Таким образом, при сравнении данных следует учитывать разницу между календарным и фискальным годом, а также то обстоятельство, что часть мигрантов получает статус иммигранта с временным лагом в 1-3 года. Сравнение данных показывает наличие существенных различий в годовой динамике иммигрантов между российскими и американскими оценками
Число иммигрантов в США за 1996-2002 годы в 1,2-1,35 больше числа эмигрантов из России по российским данным. Эти оценки помогут определить вероятную величину недоучета в России эмиграции в США. Примерно такие же оценки можно получить, если сравнить ежегодные российские и американские данные за 1993-1998 годы. Вместе с тем, учитывая богатство американской статистики, эти выводы следует уточнить после ее детального изучения.[37]
Финляндия относится к разряду государств, в которых налажен идеальный, с современной точки зрения, учет населения. В стране функционирует регулярно обновляемый централизованный регистр населения, который может предоставить разнообразную и надежную информацию по миграционным перемещениям. Определение внешних мигрантов в Финляндии соответствует определению, предложенному ООН. К эмигрантам относятся граждане Финляндии и иностранцы, покидающие страну на срок более года. В число иммигрантов попадают граждане Финляндии, возвращающиеся в страну после пребывания за рубежом более 1 года, и иностранцы, приезжающие в страну на срок более 1 года.
Миграционный обмен с бывшими союзными республиками, особенно с Российской Федерацией и Эстонией, играет заметную роль в функционировании миграционной системы Финляндии. В 1992 году из бывшего СССР прибыло более 50% от общей численности иммигрантов в Финляндию. К концу 1990-х годов эта доля снизилась до 30% главным образом за счет уменьшения иммиграционного притока из Эстонии. Более 20% всех иммигрантов приходится на Российскую Федерацию, и эта доля является достаточно устойчивой.
Всего в Финляндию из России за период с 1992 по 2000год сроком более чем на 1 год, прибыло порядка 15 тысяч, а выбыло в Россию - около 1200 человек. Последняя цифра в десятки раз отличается о тех, которые предоставляет Госкомстат по иммиграции в Россию из Финляндии. Финские оценки числа иммигрантов из России также существенно отличаются от российских, согласно которым в
Финляндию с 1992 по 2002 год выбыло 4457 человек. Таким образом, за 7 лет миграционной прирост населения Финляндии за счет России составил около 13800 человек.
Любопытно, что если определять происхождение мигрантов не по стране последнего места жительства, а по их гражданству, то Финляндию прибыло около 16 тысяч российских граждан. Это значит, что часть российских граждан прибыла в Финляндию не из России. Следует также отметить, что если в начале 1990 года в Финляндии было зарегистрировано чуть более 4 тысяч граждан бывшего СССР, то в конце 2002 года численность только российских граждан равнялась 20,5 тысяч.[24]
В какой-то степени различия между финскими и российскими оценками иммиграции объясняются различиями в определениях. Финское определение иммигрантов включает в себя не только тех, кто прибыл в страну на постоянное место жительства. В терминах долговременной миграции в России общее число эмигрантов в Финляндию (с поправкой на недоучет) примерно в 3 раза превышает величину зарегистрированного эмиграционного оттока.
Реальные масштабы и перспективы современной эмиграции определяет не только внутренняя ситуация в СНГ, но и положение в тех странах и регионах, куда направляются потенциальные эмигранты.
С начала 70-х годов европейские страны проводят все более ограничительную иммиграционную политику, а в ряде случаев даже поощряют возврат иммигрантов на родину, что не имеет, правда, успеха. Эти меры вызваны разными причинами, среди которых
называют энергетический кризис и общий экономический спад, переструктурирование экономики, приток в состав рабочей силы более
многочисленных когорт, родившихся в 50-е и 60-е годы, разрастание иностранцев, усиление межэтнической напряженности и подъем
расистских настроений. В последние два десятилетия рост числа иностранцев в Западной Европе идет в основном не за счет
целенаправленного привлечения рабочей силы из-за рубежа, как это было после войны, а в результате семейной миграции, отчасти
нелегальной трудовой миграции, притока беженцев, а также относительно более высокой рождаемости иммигрантов.
Если оставить в стороне особые случаи этнической эмиграции (евреи в Израиль, немцы в Германию), то в мировых миграционных
потоках иммиграция из бывшего СССР занимает сейчас и может будущем лишь очень ограниченное место. Во всяком случае, Европе под влиянием событий в Восточной Европе и Советском Союзе антииммиграционные настроения усиливаются, хотя однозначное отношение к возможной массовой иммиграции из этих регионов пока не выработано.
Заметная сдержанность по отношению к потенциальной иммиграции из бывшего СССР наблюдается и в США. Многомиллионная
эмиграция из бывшего СССР действительно маловероятна существуют достаточно серьезные лимитирующие факторы. Вместе с тем новые политические и экономические реальности могут действовать и в противоположном направлении. Сейчас не вполне ясно, например, как повлияют на миграционные процессы независимость республик, их превращение в суверенные государства. По крайней мере для некоторых из них эйфория независимости, подъем национальных чувств могут послужить противовесом действию выталкивающих экономических факторов. Прибалтийские государства, имеющие значительную зарубежную диаспору, возможно, даже будут стремиться к возвращению части соотечественников на родину. Однако в крупных республиках в России, вероятно, и на Украине новая государственно-политическая ситуация едва ли сможет уменьшить эмиграционные потоки.
Какой представляется общая стратегическая линия как стран въезда, так и стран выезда в подобных, пока довольно неопределенных условиях?
У нас давняя идеологическая традиция неблагожелательного отношения к эмиграции. Хотя сейчас в общественных настроениях происходит перелом и выезд за рубеж начинает восприниматься более спокойно, определенная настороженность общественного мнения сохраняется. В то же время плохо осознаются и привлекают мало внимания проблемы, с которыми столкнутся не государства (Россия и другие), а сами эмигранты, если их выезд примет сколько-нибудь массовые масштабы. Такой выезд предполагает, помимо определенной степени психологической готовности (а она не особенно высока, соответствующих традиций не было), также и довольно развитую и сложную инфраструктуру. Уже сейчас он наталкивается на большие трудности чисто технического характера: железнодорожный и авиационный транспорт, визовые, пограничные и таможенные службы не справляются с растущими потоками выезжающих за рубеж.
Но существует еще социальная инфраструктура. Нужны более или менее сложившаяся сеть эмиграционных связей, система капилляров, облегчающих движение из привычной в непривычную социальную среду. Такая система складывается постепенно, по мере самоорганизации иммигрантов, создания землячеств, иммигрантских общин и т. д. Пока это есть только у «третьей эмиграции». Для «четвертой» же, по крайней мере в ближайшие годы, будет характерно возникновение сил самоторможения. Проявления этих сил могут оказаться весьма болезненными, драматичными для многих, что неизбежно ограничит эмиграционные потоки.
Предвидение подобных трудностей уже сейчас заставляет общество (российское, украинское и т.п.) приступить к выработке новой стратегии в отношении эмиграции. Все лучше осознается, что надо не препятствовать ей с помощью всякого рода запретительных мер, а искать способы превращения неорганизованной, «дикой» эмиграции на свой страх и риск, к которой сейчас склонны многие бывшие советские граждане, не рассчитывающие на помощь государства в столь неблаговидном (с точки зрения идеологии недавнего прошлого) деле, в организованную, цивилизованную. Новая стратегия в странах выезда должна бы способствовать постепенному превращению «кризисной» эмиграции рабочей силы, которой сейчас все так опасаются, в «нормальную», по возможности временную, устранению всех помех для выезда и въезда, формированию устойчивых потоков прямой и возвратной миграции. Один из элементов такой стратегии — межправительственные соглашения между странами эмиграции и иммиграции (здесь, однако, важна встречная стратегия последних, которая пока также не выработана).
Важно видеть и подводные камни, с которыми может столкнуться массовая эмиграция, политические последствия, в том числемеждународные, которые она может породить. Уже сейчас в Европе ощущается беспокойство не только официальных властей, но и представителей иммигрантов из стран Африки и Азии, которые опасаются дискриминации в конкуренции с более подготовленными и более близкими покультуре западным европейцам русскими и другими «европейцами» избывшего СССР. Наши эмигранты могут столкнуться с враждебным отношением и оказаться в еще более сложном положении, чем у себя дома. В случае серьезных эксцессов на этой почве может возникнуть определенная межгосударственная напряженность между странами эмиграции, защищающими права своих граждан за границей, и странамииммиграции, не обеспечивающими в полной мере соблюдение этих прав.