болгарское министерство Народного просвещения пригласило Н.О. Массалитинова, воспитанника Художественного театра, который в то время работал в Берлине, в качестве главного режиссера Народного театра в Софии. Сразу после своего приезда он открыл драматическую школу, в которой актеры стали обучаться по системе Станиславского и которая имела большое значение дня профессионализации театрального образования в Болгарии. Массалитинов очень ценил Ярцева и пригласил его преподавать в школе. Там Ярцев до конца своих дней читал курсы "Искусство актера" и "Историю костюма". К сожалению, кроме отрывочных свидетельств некоторых учеников, почти не сохранилось сведений о его педагогической деятельности. Воспитанники школы вспоминают, что Ярцев буквально "взращивал" актеров, учил их житъ ролью - во время репетиции, за кулисами, дома, обращать внимание на любую мелочь костюма, грима, поведения на сцене. Вместе с преподавательской работой в 1927-1929 гг. Ярцеи участвует в подготовке спектаклей как болгарского репертуара (пьесу "Мастера" Рачо Стоянова, имевшую впоследствии шумный успех, он раскопал в архиве отвергнутых пьес), так и русского ("Горе oт ума", "Ревизор").
Во второй половине 1920-х гг. Ярцев не прекрашает и своей журналистской. и литературной деятельности: переводит на русский язык рассказы болгарских писателей, публикует в эмигрантской печати рецензии на русские театральные журналы, издающиеся в Париже, и на болгарский модернистский журнал "Златорог", "благородный вкус" которого и "строгое отношение к печатному слову" он высоко ценил, выступает с лекциями о русском искусстве и его религиозных истоках, о русском православии, участвует в кампании помощи русским монахам на Афоне. С 1928 г. в Софии начинает выходить ежедневная информационная и политическая газета русских эмигрантов "Голос". Среди тех, кто дал согласие участвовать, были проф. П. Бицилли, И. Бунин, Б. Зайцев, проф. В. Зеньковский, о. Г. Шавельский, а также известные болгарские писатели. С первого номера Голос публикует "Эмигрантские очерки" Ярцева, а в 1929 г. в нём печатаются его "Театральные очерки" - воспоминания о театральной жизни России 80-90-х гг. прошлого века и послереволюционных лет. В Болгарии Ярцев не публикует теоретических работ о театре его творческие принципы остались невостребованными. В своих выступлениях он отстаивает существование театра как самостоятельного искусства и подчеркивает различие между литературным и сценическим произведением, утверждая, что театральный текст является таковым только на сцене. Практически театр и все связанное с ним становится той областью, в которой протекала "коммуникация" с болгарским культурным обществом.
Форма очерка, точнее цикла очерков, позволяла Ярцеву аналитически касаться различных сторон жизни. Его "Русские очерки" (1922) воспоминания и размышления о России и месте русского искусства в европейской культуре, о смысле русского бунта и сущности "русской идеи". Если их сверхзадача сохранение культурной памяти, то цель второго большого цикла "Эмигрантские очерки" (19271928) сохранение национальной идентичности. Практически все работы Ярцева вписываются в общеэмигрантские дискуссии о природе русского.
Россия для Ярцева была не только духовным пространством, но и землей обетованной. Разрушение ее началось с разрушения русской государственности, что и привело к уничтожению национальной культуры. А культура, по Ярцеву, предполагает длительный процесс "взращиванья", смысл которого духовное "преодоление" и "преображение" материи. Главным в развитии искусства он считает сохранение культурной памяти. Свою мысль он доказывал на примере Станиславского, который поколебал своей техникой переживания старый театр, но в нем как никто другой ценил его достижения и в конце концов не только сохранил их, но и "возвысил до вершин художества". Сторонник эволюционизма, Ярцев не принял "петербургский бунт и так называемую революцию", которая была разрушением всего накопленного человеческим опытом, развоплощением национальной сущности культуры, победой материализма в науке и утилитаризма в искусстве. Именно они идеологически обосновали "новый мир", построенный на веществе.
В 1920-е гг. феномен эмиграции осмысляется чаще всею эмоционально или в диахронии по отношению к прежней или будущей России. Ярцев выявляет особенности, относящиеся к синхронии описания, о которых гуманитаристика стала говорить десятилетия спустя. Речь идет о двух формах эмигрантского бытия: "жизни в себе", в своём русском мире и жизни для других, считающейся с условиями и нормами чужой страны. Ярцев писал в очерке "Ратное время"(1928), что эмигранты живут в двух мирах: "фантастическом" и "реальном". Фантастический" это мир, откуда они пришли и кем они были, "реальный" - то, чем они стали: "Генералы, офицеры и солдаты. которые роют уголь, тянут проволоку, грузят вагоны, красят стены. разносят пакеты, караулят табачные склады <...> генералы, офицеры, солдаты они шахтеры, фабричные, грузчики, красильщики, курьеры, караульщики?"
Ярцев подчеркивал миссию Церкви, призванной защитить духовные устои и достоинство личности. В своих статьях он часто обращается к старчеству и Оптиной пустыни, продолжая, вероятно, свою дореволюционную публицистику об этом центре русской духовности, с которым связано творчество Л. Толстого, К. Леонтьева, Ф. Достоевского. Именно Pycь монашествующая выносила "русскую идею" и воспитала лучшее свойство русского характера недоверие ко всему преувеличенному и приукрашенному, страх позы и театральности, стала тем духовным источником, который питал русское творческое чувство и дал русскому искусству реализм. В своих воспоминаниях о патриархе Тихоне Ярцев касается другой исключительно важной темы - интеллигенция и Церковь (У порога Церковного, 1922). В проникновении Церкви в "живую жизнь и быт русских образованных людей" он видел начало будущего воцерковления интеллигенции.
Вопросы, связанные с ролью Церкви и православия для духовной жизни в эмиграции и Советской России преобладают в статьях и выступлениях Ярцева конца 1920-х гг. Последняя книга, которую он заказал в библиотеке, была '"Слова и речи Митрополита Филарета". Это было 4 ноября 1930 г. 30 ноября Ярцева не стало. Он похоронен на Русском кладбище в Софии.
Никаких откликов на его смерть, кроме некролога, написанного болгарским поэтом-символистом и драматургом Николаем Лилиевым и опубликованного в уже упоминавшемся журнале, не удалось найти. Интеллигенция, обращенная к европейским моделям культурного развития, высоко ценила присутствие Ярцева в театральной жизни Болгарии. В июне 1931 году в Народном театре в Софии состоялся вечер, посвященный памяти Ярцева. А потом о нем будут вспоминать только люди, весьма искушенные в театральном деле. В 1922 г. Ярцев писал по поводу смерти В. Д. Набокова, что погибший из тех людей, которые не повторяются и не появляются.
Список литературы
Петкова Г. П.М. Ярцев - забытый театральный деятель.