Воронежский период характеризуется необыкновенным подъёмом творческой энергии. А. Ахматова говорила, что простор, широта, глубокое дыхание проявились именно в стихах воронежского цикла. Контраст художественных достижений и повседневности в этот период разителен.
В мае 1937 года срок ссылки кончился. По приезде в Москву строил планы на будущее, радовался жизни. Но уже через несколько дней столкнулся с московскими порядками: из-за судимости в столице ему оставаться не разрешили – не позволили поселиться в своей собственной квартире. В начале июня гонимый поэт со своей женой поселился в Савёлово, посёлке на Волге. Он не мог знать, что ему остался только один год бродяжнической жизни до чуть более полугода в аду сталинских тюрем, этапов и транзитных лагерей.
В последний год жизни Мандельштам часто ездил в Москву, пытался найти работу, но все двери для него уже были закрыты. “Нам не на что было жить, - вспоминала Надежда Мандельштам, - и мы вынуждены были ходить по людям и просить помощи”.
В марте 1938 года с помощью Литературного фонда Мандельштам получил путёвку в дом отдыха. Он взял с собой книги – Данте, Пушкина, Хлебникова. Жилось ему там спокойно: чтение, прогулки на лыжах. Утром второго мая его разбудил стук в дверь. Мандельштам отворил, на пороге стояли двое в военной форме, которые предъявили ему ордер на арест…
Осуждён на пять лет исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности.
Умирал поэт мучительно страшно. “Свет падал в ноги поэта – он лежал, как в ящике, в тёмной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар. Рукавицы давно украли: для краж там нужна была только наглость – воровали среди бела дня. Время от времени пальцы рук двигались, щёлкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате и снова останавливались…
Жизнь входила в него и выходила, и он умирал. Он вовсе не устал жить…, он верил в бессмертие своих стихов. Он писал и прозу – плохую, писал статьи. Но только в стихах он нашёл кое-что новое для поэзии, важное, как казалось ему всегда. Вся его прошлая жизнь была литературной книгой, сказкой, сном, и только настоящий день был подлинной жизнью…
К вечеру он умер.
Но списали его на два дня позднее – изобретательным соседям его удавалось при раздаче хлеба двое суток получать хлеб на мертвеца, мертвец поднимал руку, как кукла-марионетка.”
На земле нет могилы Мандельштама. Есть лишь где-то котлован, куда в беспорядке сброшены тела замученных людей, среди них, по-видимому, лежит и Поэт, как его звали в лагере. Хотя из других источников можно узнать, что могила Мандельштама уже найдена, но это лишь догадки и предположения.
Особенности творчества.
Первый свой поэтический сборник, вышедший в 1913 году, Мандельштам назвал “Камень”; и состоял он 23 стихотворений. Но признание к поэту пришло с выходом второго издания “Камня” в 1916 году, в который уже было включено 67 стихотворений. О книге в большинстве восторженно писали многие рецензенты, отмечая “ю велирное мастерство”, “чеканность строк”, “безупречность формы”, “отточенность стиха”, “несомненное чувство красоты”. Были, правда, и упрёки в холодности, преобладании мысли, сухой рассудочности. Да, этот сборник отмечается особой торжественностью, готической архитектурностью строк, идущей от увлечения поэтом эпохой классицизма и Древним Римом.
Не в пример другим рецензентам, упрекавшим Мандельштама в несостоятельности и даже подражании Бальмонту, Н. Гумилёв отметил именно самобытность и оригинальность автора: “Его вдохновителями были только русский язык…да его собственная видящая, слышащая, осязающая, вечно бессонная мысль…”
Слова эти тем более удивительны, что этнически Мандельштам не был русским.
Настроение “Камня”минорное. Рефрен большинства стихотворений – слово “печаль”: “О вещая моя печаль”, “невыразимая печаль”, “Я печаль, как птицу серую, в сердце медленно несу”, “Куда печаль забилась, лицемерка…”
И удивление, и тихая радость, и юношеская тоска – всё это присутствует в “Камне” и кажется закономерным и обычным. Но есть здесь и два-три стихотворения невероятно драматической, лермонтовской силы:
…Небо тусклое с отсветом странным -
Мировая туманная боль-
О, позволь мне быть также туманным
И тебя не любить мне позволь.
Во втором большом сборнике “Tristia”, как и в “Камне”, большое место занимает тема Рима, его дворцов, площадей, впрочем, как и Петербурга с его не менее роскошными и выразительными зданиями.
В этом сборнике есть цикл и любовных стихотворений. Часть из них посвящена Марине Цветаевой, с которой по свидетельству некоторых современников, у Мандельштама был “бурный роман”.
Не следует думать, что “романы” Мандельштама походили на игру “трагических страстей”. Влюблённость, как отмечали многие, почти постоянное свойство Мандельштама, но трактуется оно широко, - как влюблённость в жизнь. Вдова поэта в воспоминаниях и Ахматова в “Листках из дневника” довольно подробно рассказали о “донжуанском” списке Мандельштама. Сам этот факт говорит о том, что любовь для поэта – всё равно что поэзия.
Любовная лирика для Мандельштама светла и целомудренна, лишена трагической тяжести и демонизма. Вот одно из них посвящено актрисе Александринского театра О. Н. Арбениной – Гильденбранд, к которой поэт испытал огромное чувство:
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что предал солёные нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Несколько стихотворений Мандельштам посвятил А. Ахматовой. Надежда Яковлевна пишет о них: “Стихи Ахматовой – их пять… - нельзя причислить к любовным. Это стихи высокой дружбы и несчастья. В них ощущение общего жребия и катастрофы”.
Мандельштам влюблялся, пожалуй, до последних лет жизни. Но постоянной же привязанностью, его вторым “я” оставалось беспредельно преданная ему Надежда Яковлевна, его Наденька, как он любовно её называл. Свидетельством влюблённого отношения Осипа Эмильевича к жене могут служить не только письма, но и стихи.
Читатель может подумать, что Мандельштам во все времена писал только о любви, либо о древности. Это не так.
Поэт одним из первых стал писать на гражданские темы. Революция была для него огромным событием, и слово народ не случайно фигурирует в его стихах.
В 1933 году Мандельштам первый и единственный из живущих и признанных в стране поэтов, написал антисталинские стихи и прочёл их не менее чем полутору десяткам людей, в основном писателям и поэтам, которые, услышав их, приходили в ужас и открещивались: “Я этого не слышал, ты мне этого не читал.” Вот одно из них:
Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полу людей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
Анализ лирического стихотворения.
Это стихотворение до недавнего времени хранилось в архивах Госбезопасности и впервые было напечатано в 1963году на Западе, а у нас –только в 1987-м. И это не удивительно. Ведь
каким должен быть смелым поэт, решившийся на такой дерзкий поступок.
Многие критики расценивали его антисталинские стихотворения как вызов советской власти, оценивая его смелость, граничащую с сумасшествием, но, я думаю, такое мнение шло от желания видеть поэта с его сложной метафорикой, и как бы не от мира сего. Но Мандельштам был в здравом уме, просто с совершенно искренними чувствами он рисует атмосферу всеобщего страха, сковавшего страну в тот период времени. Это доказывают первые две строки этого стихотворения.
Поэт вовсе не был политиком и никогда не был антисоветчиком, антикоммунистом. Просто Мандельштам оказался инстинктивно прозорливее и мудрее многих, увидев жестокую, разрушавшую судьбы миллионов людей политику кремлёвских властителей. Это просто своеобразное сатирическое обличение зла.
Строка “Его толстые пальцы, как черви, жирны” выразительна, но, возможно, чересчур прямолинейна. А дальше? “И слова, как пудовые гири, верны, тараканьи смеются глазищья и сияют его голенища. В этих строках Мандельштам даёт полное описание “кремлёвского горца”. И как к месту следующая деталь – “сияющие голенища” – непременный атрибут сталинского костюма. И вот пожалуйста – внешний портрет готов.
Психологический портрет в следующих восьми строчках: двумя строками сначала идёт оценка “тонкошеих вождей” – нукеров, окрещённых “полулюдьми”. Трудно придумать более великолепную характеристику для этих, чьи нравственные качества оказались ниже человеческих пределов, людей. Сталин расстреливал их братьев, сажал в тюрьмы жён, и не нашлось ни одного, кто бы восстал и отомстил за себя и за страну.
Читая это стихотворение, мне невольно вспомнилась сказка о царе-самодуре, который постоянно кричал: “Казнить, или повесить, или утопить!” Только здесь, конечно, всё гораздо более зловеще.
Строчка “Что ни казнь у него – то малина”, на мой взгляд, весьма выразительна: здесь и сладострастие от упоения властью, и утоления кровожадности. А строчка “…и широкая грудь осетина” – прямой намёк на происхождение Сталина. А именно на легенду, говорившую об его осетинских корнях. Сталин к тому же вообще намекал, что он чуть ли не русский. Мандельштам с сарказмом говорит о непонятной национальности советского правителя.
Мне понравилось это стихотворение потому что оно бросает вызов политической и социальной жизни России. Я преклоняюсь перед смелостью Мандельштама, который один среди всей толпы, изнемогающей от несчастья, но живущей по принципу – “Нам всё не нравится, но мы терпим и молчим”, высказал всю свою критическую точку зрения на окружающее.
Список использованной литературы.
1. П. С. Ульяшов “Одинокий искатель”
2. Н. Струве “Осип Мандельштам”
3. И. И. Чкалов “Поэтика Мандельштама”
4. О. Э. Мандельштам “Сохрани мою речь…”
5. А. А. Ахматова “Воспоминания о Мандельштаме”