Так 5 августа 2008 года, примерно в 22 часа 05 минут, Ц., находясь в состоянии алкогольного опьянения, имея при себе нож, пришел во двор дома, где проживает его бывшая сожительница Г., и стал стучать в окна указанного дома, нарушая тем самым общественный порядок и мешая отдыхать Г.
В 00 часов 35 минут 6 августа 2008 года, Г., желая пресечь указанные действия Ц. и выпроводить последнего со двора ее дома, позвонила в ОВД Большечерниговского района Самарской области и вызвала для оказания помощи наряд милиции.
У Ц., который не желал ехать вместе с сотрудниками милиции в отделение милиции, возник умысел на посягательство на жизнь А., идущего в непосредственной близости и сопровождавшего его по пути следования к автомобилю, являющегося сотрудником правоохранительного органа, в целях воспрепятствования его законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечения общественной безопасности. Реализуя возникший преступный умысел, Ц. достал из своей одежды имеющийся у него при себе нож и нанес им один удар в область живота А. Т. и идущий позади Б. с целью пресечения преступных действий Ц., а также сам А., подавляя активное сопротивление Ц. и дальнейшие попытки посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов, сопровождавшиеся словесными угрозами в их адрес, повалили Ц. на землю, отняли нож и применили в отношении него спецсредства - наручники.
Т. и Б. вызвали скорую медицинскую помощь, которая доставила А. в Большечерниговскую ЦРБ, где последнему была оказана квалифицированная медицинская помощь[56].
И.А. Бобраков делает неосновательный вывод о том, что посягательство на жизнь фактически отождествляется с приготовлением к убийству[57], ссылаясь на одну из публикаций[58]. И.А. Бобраков сам воспроизводит вывод о том, что посягательство на жизнь потерпевшего следует связывать с моментом наступления непосредственной опасности жизни потерпевшего в результате действия виновного (наведение оружия для производства выстрела, замах ножом для нанесения удара, включение пульта дистанционного управления, подкладывание к кабинету потерпевшего взрывного устройства и т.п.)[59]. Непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.) действительно находится за пределами посягательства на жизнь, поскольку с посягательством на жизнь сопрягается непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.).
Редин М.П. предлагал сконструировать рассматриваемые составы преступлений «таким образом, чтобы они состояли из основных (посягательство на жизнь) и квалифицированных составов»[60]. В квалифицированные и особо квалифицированные составы необходимо включить, в частности, посягательство на жизнь, сопряженное с причинением тяжких телесных повреждений, посягательство на жизнь, сопряженное с причинением смерти соответствующим лицам. Однако И.А. Бобраков считает, что «это привело бы к необоснованному усложнению конструкции состава. Санкция статьи такова, что суд вполне способен индивидуализировать наказание при любых из указанных последствий»[61].
Законодатель при конструировании ст. 317 УК РФ, нарушил два других уголовно-правовых системных принципа криминализации, а именно полноты состава, а также соразмерности санкции и экономии репрессии.
Рассматриваемые составы преступлений являются оконченными с момента посягательства на жизнь потерпевшего, т.е. с момента осуществления лицом такой деятельности по реализации убийства, при помощи которой должны быть осуществлены действия (бездействие), непосредственно направленные на убийство.
Непосредственное приведение преднамеренного убийства в исполнение (производство выстрела и т.п.) находится за пределами посягательства на жизнь, и, естественно, общественная опасность такого деяния (а тем более закончившегося смертью потерпевшего) существенно выше, нежели посягательство на жизнь как таковое. Объем такой преступной деятельности лица значительно больше.
Представляется необоснованным Определение Конституционного Суда РФ от 19.02.2003 № 72-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Тимирбулатова Салаудина Хасмагомадовича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 57 и статьей 317 Уголовного кодекса Российской Федерации» в части отказа в принятии к рассмотрению жалобы на нарушение конституционных прав заявителя ст. 317 УК РФ.
С.Х. Тимирбулатов в феврале 2001 года был осужден Верховным Судом Кабардино-Балкарской Республики за организацию посягательства на жизнь военнослужащих в целях воспрепятствования их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности (ч. 3 ст. 33 и ст. 317 УК РФ) и ряд других тяжких и особо тяжких преступлений. По совокупности совершенных преступлений ему назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы с конфискацией имущества (ч. 3 ст. 69 УК РФ).
Считая вынесенный в отношении него приговор незаконным, С.Х. Тимирбулатов обратился в Конституционный Суд РФ с просьбой признать ст. 317 УК РФ не соответствующей ч. 1 ст. 19, ч. 1 ст. 45 и ч. 1 ст. 46 Конституции РФ. По мнению заявителя, то обстоятельство, что ст. 317 УК РФ предусматривает в качестве наказания за посягательство на жизнь военнослужащего пожизненное лишение свободы независимо от того, наступила смерть потерпевшего или нет, в то время как ч. 4 ст. 66 исключает возможность назначения пожизненного лишения свободы за приготовление к преступлению и покушение на него, создает неопределенность в правовом регулировании, позволяя судам по-разному решать вопрос о наказании за покушение на убийство.
Конституционный Суд РФ в обоснование своей позиции привел следующие мотивы. Статья 317 УК РФ устанавливает ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности этих лиц по охране общественного порядка и общественной безопасности либо из мести за такую деятельность. С учетом особой опасности действий, направленных на лишение жизни сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких, состав предусмотренного ст. 317 преступления сформулирован законодателем таким образом, что для признания его оконченным достаточно совершения виновным лицом соответствующих действий и не требуется обязательного наступления такого общественно опасного последствия, как смерть указанных в ней лиц.
Установление в санкции ст. 317 УК РФ наказания в виде смертной казни или пожизненного лишения свободы за саму попытку лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких не порождает неопределенности с точки зрения согласованности этой санкции с положением ч. 4 ст. 66, поскольку установленный ею запрет назначения в качестве наказания пожизненного лишения свободы относится лишь к приготовлению и покушению на особо тяжкие преступления против жизни и не касается оконченных преступлений. Следовательно, исключается возможность не только произвольной квалификации посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или членов их семей по различным статьям Уголовного кодекса РФ, но и разного подхода к решению вопроса о применении к этим действиям положений ч. 4 ст. 66 УК РФ.
Таким образом, самой по себе ст. 317 УК РФ конституционные права С.Х. Тимирбулатова не нарушаются. Кроме того, уголовный закон, предусматривая в санкции ст. 317 УК РФ наказание в виде лишения свободы на срок от 12 до 20 лет, смертной казни или пожизненного лишения свободы, а также допуская возможность назначения в порядке ст. 64 более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, позволяет суду дифференцированно решать вопрос о наказании лица, совершившего посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, в том числе в зависимости от того, наступила или нет в результате этих действий смерть потерпевшего.
Нет оснований согласиться с приведенными мотивами как заявителя С.Х. Тимирбулатова, так и Конституционного Суда РФ. Во-первых, ч. 4 ст. 66 УК РФ, исключающая возможность назначения смертной казни и пожизненного лишения свободы за приготовление к преступлению и покушение на него, вопреки утверждению заявителя С.Х. Тимирбулатова, действительно не имеет прямого отношения к ст. 317; она регламентирует назначение наказания за неоконченное преступление. Посягательство же на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317) является самостоятельным оконченным составом преступления, предусмотренным Особенной частью.
Во-вторых, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ) - преступление с усеченным составом, считается оконченным с момента осуществления лицом такой деятельности по реализации преступного намерения, при помощи которой преднамеренное убийство потерпевшего должно быть непосредственно приведено в исполнение, а не с весьма неопределенного момента «совершения действий, направленных на лишение жизни сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких», как полагает Конституционный Суд РФ.
В-третьих, нельзя понимать под посягательством на жизнь попытку лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких. Попытка убийства представляет собой посягательство на жизнь потерпевшего, сопряженное с непосредственным приведением преднамеренного убийства в исполнение безотносительно к его результату.
В-четвертых, сконструировав составы преступлений (в частности, ст. 317 УК РФ) в виде одночастных, законодатель установил одинаковую санкцию за совершение деяний, имеющих различную общественную опасность (собственно посягательство на жизнь, полное покушение на убийство, убийство потерпевшего). Кроме того, конструкция этих составов нарушает принципы равенства граждан перед законом и справедливости в уголовном законодательстве (статьи 4, 6 УК РФ) и не отвечает требованиям должной дифференциации уголовной ответственности.