Христианские писатели использовали метод сравнительного рассмотрения религий (не чуждый и античности), но объектами сравнения были уже монотеизм и политеизм. При этом следует отметить и зачатки исторического подхода к религии. Лактанций, например, прямо говорил о необходимости глубже проникать в древность, чтобы узнать, кто же первым воздал почести ложным богам. Августин Аврелий даже выдвинул требование использовать исторические знания для анализа Библии. Лучшее средство уничтожить предрассудки в отношении христианства, полагал он, изложить его сущность и историю в сопоставлении с исследованием происхождения и смысла язычества. Ему не казалось предосудительным пользоваться историческими знаниями язычников, практическими сведениями, добытыми античностью, — “наукой о рассуждении” и “наукой о числах”. Одним из первостепенных требований при изучении религии Августин Аврелий считал знание языков. Он также обратил внимание на то, что слова имеют прямой (собственный) и переносный смысл.
Уже ранние христианские апологеты поставили вопрос: откуда появилась вера в богов у язычников? Усвоение материала критики религии, накопленного в течение нескольких веков философами античности, позволило отцам церкви довольно быстро сориентироваться, отвечая на этот вопрос, и при этом добавить кое-какие собственные соображения. Прежде всего, языческие боги объявлялись выдумкой, продуктом воображения поэтов; с этой же идеей связывалась мысль об обмане как одном из источников религии. Многие христианские писатели усматривали причину язычества в безумии, безрассудстве, сумасбродстве. По Августину Аврелию, богов создала для себя “бессмысленная толпа безумцев”.
Вслед за Евгемером отцы церкви утверждали, что те, кому воздавались божественные почести, изначально были людьми; богами же объявляли себя тщеславные цари, а иногда в ранг богов возводились люди, отличавшиеся своими способностями. Некоторые апологеты (Татиан, Климент Александрийский, Тертуллиан) выдвинули гипотезу “литературного воровства”: поэты и философы воспользовались писанием Моисея, исказив его при этом. Климент Александрийский высказывал догадку об абсолютизации одной из сторон психологической реальности: философы, считал он, возвысили до ранга богов образы наших душевных настроений (страха, любви, надежды, радости), а кто-то представил их в телесной форме. Некоторые, боясь возмездия за свои злодеяния, обоготворили самое воздаяние и злой рок. В качестве одной из причин происхождения язычества Климент Александрийский приводил изумление людей, созерцавших небо: они обожествили звезды, дивясь их движению, а индусы, к примеру, стали поклоняться солнцу, фригияне же — луне. Апологет Мелитон Сардийский считал, что инициаторами веры в богов были скульпторы, создававшие изображения царей и тиранов, — люди почитали их, когда художники делали из них идолов. О влиянии эстетического фактора на возникновение политеизма писали и другие апологеты. Климент, например, полагал, что создатели кумиров заставляют людей поклоняться своему искусству, а по Лактанцию, боги обязаны своим бытием, формой, фигурой, красотой, мастерству рук человеческих.
Интересно, что в сочинениях отцов церкви обнаруживаются аналогии между повиновением царям и высшей власти вообще и послушанием Богу. Во всех людских обществах, пишет, например, Августин Аврелий, условлено повиноваться своему царю, “тем более надлежит, не ведая сомнения, подчиняться приказаниям Бога, царствующего над всем творением Своим. Бог стоит над всем; ведь и в человеческом обществе большая власть поставляется над меньшей, и эта последняя ей повинуется”.
Итак, одновременно с критикой язычества в сочинениях апологетов и отцов церкви шло осмысление самой христианской религии. В период распространения христианства не исчезла плодотворная мысль Лукреция о том, что религиозное чувство возникает вследствие бессилия человека перед неподвластными ему трагическими обстоятельствами жизни. Для Лактанция Лукреций — философ, не ведавший истины; однако его сочинения изобилуют ссылками на римского мыслителя. Христианский апологет развивал его идеи применительно к вере в своего Бога: “Когда человек находится в несчастии, тут-то он прибегает к Богу. Когда война ему угрожает и приводит его в трепет, когда заразительная болезнь опустошает край его, когда бездождие иссушает плоды земные... тогда-то обращается он к Богу, испрашивая у него помощи... Таким образом, люди тогда только и помышляют о Боге, когда находятся в бедствии”.
С определенного момента в сочинениях христианских писателей слово “религия” перестало обозначать политеистические верования. С точки зрения Лактанция, там, где одни статуи и идолы, нет религии. В образах идольских — только карикатура на религию, суеверие. Религия должна иметь одного постоянного владыку. Заимствуя у Цицерона размежевание религии и суеверия, он предложил свою версию этимологии латинского слова religio: от religare — связывать. “Имя религии происходит от уз, соединяющих нас с Богом”. Любопытно, что философ различал мудрость — познание Бога и религию — почитание Бога, вместе с тем полагая их нераздельными, в чем можно усмотреть догадку о единстве религиозных представлений и культовых действий.
Поскольку христианское учение с самого начала изобиловало ересями, приходилось осмысливать и их причины. С точки зрения Тертуллиана, ереси существуют для того, чтобы в борьбе с ними укреплялась вера. Возникли же они в результате слабости самой веры и являются учениями “людскими и демонскими”, а “получают подстрекательство” от философии. Лактанций же, видевший в ересях результат дьявольских наущений, обобщил причины ересей: нетвердость в вере, недостаточное знание Писания; властолюбие, желание обогатиться и прославиться, стать верховным священнослужителем; неспособность возразить врагам христианства; обольщение ложными пророками. Иными словами, ереси возникают по причинам мистического и психологического характера.
Следует заметить, что отцы церкви выдвинули против античной мифологии доводы, позже использовавшиеся критиками христианства. Например: где были боги, когда на такой-то народ обрушились беды? Кровь лилась даже у алтарей; правители выдавали ложное за истинное, прикрывались авторитетом религии, дабы повелевать народом и т. п.
Исходя из сказанного, надо признать, что в сочинениях раннехристианских писателей есть моменты, способствовавшие поискам знаний о религии.
Знания о религии в средние века
В средние века, когда господствовали монотеистические религии — христианство и ислам, — в Европе и странах Ближнего и Среднего Востока интерес к знанию о религии не ослабевал. Попытки осмыслить христианство с внерелигиозных позиций предпринимались еще в период 1I-III вв. Сочинение “О смерти Перегрина” Лукиана из Самосаты описывает образ жизни в одной из раннехристианских общин Палестины — братские отношения между членами, готовность к взаимопомощи, общность имущества, доверие к харизматическим лидерам. Причину происхождения христианства вообще этот позднеантичный писатель усматривал в обмане невежественных людей шарлатанами. В том же веке появилось сочинение Цельса “Правдивое слово” (его фрагменты сохранились в полемическом трактате Оригена). Автор обратил внимание на идейные истоки христианства: идея воскресающего Бога пришла в христианство из восточных религий, учение о непротивлении — от Платона, Царстве Божием — от платоников, а также от митраистов и персидских магов.
Период патристики в истории европейской мысли сменился периодом схоластики. Философия и теология в это время образовали устойчивое соединение, причем философия в целом мыслилась как предназначенная для рационалистической апологии ре-лигиозных представлений. Попытка придать ей более или менее самостоятельный статус нашла отражение в так называемой теории двойственной истины, суть которой (в ее наиболее последовательном воплощении) такова: существуют две независимые друг от друга истины — религиозная и философская — и между ними возможно не только несовпадение, но даже и прямое противоречие. Эта теория, восходящая к мусульманскому мыслителю Ибн Сине, через Ибн Рушда (Аверроэса) в различных формах распространилась по Европе; ее придерживались такие мыслители, как Сигер Брабантский, Иоан Д. Скот, У. Оккам. В схоластических кругах была выражена мысль о плодотворности философии в поисках истины. У П. Абеляра в его “Диалоге между философом, иудеем и христианином” именно философ свел для выяснения истины иудея и христианина, а самого автора выбрал в судьи. Первым ключом к мудрости Абеляр считал неустанное вопрошание, а главное для философа, по его мнению, “исследовать истину при помощи, разума и следовать во всем его доводам”. При этом он обосновывал право философа на свободный выбор аргументов без обращений к авторитетам: “В любом философском обсуждении авторитет ставится на последнее место или совсем не принимается во внимание”.
Философы мусульманских стран следовали ряду принципов, свидетельствующих о применении ими метода сравнительного изучения религии. Прежде всего это признание исторического характера религии и попытки анализировать специфику различных религий. Энциклопедически образованный Абу-аль-Аля аль-Маарри считал, что религии сменяют одна другую: “За Пятикнижием и Книгой христиан послом Создателя начертан был Коран, и вера, говорят, еще одна придет...”. Этот мыслитель разделял положение о религии как результате обмана, высказанное еще Ибн ар-Раванди: Иисус, Мухаммад и Моисей не сумели осветить людям истинный путь. Идеи, сходные с принадлежащими аль-Маарри, распространились по Европе. Во всяком случае, концепция “трех обманщиков”, судя по историческим свидетельствам, нашла отклик при дворе симпатизировавшего исламу германского императора Фридриха II и еще долго не сходила с исторической сцены.