Миссия Лауренца и Циркулинского оказалась рискованной. Китайцы начали аресты людей, связанных с бароном. Циркулинский был арестован при попытке провести транспорт с медикаментами в Ургу. Он сидел в китайской тюрьме и подвергался пыткам. Груз был конфискован. За проявленную верность Р.Ф.Унгерн простил Циркулинскому не только потерю груза, но и дезертирство офицерской сотни Анненковского полка, командиром которого Циркулинский был до ранения. Когда он вернулся назад, Р.Ф.Унгерн назначил его начальником обороны Урги. Видимо, Лауренц повел себя иначе и, выполняя задание барона, не проявил стойкости и верности белому делу, за что и был расстрелян.
Во время суда над Р.Ф.Унгерном упоминались несколько фамилий лиц, расстрелянных по приказу барона. Особым вниманием судей пользовался священник Ф.А.Парняков. На заданный ему на эту тему вопрос Р.Ф.Унгерн отвечал, что приказал убить священника потому, что тот был председателем какого-то комитета. В дальнейшем большевики продолжали «разыгрывать карту» Ф.А.Парнякова: «Христианин, верующий в Бога, отправляет другого христианина – священника Парнякова на тот свет, так как он красный… Барон Унгерн — религиозный человек, я в этом нисколько не сомневаюсь, и это подчеркивает то, что религия никогда не спасала никого от самых величайших преступлений», – гневно восклицал обвинитель Е.Ярославский.
Что же писали соратники барона о священнике, чья смерть была использована большевиками для разоблачения религии? Полковник В.Ю.Сокольницкий, начальник штаба отряда Кайгородова, писал, что Федор Парняков был большевиком и председателем одного из кооперативов Урги. Член Войскового правления Енисейского казачьего войска К.И.Лаврентьев, во время осады Урги заключенный китайцами в тюрьму, утверждал, что о. Федор Парняков сыграл провокаторскую роль в судьбе русских заключенных. Он тормозил их перевод в теплое помещение. Вполне конкретно описывал деятельность Ф.А.Парнякова проживавший с 1820 года в Урге М.Г.Торновский. Он называл священника «большевиствующим деятелем», одним из главных проводников коммунистических идей. Ф.А.Парнякова и его товарищей М.Г.Торновский обвинял в гибели около 100 русских людей, расстрелянных по их доносам в Урге и ее окрестностях. В другом месте мемуарист писал, что Ф.А.Парняков и его сыновья были причастны к террористической группе революционеров еще с 1905 года. Сам священник был «пьяница, похабник, несомненный атеист». Очевидно, что приказ расстрелять священника Р.Ф.Унгерн отдал по просьбе части жителей Урги, считавших Ф.А.Парнякова большевиком и агентом китайцев.
Врач С.Б.Цыбыктаров возглавлял больницу при российском консульстве в Урге. После взятия Унгерном города он был арестован по обвинению в большевизме и расстрелян. По этому поводу М.Г.Торновский в своих воспоминаниях предполагал, что С.Б.Цыбыктаров был кем-то оклеветан или убит с целью реквизиции его имущество. Из воспоминаний Д.П.Першина, который сопровождал С.Б.Цыбыктарова к барону после ареста, следует, что последний очень раскаивался, что произносил речи на собрании в Урге в присутствии конвойных казаков. Сам Р.Ф.Унгерн говорил о С.Б.Цыбыктарове: «В Чите на собрании я слышал, как он распинался за коммунистов и за всякие свободы».
После взятия Урги были расстреляны некоторые колчаковские обер-офицеры. М.Г.Торновский писал, что за панические слухи был расстрелян подполковник Дроздов. По этому поводу А.С.Макеев вспоминал, что панические настроения Р.Ф.Унгерн ликвидировал, расстреляв подполковника Дроздова, распространявшего слухи. После этого больше никто не решился сомневаться в «устойчивости ургинской жизни».
В Урге был арестован и расстрелян бывший кяхтиский комиссар А.Д.Хитрово. По воспоминаниям Д.П.Першина, за два дня до ареста Хитрово заходил к нему и рассказывал об ужасах семеновщины в Троицкосавске. Он порицал атаманщину и считал ее причиной краха А.В.Колчака. А.Д.Хитрово принимал участие в решении троицкосавского городского самоуправления пригласить в город китайцев, чтобы прекратить произвол семеновцев. Д.П.Першин вспоминал, что несколько членов городского самоуправления были расстреляны большевиками за приглашение китайцев. Не избежал этой участи и А.Д.Хитрово, но по приказу Р.Ф.Унгерна.
М.Г.Торновский вспоминал, что Р.Ф.Унгерн конфисковал в Урге большой кожевенный завод и поставил управлять им Гордеева (в прошлом крупного кожевника-заводчика на Волге). Вскоре Гордеева за маловажный поступок повесили. Что же это за «маловажный поступок»? М.Г.Торновский упоминал, что Гордеев украл 2500 долларов и какое- то количество сахара. К.И.Лаврентьев так же указывал, что Гордеев был расстрелян за кражу сахара со складов завода. Командир сотни Азиатской конной дивизии получал в месяц 30 рублей, в сравнении с этим кража 2500 долларов была очень серьезным делом (мародеров Р.Ф.Унгерн вешал и за украденный отрез ткани).
С 1912 года в Монголии действовал кооператив Центросоюз, занимавшийся заготовкой мяса и кож. После революции руководство Центросоюза переориентировалось на контакты с советской Москвой. Служащие кооператива снабжали деньгами и продовольствием красных партизан, в то же время срывали поставки мяса белому фронту. Перед занятием Урги Р.Ф.Унгерн был настроен на поголовное истребление служащих Центросоюза как большевиков. Но перед штурмом к Унгерну перебежали двое забайкальских казаков, низовые сотрудники кооператива, и передали информацию обо всех служащих Центросоюза. Во время последнего боя за Ургу бывшие белогвардейцы из числа служащих кооператива присоединились к бойцам Унгерна и стали истреблять своих бывших коллег большевиков. В дальнейшем Р.Ф.Унгерн продолжил репрессии против членов Центросоюза, заподозренных им в большевизме. Так был убит вместе с семьей ветеринарный врач В.Г.Гей. Описывавший его смерть М.Г.Торновский упоминал, что у Р.Ф.Унгерна были данные, что В.Г.Гей находится в постоянной связи со штабом 5-й советской армии в Иркутске. Ф.Оссендовский в своей книге «Звери, люди и боги» писал о В.Г.Гейе: «Он вел дело на широкую ногу, а когда в 1917 году большевики захватили власть, стал сотрудничать с ними, быстро сменив убеждения. В марте 1918 года, когда армия Колчака прогнала большевиков из Сибири, ветеринара арестовали и судили. Его, впрочем, быстро освободили: ведь он был единственным человеком, способным осуществлять поставки из Монголии, и он действительно тут же передал Колчаку все находившееся у него в наличии мясо, а также серебро, полученное от советских комиссаров».
За воровство Р.Ф.Унгерн нередко расстреливал и своих собственных офицеров, даже заслуженных. М.Г.Торновский, видимо из воспоминаний А.С.Макеева, заимствовал рассказ о казни адъютанта барона и его жены Ружанских. Адъютант, получив по подложному документу 15000 рублей, бежал, надеясь захватить в госпитале свою жену санитарку, но они были пойманы и казнены. После этого должность адъютанта получил А.С.Макеев.
Большинство мемуаристов, описывающих заключение унгерновской эпопеи, упоминало казнь полковника П.Н.Архипова. Он присоединился к Азиатской конной дивизии перед последним штурмом Урги, приведя с собой конную сотню в 90 казаков. М.Г.Торновский посвятил смерти П.Н.Архипова отдельный подраздел своего труда. В конце июня Р.Ф.Унгерн получил известия от Л.Сипайлова о том, что П.Н.Архипов утаил часть золота, захваченного во время взятия китайского банка (по разным сведениям 17-18 фунтов или три с половиной пуда). Полковник во всем сознался и был казнен (по разным сведениям расстрелян, повешен или удушен после пыток).
Несмотря на то, что Р.Ф.Унгерн вынужден был прибегать к услугам палачей и доносчиков, это не значит, что он относился с уважением и любовью к этим людям. Барон терпел их до той поры, пока они были необходимы. Н.Н.Князев указывал, что в период отхода от Троицкосавска Р.Ф.Унгерн отдал письменный приказ генералу Б.П.Резухину повесить своего главного палача Л.Сипайлова, когда он прибудет в отряд. Тогда же сурово наказан был главный врач дивизии А.Ф.Клингенберг. Расправа над ним запомнилась многим мемуаристам. М.Г.Торновский описывал эту расправу с врачом (4 июня 1921 года) так: Р.Ф.Унгерн, увидев плохо перевязанного раненного, подбежал к А.Ф.Клингенбергу и стал бить его сначала ташуром, а затем и ногами, в результате сломав ему ногу. После этого врач был эвакуирован в Ургу. При внимательном рассмотрении биографии А.Ф.Клингенберга надо признать, что у барона мог быть и другой повод, кроме плохого ухода за больными, для наказания своего главного врача. Мемуарист Голубев так описывал деятельность А.Ф.Клингенберга: бежав от красных из Верхнеудинска, он стал работать врачом в Кяхте, где сошелся с местными евреями. Оказавшись мобилизованным в дивизию Р.Ф.Унгерна после взятия Урги, А.Ф.Клингенберг возглавил расправу над евреями. Во главе казаков он приходил на квартиры своих старых знакомых, изымал деньги и ценности, а затем расстреливал хозяев. Затем А.Ф.Клингенберг стал осведомителем и доносил барону о разговорах среди раненых в госпитале, «многим сократив жизнь». За это он и был расстрелян по приказанию полковника Циркулинского уже после оставления белыми Урги.
Нет ясности с обстоятельствами смерти двух других медиков. М.Г.Торновский сообщал о казни зубного врача корейца Ли и медицинского фельдшера из Омска Энгельгардт-Езерского. Причем, последний был сожжен так же, как прапорщик Чернов. М.Г.Торновский не знал причины этих казней. Вскользь о них упоминали А.С.Макеев (о Ли), Д.Д.Алешин и Н.М.Рибо (о Энгельгардт-Езерском). Если принимать на веру эти сообщения, то прослеживается какая-то необычная пристрастность барона к медицинским работникам. Г.М.Семенов вспоминал, что в бытность свою в Хайларе Р.Ф.Унгерн отдал приказ расстрелять доктора Григорьева, ведшего пропаганду против барона. Среди распоряжений Р.Ф.Унгерна по отдельной Азиатской конной бригаде сохранился приказ от 20 декабря 1919 года по поводу ареста врача бригады Ильинского. Барон приказывал арестовать медика на один день и две ночи за то же самое, за что он уже арестовывал его две недели назад: «Посмотрю, кому надоест раньше: мне ли сажать, ему ли сидеть», – писал Р.Ф.Унгерн (заметим, что вопреки мнению, сложившемуся в исторической литературе о режиме на станции Даурия, речь в приказе идет лишь об аресте, физическое воздействие вообще не предусматривалось). Врачи отвечали барону нелюбовью, один из них — Н.М.Рибо — принял активное участие в заговоре против командира Азиатской конной дивизии. Очевидно, что Р.Ф.Унгерн был монархистом ультраправых убеждений. В его глазах большевиком был любой, не разделявший его взглядов на государственное устройство. Таким образом, в число таких «большевиков» попадала почти вся русская интеллигенция того времени. Близко же сталкиваться в ходе действий дивизии Р.Ф.Унгерну приходилось в основном с медиками. С ними, как с представителями «революционной интеллигенции», он бывал иногда, мягко говоря, не в меру суров.