«Лучше быть слишком осторожным, нежели оплошным и обманутым».
Соединение огромного жизненного опыта и редкой интуиции, расчета – с даром предвидения не может не изумлять. 19 августа 1812 года из-под Гжатска посылает он дочери Анне Михайловне Хитрово одно, а затем второе письмо, настойчиво требуя, чтобы та покинула своё имение в Тарусе и из Калужской губернии уехала с семьёй в Нижний Новгород. Хотя ещё не найдено поле для генерального сражения, и исход этого сражения непредугадываем, а, кажется, ум Кутузова уже обращен к Калужской дороге, где он отразит Наполеона и погонит его вспять, по разграбленной и разорённой Смоленской дороге.
Другой чертой Кутузова – человека и военачальника была хитрость. Упрекавшие его в бездеятельности и пассивности не подозревали, какой огромный темперамент скрыт, спрятан у Кутузова под маской благодушия и спокойствия. Натуре его с малых лет свойственны были необыкновенная театральность, артистизм – с притворствами, игрой, лукавством. Это не бытовая хитрость, которая принимает вид ума, а рядом с умом оказывается сама глупа – это хитрость, которая свойственна редким людям.
Знаменитая кутузовская хитрость проявилась ещё на поприще дипломатическом – в константинопольской миссии 1793 года, когда он в короткий срок завоевал симпатии влиятельной матери султана Абдул-Гамида Валиде, министра иностранных дел – реиса-эффенди и даже (на всякий случай) корсара Ахмеда-паши, словно предвидя что через восемнадцать лет тот станет великим визирем и главнокомандующим турецкой армии, которую у Слободзеи пленит Михаил Илларионович. В результате же миссии Кутузова опасное для России французское влияние на Порту оказалось нейтрализованным. Да и что была для него Порта, с её коварством и вероломством, мудростью и беспощадной жестокостью, сладострастием и порочностью?
«Старый лис Севера» - сказал о Кутузове Наполеон. «Умён, умён его и сам Рибас не обманет» - тридцатью двумя годами раньше, в своей излюбленной «припечатывающей» манере отозвался о нем Суворов. Наполеон хорошо помнил, как обманул его Кутузов в 1805 году сперва у Кремса, а затем у Шенграбена, хотя и не сделал из этого должных выводов.
Стратегия Кутузова, как показывает опыт войны 1805 года, компания против турок в 1811 – 1812 годах, наконец, Отечественной войны, очевидно, заключалось, помимо прочего, в том, что он не рассматривал генеральное сражение в качестве главного или единственного условия в достижении конечного успеха. В отличии, скажем, от Наполеона, для которого именно решающий бой автоматически предоставлял возможность диктовать условия победоносного мира. Нет, тысячи других, даже на поверхностный взгляд посторонних причин брались у Кутузова в расчет. Известна фраза, которую сказал он, отправляясь в августе 1812 года в действующую армию, в ответ на неосторожный вопрос племянника: «Неужели дядюшка, вы думаете разбить Наполеона?» - «Разбить? Нет... – произнес тогда Михаил Илларионович. – Но обмануть – да, рассчитываю!» Если девизом Наполеона было: «ввяжемся, а там посмотрим», то Кутузов мог противопоставить ему иной: «выпутаемся, а там посмотрим». Именно то, чего не мог предусмотреть его грозный противник, предвидел Кутузов, когда сказал на совете в Филях: «Москва, как губка, всосёт в себя французов…»
Его упрекали за нерешительность и пассивность: австрийские генералы в 1805 году в Браунау, граф Ланжерон в1811 году Рущуком и Слободзеей, Беннигсен, Вильямс, Армфельд, сам Александр I – в 1812 год. Врагов он нажил столько, что их, верно, достало бы на десятерых. Лень, сибаритство, обжорство, женолюбие, сонливость, будто бы безразличие и покорность судьбе – в чем только не обвиняли Кутузова! Но посреди всего этого, словно крыловский слон в окружении своры мосек, он спокойно шёл вперёд. Не объясняясь и не оправдываясь, Кутузов выполнял свою нелёгкую миссию.
Главная черта войны 1812 года – это её народный характер.
Кутузов, с его широтой взглядов и мудростью, до конца понял это. Именно о праве народа защищаться против захватчиков любыми средствами говорил он присланному Наполеоном Лористону, который сетовал, что война ведётся «не по правилам». По отношению к захватчикам, посягнувшим на само существование России как государства, у Кутузова, кстати, очень чувствительного и даже чуть сентиментального по натуре, не могло быть жалости. Когда, окружённые вооружившимся народом и партизанами, терпя жестокие лишения от лютого холода и голода, французы убегали вон из Росси, Кутузов писал своей дочери – Елизавете Михайловне,
«Вот Бонапарт, - этот гордый завоеватель, этот модный Ахиллес, бич рода человеческого, или скорее бич божий, бежит передо мной более трехсот вёрст, как дитя, преследуемый школьным учителем… Говорят, что солдаты, офицеры, даже генералы едят лошадиную падаль. Некоторые мои генералы уверяли, что они видели двух несчастных, жаривших на огне части тела третьего их товарища. При таких зрелищах человек, отбросив в сторону и генеральство, и государственное своё сановничество, поневоле содрогнётся. Неужели это моё несчастноё назначение, чтобы заставлять визиря питаться лошадиным мясом, а Наполеона еще более гадкими веществами? Я часто плакал из-за турок, но, признаюсь, из-за французов не проливал ни одной слезы».
М.И. Кутузов Был против того что бы русская кровь проливалась за освобождение Европы, и возможно он добился бы своего.
Но Кутузов, потративший последние силы в борьбе с Наполеоном, скончался 28 апреля в Бунцлау (теперь это территория современной Польши). Прах его был перевезён в Петербург и покоится в Казанском соборе, на площади которого ему воздвигнут памятник.
За несколько дней до смерти тяжело больного Кутузова посетил император Александр I. Говорят, он просил прощения за то, что незаслуженно плохо обходился с ним – человеком, спасшим его престол. На это Кутузов ответил: «Я прощаю, государь, но вот простит ли Россия.
Начало войны
Отечественная война 1812 года.
Крупнейшим событием русской истории начала ХIX века, имевшим общеевропейское значение, была Отечественная война 1812 года.
Россия стояла на пути Наполеона к мировому господству, и поэтому русско-французские отношения быстро ухудшались. Несмотря на Тильзитский договор, Россия проводила самостоятельную внешне политическую линию. Наполеон обвинил Александра в нарушении континентальной блокады, и предпринял ряд ответных мер: повышал таможенные пошлины на ввозимые товары; укреплял и расширял территорию герцогства Варшавского, вёл дипломатическую игру. Так с 1811 года обе стороны стали готовиться к войне. Она началась 12 июня 1812 года, когда армия Наполеона в составе 600 тысяч человек начала переправу через Неман. Наполеон рассчитывал быстро завершить войну, дав одно или два решающих сражения.
Война грянула. Неприятель вошел в Смоленск и двинулся оттуда прямо на Москву. Волнение в народе, беспокойство и раздражение в дворянстве, нелепое поведение потерявшей голову Марии Федоровны и царедворцев, бредивших эвакуацией Петербурга, — все это в течение первых дней августа 1812 г. сеяло тревогу, которая возрастала все больше и больше. Отовсюду шел один и тот же несмолкаемый крик: “Кутузова!”
“Оправдываясь” перед своей сестрой, Екатериной Павловной, которая точно так же не понимала Кутузова, не любила и не ценила его, как и ее брат, Александр писал, что он “противился” назначению Кутузова, но вынужден был уступить напору общественного мнения и “остановить свой выбор на том, на кого указывал общий глас” ...
О том, что творилось в народе, в армии при одном только слухе о назначении Кутузова, а потом при его прибытии в армию, у нас есть много известий. Неточно и неуместно было бы употреблять в данном случае слово “популярность”. Несокрушимая вера людей, глубоко потрясенных грозной опасностью, в то, что внезапно явился спаситель, — вот как можно назвать это чувство, непреодолимо овладевшее народной массой. “Говорят, что народ встречает его повсюду с неизъяснимым восторгом. Все жители городов выходят навстречу, отпрягают лошадей, везут на себе карету; древние старцы заставляют внуков лобызать стопы его; матери выносят грудных младенцев, падают на колени и подымают их к небу! Весь народ называет его спасителем”.
8 августа 1812 г. Александр принужден был подписать указ о назначении Кутузова главнокомандующим российских При продвижении внутрь России французская армия всё более слабела, неся большие потери от военных действий и от болезней, удаляясь от своих баз и испытывая большие затруднения в снабжении провиантом и фуражом, так как русское население на пути продвижения французов уходило вместе с армией в глубь страны и предавало оставленные места огню и опустошению. Кутузов видел, что дальнейшее отступление было бы разумной тактикой, ибо французская армия непрерывно таяла и двигалась в глубь чужой необъятной страны навстречу своей погибели. Но общественное мнение требовало – остановить натиск неприятеля и не отдавать ему Москвы, поэтому Кутузов увидел себя вынужденным остановиться (в 130 верстах от Москвы и в 10 верстах от Можайска), чтобы дать неприятелю генеральное сражение.
Бородинское сражение. Начало контрнаступления русской армии.
Вечером 22 августа 1812 года русская армия остановилась около деревни Бородино. До Москвы оставалось немного более 100 верст.
На следующий день Кутузов писал Александру Ι: «Позиция, в которой я остановился… одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством».
Сражение произошло 26 августа 1812 года при селе Бородине и отличилось необыкновенным упорством и кровопролитием. Умело использовав рельеф местности, Михаил Илларионович расположил свою армию на возвышенности, что давало преимущества его артиллерии. Битва продолжалась до самой ночи. И русские, и французы проявили чудеса героизма, стойкости и отваги, но значительного перевеса так никто и надобился.