Неправильное применение норм права и (или) нарушение единства судебной практики. Такое основание, как способ исправить ошибку нижестоящих судов, обязательно должно присутствовать среди полномочий суда третьей инстанции. Нормы материального права будут считаться нарушенными, если суд неправильно истолковал закон, неправильно выбрал применяемый нормативный акт, не применил закон и разрешил дело вопреки закону. Нормы процессуального права являются основаниями к отмене лишь в случаях прямого влияния на возникновение судебной ошибки либо при выявлении безусловных оснований к отмене. Единство судебной практики как сложившийся результат должно быть закреплено определенным документом (например, постановлением Пленума Верховного Суда РФ), который бы свидетельствовал о рекомендациях высшего судебного органа, подготовленных на основании обобщения судебной практики.
Значение, выходящее за рамки конкретного спора и интересов его участников, как основание к отмене (пересмотру) означает, что ряд дел (например, по трудовым, пенсионным, семейным спорам) представляет интерес для общества в целом или значительного числа граждан. От того, как будут разрешаться подобные дела, зависит не только какой будет по ним судебная практика, но зависит также общественное мнение, настроения в обществе, общественная безопасность. Судебные системы развитых стран в качестве критериев приемлемости для пересмотра решения, вступившего в силу, предусматривают и такой, как «социальная значимость спорного вопроса».
Существенные для дела обстоятельства, которые не были известны в момент рассмотрения дела ни заявителю, ни суду, – это так называемые вновь открывшиеся обстоятельства. Необходимость ликвидации пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам как самостоятельного вида пересмотра и как самоконтроля была нами обоснована, общность признаков пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам и надзорного производства рассматривается в гл. 3 настоящего исследования. Поскольку реально существует вероятность обнаружения обстоятельств, которые не были «открыты» участникам в момент рассмотрения дела, такое основание к пересмотру судебного акта (и к его отмене) должно быть предусмотрено.
На предварительном этапе судебно-надзорной деятельности возможно приостановление исполнения обжалованного судебного акта (ст. 298, ч. 1 ст. 381 ГПК РФ). Выше уже отмечалась сомнительная позиция Конституционного Суда РФ, высказанная в Постановлении от 5 февраля 2007 г. №2-П, о том, что в случае приостановления исполнения судебный акт не может приобрести свойство окончательности. Сомнительность прежде всего в том, с какой легкостью в данном случае нивелируется законная сила судебного решения. Аргументы Конституционного Суда РФ состоят в том, что суд надзорной инстанции, в отличие от Европейского суда, вправе не только установить факт нарушения права, но и отменить приведшее к такому нарушению судебное постановление, и, следовательно, пока судом надзорной инстанции не вынесено соответствующее решение, имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты не должны считаться исчерпанными – в смысле ч. 3 ст. 46 Конституции РФ (абз. 3 п. 9.3 мотивировочной части Постановления). Сомнительность этих аргументов – в искусственном соединении такого действия, как приостановление исполнения, с вопросом о внутригосударственных средствах правовой защиты. Изобретение способов задержки дела в российских судах через различные процедуры, такие как приостановление исполнения, могут, конечно, ввести в заблуждение российских граждан. Однако в самом Европейском суде по правам человека подобные подходы не нашли поддержки, что особенно наглядно проявилось в Постановлении ЕСПЧ от 14 июня 2007 г. по делу «ООО РТК «Меркурий» против России». В Постановлении (принятом, заметим, после принятия и официального опубликования Постановления Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. №2-П) отмечается, что несогласие должника с судебным решением и использование им экстраординарных средств обжалования не освобождает его от обязанности исполнить судебное решение, которое согласно национальному законодательству вступило в законную силу. Это разъяснение – своего рода звонок для российских законодателей и правоприменителей: приостановление исполнения на стадии надзорного обжалования не соответствует положениям Конвенции о справедливом судебном разбирательстве. Есть смысл задуматься о целесообразности подобного института в процессуальном законодательстве.
Согласно новой редакции ст. 381 ГПК РФ истребование дела в качестве самостоятельного этапа надзорной деятельности теперь не существует. Исключена также возможность обращения к председателю суда субъекта Федерации с жалобой на определение об отказе в передаче надзорной жалобы с делом для рассмотрения в судебном заседании. Эти правила в какой-то мере учитывают указания Конституционного Суда РФ в Постановлении от 5 февраля 2007 г. №2-П о том, что обращение к председателю суда не является для участников обязательным. Однако если надзорная деятельность производится в Верховном Суде РФ (случаи, когда жалоба подавалась в Судебную коллегию или Президиум), то в соответствии с ч. 3 ст. 381 Председатель Верховного Суда РФ вправе не согласиться с определением судьи Верховного Суда РФ об отказе в передаче надзорной жалобы и вынести определения о его отмене и передаче жалобы с делом для рассмотрения в судебном заседании. И в этом положении по-прежнему сохраняется неопределенность в вопросе о том, нужно ли специальное обращение к председателю суда или он сам производит контроль за вынесенными определениями.
В момент введения в действие ГПК РФ в ч. 6 ст. 381 и ч. 2 ст. 383 предусмотрел правило, согласно которому Председатель Верховного Суда РФ, председатели судов субъектов РФ, а также их заместители могли не согласиться с определением судьи об отказе в истребовании дела или с определением об отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции и вынести собственное определение, которым дело истребуется или передается в суд надзорной инстанции для рассмотрения по существу.
При первом прочтении создавалось впечатление сплошной проверки отказных определений, вынесенных судьей надзорного суда, со стороны председателей соответствующих судов и их заместителей. Видимо, этим объясняются резко критические суждения по поводу отмеченного правомочия в процессуальной литературе. Так, И.Н. Балашова высказала мнение, что вмешательство должностных лиц судебных органов, в административном подчинении которых находятся судьи, в процесс вынесения отмеченных выше определений нарушает принцип независимости судей, и предложила исключить из ГПК РФ ч. 6 ст. 381 и ч. 2 ст. 383, наделив правом истребования дела президиум или коллегию соответствующего судебного органа надзорной инстанции. Однако между критикуемым и предлагаемым автором порядком не видно больших различий (отметим, что судебная коллегия по гражданским делам на уровне субъекта РФ надзорными полномочиями не наделена).
Из п. 6 ст. 381 и ч. 2 ст. 383 ГПК РФ не вытекало, что у заинтересованных лиц есть право обжалования отказных определений, но реальная практика применения процессуального законодательства свидетельствовала о наличии таких обращений к председателям соответствующих судов и их заместителям с просьбой о пересмотре определений об отказе в истребовании дела или отказе в передаче дела для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции. Таким образом, появился порядок, который Г.Л. Осокина охарактеризовала как внепроцессуальный.
Неясность в решении вопроса о том, от кого в этом случае должна исходить инициатива в истребовании дела или в передаче его для рассмотрения по существу в суд надзорной инстанции, заставила судей обратиться за разъяснениями в Верховный Суд РФ. Ответ был опубликован в одном из обзоров Верховного Суда РФ, где подчеркивалось, что на основании принципа диспозитивности и положений ч. ч. 1 и 3 ст. 376 ГПК РФ должностные лица соответствующих судов выносят свои определения по результатам рассмотрения надзорных жалоб или представлений прокурора. Таким образом, из этого разъяснения усматривается, что имеется в виду появление в громоздкой процедуре надзорного производства дополнительных этапов.
А.Т. Боннер отмечает, что случаи вмешательства должностных лиц судебных органов в анализируемую ситуацию являются нечастыми, поскольку самостоятельность судей надзорной инстанции при вынесении определений об отказе в истребовании дела или передаче его в суд надзорной инстанции для рассмотрения по существу во многом является фикцией, поскольку на практике они всегда согласовываются с отмеченными выше должностными лицами. Проблема тем не менее требовала решения.
Конституционный Суд РФ в п. 6 (абз. 2 мотивировочной части) своего Постановления от 5 февраля 2007 г. №2-П, реагируя на обращения граждан (С.А. Абакарова, С.В. Пономаревой), истолковал ст. ст. 381 и 383 ГПК РФ (в их прежней редакции) следующим образом:
1) правомочие председателя соответствующего суда или их заместителей не согласиться с определением судьи реализуется только при наличии обращения лица, подававшего жалобу или представление;
2) такое обращение может рассматриваться как обжалование вынесенного судьей определения;
3) является по сути отдельным этапом производства в суде надзорной инстанции;
4) допустимо только в пределах срока, установленного ч. 2 ст. 376 ГПК РФ.
То есть указанные должностные лица в случае обращения к ним заинтересованных лиц принимают решение в той же процедуре, в те же сроки и исходя из тех же оснований, которые предусмотрены ГПК РФ для решения рассматривающим надзорную жалобу судьей отмеченных вопросов, поскольку в противном случае имела бы место не урегулированная законом процессуальная деятельность.