Исключения из общего правила о начале течения срока исковой давности могут быть установлены только самим ГК РФ и иными законами. Пунктом 1 ст. 181 ГК РФ такое исключение и установлено. А именно начало течения срока исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки приурочивается ко дню, когда началось исполнение этой сделки. Сохранение указанного момента, несомненно, позволяет избегнуть такой субъективный фактор как неосведомленность истца, так как стороны сделки, как правило, знают о таком моменте. Другое дело, что третьи лица не всегда могут знать о моменте, когда началось такое исполнение. И если десятилетний срок позволял все-таки третьим лицам обнаружить порок в сделке и обратиться за судебной защитой своих прав, то трехлетний срок такую возможность может предоставить не всегда. Особенно в тех случаях, когда окончание исполнения сделки может превышать предусмотренный трехлетний срок[36].
Называются и другие случаи, когда внешнее проявление исполнения может быть воспринято третьими лицами только после завершения исполнения. В качестве примера приводятся следующие случаи: регистрация права собственности на вновь созданное недвижимое имущество, переданное подрядчиком заказчику; когда на движимое имущество собственника третьими лицами устанавливается залог по договору в обеспечение основного обязательства, исполнение которого наступает через три года[37]. В качестве решения указанной проблемы С.В. Сарбаш предлагает взять за основу начала его течения для третьих лиц правило, изложенное в п. 2 ст. 181 ГК РФ, т.е. с момента, когда истец узнал или должен был узнать об обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной[38]. Аналогичной точки зрения придерживаются и другие ученые, отмечая, что гораздо логичнее было бы подчинить течение данного срока общим правилам, увязав его начало с моментом, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права[39].
Согласно же иной точке зрения правило п. 1 ст. 181 ГК РФ о начале течения срока исковой давности как раз совершенно разумно и логично, так как в противном случае это может дать простор судебному усмотрению и нестабильности гражданского оборота[40].
Пунктом 2 ст. 2 Федерального закона №109-ФЗ закреплено, что установленный ст. 181 ГК РФ срок исковой давности по требованию о применении последствий недействительности ничтожной сделки применяется также к требованиям, ранее установленный ГК РФ срок предъявления которых не истек до дня вступления в силу данного Федерального закона.
Принятие данного положения на практике вызвало неоднозначное толкование (от увеличения на новый трехлетний срок неистекшего к моменту вступления в силу закона прежнего срока исковой давности до придания Закону обратной силы). Относительно первого положения нельзя не отметить, что при такой трактовке возможно увеличение срока исковой давности на срок, значительно превышающий десять лет. А это противоречит самой цели принятия тех изменений, которые были внесены в ст. 181 ГК РФ. Кроме того, и в самом п. 2 ст. 2 Федерального закона №109‑ФЗ говорится о применении нового срока, а не о его увеличении.
Рассмотрим вопрос о возможности придания обратной силы Федеральному закону №109‑ФЗ.
Буквальное толкование ст. 2 указанного Закона с практической точки зрения означает, что все требования, по которым срок исковой давности начал течь ранее вступления в силу Федерального закона №109‑ФЗ, считаются задавненными[41]. А это означает, что указанная норма вступает в противоречие с Конституцией РФ, грубо нарушая гарантированное Конституцией РФ право на судебную защиту; противоречит ГК РФ, а именно ст. 1, закрепляющей такой принцип гражданского права как восстановление нарушенных прав и их судебная защита, и ст. 4, устанавливающей возможность распространения действия Закона на отношения, возникшие до введения его в действие, только в случаях, когда это прямо предусмотрено законом. В Федеральном законе №109‑ФЗ прямо не предусматривается обратная сила[42].
Несомненно, что на практике принятие данного закона создало определенные проблемы, что обусловливает необходимость внесения в него изменений. К таковым можно отнести следующие предложения:
– о закреплении следующего правила: если к моменту вступления в силу данного Закона неистекшая часть срока давности по требованию последствий недействительности ничтожной сделки составляет менее трех лет, то применяются ранее установленные сроки исковой давности, а если неистекшая часть превышает три года, то срок исковой давности должен сократиться до трех лет. При этом в последнем случае трехгодичный срок должен исчисляться с момента вступления в силу Федерального закона №109‑ФЗ[43];
– вместо рассматриваемого положения п. 2 ст. 2 Федерального закона №109‑ФЗ установить, что он вступает в силу по истечении шести месяцев с момента публикации его в новой редакции, так как в случае наличия соответствующего извинительного препятствия для осуществления в срок защиты своего нарушенного права лицо может располагать шестимесячным сроком после отпадения данного препятствия, т.е. когда оно способно действовать своей волей и в своем интересе (п. 2 ст. 202 ГК РФ)[44].
Подводя итог вышеизложенному, следует отметить, что положения законодательства о сроках исковой давности по различным требованиям дискуссионны и вызывают проблемы при применении их на практике, что требует дальнейшей работы по совершенствованию законодательства, регламентирующего такие сроки. Ориентиром в такой работе может стать и тот опыт, который накоплен как в странах с романо-германской, так и в странах с англо-саксонской системой права.
Суд по своей инициативе не вправе применять срок исковой давности. При этом заявление о применении срока должно быть предоставлено до вынесения решения, т.е. до удаления суда в совещательную комнату.
Кроме того, как уже отмечалось, ГК РФ установил единый – общий 3‑летний срок исковой давности применительно ко всем участникам гражданского оборота, физическим и юридическим лицам.
Довольно четко прослеживается дальнейшее развитие норм исковой давности в направлениях «либерализации», все большей защиты добросовестных участников гражданского оборота, права собственности, прав и законных интересов владельцев.
Нельзя исключать вероятность и дальнейшее развитие, совершенствование этих норм по удлинению общего 3‑летнего срока (с 3 до 5 – по примеру ряда европейских стран), ограничению применения сокращенных сроков, расширению случаев неприменения сроков исковой давности.
Но есть ли основания для предположений, что такие тенденции, развитие демократических основ государства могут привести к объективной необходимости и возможности отмены института исковой давности в будущем. Важнейшей объективной предпосылкой к тому, казалось бы, является положение истечение срока исковой давности не лишает прав лица (собственника, законного владельца) на изъятые и удерживаемые другими денежные, материальные средства без правовых оснований. За последние 2–3 года в юридических журналах опубликовано довольно значительное количество статей, посвященных состоянию и проблемам института исковой давности. Порой весьма резких, «ставящих» под сомнение соответствие норм исковой давности Конституции РФ.
Как отмечает Г Лобанов, «четко обозначилось хотя бы микроскопическое, но движение в сторону отмены срока исковой давности (и подобных сроков, имеющихся в других отраслях права), тем более, что, и это весьма важно, само по себе субъективное право лица автоматически не погашается в связи с истечением срока давности (ст. 206 ГК РФ)»[45].
Автор далее пишет «тогда чего бы проще, взять и отменить («понедельники») исковую давность – и нет проблемы. Полагаю, что так и надо сделать, но в этом случае требуется дать некоторое толкование положений ч. 3 ст. 35 Конституции РФ в тех ситуациях, когда субъект права, обосновав свое право, допустим на строение, переходящее помимо его воли по цепочке через много лиц, в том числе от недобросовестных и добросовестных приобретателей и продавцов, потребует возвратить строение, изъяв его у владеющего субъекта – добросовестного приобретателя».
«Итак, – считает Г. Лобанов, – согласно ст. 2 Конституции РФ защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства. Кроме того, в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности (ст. 8 Конституции РФ), неразрывно связанные с гражданскими правами. Следовательно, государство должно защитить всех добросовестных субъектов. Иными словами, если государство, не обеспечив должного контроля, допустило «попадание имущества» недобросовестным лицам, участвовавшим в цепочке передачи имущества от первого добросовестного правообладателя – последнему добросовестному субъекту права, то, следуя положениям ст. 2, 8 Конституции России, государство должно защитить в нашем случае первое и последнее лицо. Для этого в соответствии с п. 3 ст. 35 Конституции РФ имущество должно быть отчуждено государством у добросовестного владельца на условии предварительного и равноценного возмещения и передано лицу, имеющему право на это имущество, т.е. в начало цепочки. В свою очередь, никто не помешает государству возместить понесенные им затраты в связи с указанным выше возмещением за счет недобросовестных лиц, участвовавших в передаче имущества, в нашем случае строения. Именно в предложенном подходе и будет на практике реализовываться государством так называемая «устойчивость правопорядка», – но без исковой давности, тем более, что исковая давность как юридический институт противоречит требованиям Конституции РФ. Думаю, понятно, что лицо, в отношении которого применена исковая давность, вправе обратиться в Конституционный Суд РФ с обращением о признании не соответствующим Конституции РФ ст. 199–207 Гражданского кодекса России, положениям ст. 46 Основного закона страны, гарантирующим гражданское право на судебную защиту. Безусловно, исковая давность ограничивает это право, не подлежащее, как известно, ограничению Интересно, решится ли Конституционный Суд РФ на революционный шаг, признав неконституционными нормы ГК об исковой давности»[46].