«Жена да учится в безмолвии, со всякой покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева. И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие». (1-е Тимоф. 2; 11-14)
Религия внушает женщине, что она должна «бояться мужа» (Ефес. 5; 23), что «жена не властна над своим телом» (1-е Коринф. 7; 4).
Для многих религий и языков человек - это, прежде всего мужчина, женское же начало относится к злому миру; изначально женщина-это зло. «Свет»- всегда мужской род, «тьма» - женский.
Страх перед женской сексуальностью также являлся одним из факторов, превративших “ведовство” в сатанинскую ересь и ужасное преступление в период между концом XIV и концом XVII вв. Если в эпоху раннего Нового времени лица, претендовавшие на обладание оккультными способностями, отлучались от церкви как обманщики, отныне таких людей стали обвинять в том, что они наносят вред посредством договора с дьяволом. Это изменение трактуется как результат усилий позднесредневековых клириков, боровшихся против многочисленных ересей и испытывавших боязнь перед независимой женской духовностью и пророческим даром. Этот новый образ откристаллизовался к концу XV в. Ведьмы делали мужчин импотентами, а женщин бесплодными, уничтожали урожай и домашних животных, похищали или убивали младенцев, летали на шабаш, где участвовали в плясках и оргиях. Со своей извращенной анатомией и нравами, слабыми волей и умом, плотскими вожделениями и лживостью, как у их праматери Евы, женщины неизбежно должны были в гораздо большей степени поддаваться дьявольским искушениям. Такое представление могло разжигать зависть и подозрительность деревенских жителей, обеспокоенных демографическим ростом населения и сельской бедностью конца XVI — XVII вв. Будучи классическим символом беспорядка, женщина-ведьма оказывалась лучшей мишенью для всех, кто пытался укрепить четкие структуры власти в политической, религиозной и профессиональной сферах[7].
Интересующая нас эпоха — переходная, более того — «надломная». Средневековые представления о миропорядке, систематизированные великими схоластами, разрушались, а новоевропейская «картина мира» только начинала складываться, новые модернизированные ценности еще не кристаллизировались и не были в состоянии компенсировать неизбежную культурную и психологическую дезориентацию. Эта ситуация усугублялась внешнеполитической опасностью (турецкой), повсеместными эпидемиями, падежом скота, природными катаклизмами. Естественно, что у многих возникла мысль о некоем оккультном заговоре против церкви, проводимом земными сообщниками сатаны, идея этого заговора перерастает позднее в массовую фобию католиков[8]. Причем проводниками этого заговора виделись не, только и даже не столько отдельные лица, но целые «преступные сообщества», что, естественно, усугубляло вину их участников.[9] Кроме того, происходит мощнейший взрыв интереса к магии, астрологии, алхимии, демонологии, оккультизму. Вера в ведьм и чёрные силы стала частью католического учения, до сих пор осуждавшего внимание к оккультным предметам[10].
Именно в это время и возникает та самая пресловутая «охота на ведьм», когда женщина признана и доказана порочной, когда она легко может быть соблазнена, когда она легко может служить соблазнителю – именно в это время по всей Европе вспыхивают тысячи костров с невинно сгорающими на них женщинами. Причины тому кроются как в Библейских сюжетах, так и в сложной кризисной ситуации, сложившейся в Европе в это время. Таким образом, «охота на ведьм» была вызвана рядом причин, тесно связанных между собой, сквозной линией которых является Библейские сюжеты, указывающие на вторичное положение женщины и на её связь с дьяволом, в которую она вступает, совершенно не задумавшись о Божьих наставлениях, вера в существование ведьм удачно сплетается с общим процессом дезориентации общества, что и выразилось в «охоте на ведьм».
Глава 2. Зарождение и развитие гонений на ведьм
«Охота на ведьм» возникла и получила своё развитие в недрах инквизиции. Инквизиция, в первичном своем значении это исследование, учёный совет, однако в определённую эпоху (cXIIIв.) инквизиция наделяется не только полномочиями наблюдателей и исследователей, но и судейскими правами-правами решать судьбу человека, что окончательно развязало руки ярым борцам с ересью и позволило им вершить судьбы людей. Инквизиция обладала всем, что нужно для организации борьбы, да притом она с этой задачей и появилась на свет. Главной ее целью была борьба с ересью, и она так устроилась, чтобы ни один еретик у нее не выскользнул из рук, не прокрался мимо[11], ересью считалось всякое деяние, противоречащее постановлениям церкви, или ею запрещаемое. И все такие преступления должны подлежать суду инквизиции, которая, в конце концов, сплела такую сеть, через клетки которой не могла проскочить благополучно самая мелкая добыча. Если же магия не была отмечена явной печатью ереси, то она подлежала суду епископскому[12]. Инквизиция быстро разработала способы разведки и распознавания ереси во всех ее мельчайших оттенках, чтобы безошибочно отличать «волка в овечьей коже» и уметь изобличить грешника, как бы он ни прикидывался невинным и за какие бы ширмы ни прятался. Конечно, тут были со стороны инквизиции и беспрестанные увлечения через край, на практике выражавшиеся в том, что в число еретиков попадали люди, ровно ни в чем неповинные; это был просто напросто избыток усердия старательных людей. Было и кое-что другое: преследование еретиков приносило, кроме чисто духовных плодов, еще и плоды мирские, житейские. Имущество богатого еретика обязательно конфисковалось и шло в известной доле в карман усердствующего инквизитора. Значит, ему было из-за чего стараться[13].
Террор инквизиции отрицательно повлиял на отношение Церкви к колдовству, ибо на вопрос о том, не занимались ли еретики среди прочих деяний также и колдовством, обвиняемые под пытками все чаще вынуждены были признаваться, что действительно были связаны с дьявольскими демонами, отреклись от христианского учения и с помощью дьявола причинили немало вреда. Инквизиторы собирали эти признания и использовали их как доказательство того, что дьявол не только подстрекал свои жертвы к отходу от христианской веры, но и вознаграждал их за это сверхъестественными способностями. Так в глазах инквизиторов ересь и колдовство соединялись в единое целое. Отныне незыблемой становилась формула: «еретик = колдун», «колдун = еретик»[14]. Как только инквизиция взялась за магию вплотную и приняла твердое решение ее истребить начисто, так тотчас же к ней, как к запрещенному плоду, публика начала льнуть с ожесточением, достойным лучшей участи. Первыми, кто сгорал на кострах с обвинениями в использовании магии, оказались представители светской и духовной знати, и даже папы. Широкую «рекламу» колдовство, книжная и учёная магия получила при папе Иоанна XXII-яром борце против тёмных сил. И вот уже вера в колдовство и магию рассеялась в народе, прочно укрепилась и без того уже почти незыблемая вера в могущество сатаны и в полную возможность располагать его услугами[15]. Преследование колдунов со стороны инквизиции началось в первой половине XIV веке. Ареной для проведения подобных процессов стали Южная Франция, Северная Италия и Юго-Западная Швейцария[16]. Немудрено, что в последующие столетия и разразилась в Европе настоящая эпидемия колдовства. После буллы папы Григория IX «Голос в Риме» и постановлений папы Александра IV, суду инквизиции стало подлежать всякое колдовство — все, что «явно пахнет ересью». Ярким пятном в истории «охоты на ведьм» явилась так называемая «ведовская булла» папы Иннокентия VIII — «Summis desiderantes», изданная в 1484 году. С этого момента инквизиция сосредоточила главное свое внимание не на чистоте христианской веры и правильности отдельных догматов, а на беспощадном искоренении ведьм и колдовства[17]. По обыкновению инквизиторы ссылались на то, что ведьмы и колдуны виновнее еретиков, т.к. они не только отступили от бога и вступили в связь с дьяволом, они ещё виновны во множестве злодейств, причиняемых людям[18]. Всё это базировались на авторитете Ветхого завета: «Ворожеи не оставляй в живых», — гласит книга Исхода(22:18).
Колдунами и ведьмами являлись не книжные ученые, прошедшие школу своей выучки по древним фолиантам, а простейшие, совершенно невежественные и часто, даже в большинстве, совсем неграмотные мужики и бабы, и преимущественно бабы; ведьм было гораздо больше, чем колдунов, и костры инквизиции обагрены были главным образом женской кровью[19]. Ведь в христианском мире, где главенствовали мужчины, женщины, считались существами низшими: слабыми, ветреными, неверными, тщеславными, болтливыми и падкими до любого соблазна, что делало их законной добычей дьявола.
Женщины с большей легкостью, чем мужчины, встают на путь суеверия, ведь они более доверчивы, чем мужчины, о чем сатана прекрасно знает, поэтому он и обращается, прежде всего, к ним. Во-вторых, они более впечатлительны от природы, а значит, более податливы дьявольским иллюзиям. И, наконец, они очень болтливы и не могут не разговаривать, передавая друг другу искусство магии. Их слабость заставляет их использовать тайные средства, чтобы отомстить мужчинам посредством колдовских наговоров и проклятий[20].
«Нет чуда в том, - говорится в «Молоте ведьм», - что еретичеством ведовским паче осквернены жены, нежели мужи». «Правильнее называть эту ересь не ересью колдунов, а ересью по преимуществу ведьм, чтобы название получилось от сильнейшего. Да будет прославлен всевышний, по сие время охранивший мужской род от такой скверны. Ведь в мужском роде он хотел для нас родиться и страдать. Поэтому он и отдал нам такое предпочтение[21]» - писали Я. Шпренгер и Г. Инститорис в своём «Молоте ведьм». Таковы были убеждения охотников за ведьмами, согласно которым они и действовали, ведь еще Св. Иоанн Златоуст писал, что женщина есть «враг дружбы, неизбежное наказание, необходимое зло, естественное искушение, вожделенное несчастье, домашняя опасность, приятная поруха, изъян природы, подмалеванный красивой краской»[22]. Могущества ведьм было вполне достаточно, чтобы внушить к ним ужас и заставить трепетать весь народ. Однако между ведьмами существовала некая разница. Я. Шпренгер и Г. Инститорис насчитывают три группы ведьм: