Помимо всего прочего Апостол Павел использует метафору Тела для того, чтобы устранить две напряженности, возникшие в Церкви. Во-первых, согласно 1-му посланию Коринфянам, существовало напряжение в отношениях отдельных харизматиков ко всей харизматической общине. Практиковалось неуместное восхваление отдельных харизм и столь же неуместный культ отдельных личностей, наделенных теми или иными выдающимися харизмами. Это практически приводило к неравенству между верующими. Апостол мыслит о равенстве не как о безразличном поглощении и растворении человеческой личности в общине. Само понятие Тела предполагает, что верующим, которые были крещены в одного Господа, одним Духом даются различные дары благодати, чтобы производить различные служения с целью назидания Церкви (1 Кор. 12, 4-13; Рим. 12, 3-8). Эсхатологическая зрелость всего Тела зависит от духовной зрелости каждого верующего, который использует свой дар, чтобы приближать Церковь к ее будущему прославлению и для частичной реализации этой грядущей славы в настоящем веке.
Вторая напряженность в Церкви возникла оттого, что в ней появилась тенденция ограничить ту свободу, которую она обрела во Христе. Например, среди многочисленных членов, составлявших Римскую Церковь, некоторые верующие, очевидно, полагали, что пребывание в Церкви Завета обязывает их соблюдать вегетарианскую диету для строгого соблюдения заповеди о чистоте. Последователи Апостола Павла, с другой стороны, полагали, что после того как они вступили в Новый Завет, они свободны от всякого легализма. Ныне, умерши для закона, который были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении Духа, а не по ветхой букве (Рим. 7, 6). Закон Духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти (Рим. 8, 2).
И в Коринфе некоторые верующие употребляли в пищу то, что предлагалось в жертву идолам в языческих храмах (идоложертвенное). Другие же верующие (их Павел называет немощными в вере) считали, что такое поведение - капитуляция перед враждебным Христу язычеством (1 Кор. 8-10). В обоих случаях Павел утверждает два взаимосвязанных принципа. Действия невегетарианцев в Риме и употребляющих мясо в Коринфе принципиально оправданны. Такие верующие привносят в Церковь данную ей во Христе свободу и не должны быть осуждаемы другими верующими.
Однако все поступки должны, так или иначе, соразмеряться с ростом, с развитием верующей общины: ведь «не у всех такое знание» (1 Кор. 8, 7). Что приемлемо для совест и одного, не всегда принимается совестью другого. И свобода обязывает не только принимать других, но также участвовать в их духовном росте. Единство Церкви в свидетельстве и в жизни всегда подвергается опасности раскола из-за ее внутреннего многообразия. Это единство может держаться только любовью всех друг ко другу в подражание любви Христовой (1 Кор. 8, 11; Гал. 5, 13). Такова воля Божия, и поступки и действия, согласные с этой святой волей, назидают внутренних и способствуют благовестию внешним, всем идут на пользу (1 Кор. К), 25-33).
Представляя идею Церкви метафорой Тела Христова, Павел концентрирует свое внимание больше на преображении жизни внутри общины, чем на том, как она воздействует на окружающее общество.
Внутри харизматической общины Дух Христов производит переоценку ценностей и человеческих отношений. Как воздействует эта внутренняя революция на внешних, в посланиях Апостола Павла почти не говорится. Социальные институты угнетения того времени (например, рабство) остаются неизменными, хотя в Церкви эти институты ниспровергаются, лишаются прямого смысла. Апостол ожидал скорой Парусии. Возможно, это ожидание вело его к увещанию читателей оставаться нейтральными по отношению к их социальным ролям и обязанностям (1 Кор. 7, 17- 31).
Ожидание скорого космического преображения приводило людей к известному равнодушию к настоящему. Но это не политика, принципиально утверждающая status quo или даже социальную апатию. Эта нейтральность к мирским установлениям в реальности есть конкретное выражение эсхатологизма, веры в то, что Бог при Втором Христовом Пришествии радикально изменит общество к лучшему. Это - дело Божие, и заниматься тем, что находится только во власти Бога, в свете неотложности Парусии кажется даже слишком самонадеянным. В любом случае, заботой Апостола Павла было скорее укрепление веры, чем изменение социальных или политических отношений. Результат веры во Христа - новое творение, живущее в согласии с волей Божией и своей праведной жизнью демонстрирующее мир с Богом.
Пастырская мысль Апостола Павла о Церкви всегда определялась его миссионерским призванием. В самом деле, для него Церковь - миссионерствующая община, вера и жизнь которой предназначены осуществлять и продолжать его миссионерское призвание. Понимая, что его мысль основывается на миссиологических ценностях, мы лучше понимаем, почему Павел не очень-то озабочен изменением социального строя греко-римского мира. С одной стороны, его интерес к обществу, которое еще не принадлежит Христу, определяется задачами благовестия. Он жаждет преображения человеческих душ, а не человеческого социума. И это стремление становится более сильным при мысли, что он живет в последние дни и что его миссия среди язычников приближает людей к эсхатону.
Не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей, - чтобы вы не мечтали о себе, - что ожесточение произошло в Израиле, отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников (Рим. 11, 25). С другой стороны, именно поэтому он тем более заинтересован в выживании Церкви. Он прекрасно сознавал, что его апостольская община состояла из крошечных городских «домашних церквей», которые не имели большого политического влияния. Для него вовлекаться в революционное зилотство - значит вызывать официальную реакцию, сопротивляться которой не было бы никаких сил. Тогда всякой языческой миссии настал бы конец, и таким образом исчезло бы условие для осуществления спасительного Конца.
В этом отношении очень показателен отрывок из 1-го послания Коринфянам: Будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для иудеев я был как иудей, чтобы приобрести; иудеев для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона... чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником ею (9, 19-23).
Ясно, что миссиология Апостола формирует его экклезиологию. Непосредственный контекст говорит о конкретной проблеме в Коринфской Церкви, где некоторые верующие склонялись к идолослужению. Но реакция Апостола помотает объяснить его достаточно консервативную позицию в отношении социальных перемен. Свобода верующей Церкви во Христе всегда ограничена ее призванием быть миссионерской Церковью. Так, Апостол заинтересован в том, чтобы христиане производили хорошее впечатление на внешних. Он увещевает фессалоникийцев усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое дело и работать своими собственными руками... чтобы вы поступали благоприлично перед внешними и ни в чем не нуждались (1 Фес. 4,11-12).
Он призывает галатов делать добро всем (Гал. 6,10). Наконец, дает широко известное наставление римским христианам: Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвал от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмстителъ в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести (Рим. 13, 3-5). Разумеется, все это говорится для того, чтобы обеспечить позитивное принятие Евангелия и обеспечить мирное окружение, в котором Евангелие возвещается.
Итак, Павел предлагает социологию интеграции Церкви в общество как некую миссиологическую ценность. Цель этого - не подвергать опасности и не компрометировать свидетельство Церкви о Евангелии. Другая цель - привлечь внешних, приобрести их для Христа. Эта тенденция продолжилась и развилась в пастырских посланиях Апостола, которые приспосабливают Церковь к окружающей культуре в степени, далеко превосходящей Апостола.
Действительно, в них отличие Церкви от прочих социальных институтов проявляется меньше. Церковные руководители уже наделяются свойствами скорее добропорядочных граждан, чем харизматических верующих. Достаточно сравнить перечисление добродетелей епископа и диакона в (1 Тим. 3) с перечислением благодатных даров в (1 Кор. 12).
Рабы должны почитать своих господ не как братьев в Господе (ср.: Флм.), но должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и учение (1 Тим. 6, 1). Женщины должны знать свое место: Жена да учится в безмолвии, со всякою покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии (1 Тим. 2, 11-12). Ср.: нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3, 28). Церковь своей молитвой должна поддерживать светские власти: Прежде всего прошу совершать молитвы... за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу (1 Тим. 2, 1-3). Ср.: Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сани навлекут на себя осуждение (Рим. 13, 1-2).
К сожалению, в истории толкования этих слов Апостола слишком подчеркивалась мысль о том, что всякая мирская власть, добрая она или злая, - от Бога. Из истории известно, что это часто вело к злоупотреблениям.
Сказать о том, что власть от Бога - все равно что ничего не сказать, ибо всё от Бога, не только власть. Как-то не принимается во внимание, что Апостол употребил не предлог аро (от), а предлог hypo (под). Далее он пишет, что власть всего лишь служанка Божия (Рим. 13, 4). И это в ситуации, когда население Римской империи обожествляло власть и ее носителей. Апостол ненавязчиво полемизирует с таким языческим заблуждением и указывает власти ее место служанки. Если она добросовестно несет свою обязанность исполнять волю Бога как своего Господина, то и наша совесть должна подвигать нас на послушание ей (Рим. 13, 5).