О принесении, причем добровольном, в жертву близких людей покойного мы знаем из арабских источников. По запискам Ибн Фалдана погребальный обряд длился десять дней. Умершего помещали в могилу с крышей. Имущество разделяли на три части: треть женам и дочерям, треть на погребальный реквизит и треть — на поминки. Из числа «девушек умершего» одна соглашается быть его женой в потустороннем мире и обрекает себя на смерть и на последующее сожжение. Все десять дней подготовки и кремации, пока шили одежду для умершего, остальные пили и развлекались с женщинами. «А та девушка, которая сожжет сама себя с ним, в эти десять дней пьет и веселится, украшает свою голову и саму себя разного рода украшениями и платьями и, так нарядившись, отдается людям».
Одним из главных священных деревьев кельтов был дуб, выполнявший, судя по всему, и роль Мирового дерева. Такую же картину мы наблюдаем у славян.
«Средневековая топонимика знает урочище Перунов дуб в Галицкой земле, что важно для нас как документированное посвящение дуба именно Перуну-громовержцу. Поклонение древних русов Перунову дубу описано императором Константином Багрянородным Подробно рассказав о многотрудном переходе русской торговой флотилии через днепровские пороги и опасную Крарийскую переправу, Константин пишет о благодарственном молебне руссов-язычников на острове Хортице: «Пройдя это место, они достигли острова, называемого Святым Георгием, и на этом острове совершают свои жертвоприношения, так как там рос огромный дуб. Они приносят в жертву живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные приносят куски хлеба, мясо и что имеет каждый, как требует их обычай. Насчет петухов они бросают жребий — зарезать ли их, или съесть или пустить живыми...»
Из животных кельты более всего почитали кабана, который к тому же служил проводником в царство мертвых. Дуб и связанный с этим деревом кабан не менее почитались и славянами. Дважды наука обогатилась находками подлинных священных дубов языческого времени. Первая находка была сделана в 1909 г. В 8 км от устья Десны близ Никольского монастыря из воды был извлечен ствол дуба около 20 м длины. Дуб погиб сравнительно молодым — судя по годичным кольцам, ему было около 150 лет. В свое время в толщу ствола были врезаны и успели врасти в древесину четыре кабаньих челюсти, расположенные квадратом. Челюсти принадлежали молодым кабанам.
Вторая аналогичная находка дубового ствола с кабаньими клыками была сделана в 1975 г. неподалеку от первой в Днепре, ниже устья Десны. На высоте 6 м от корней в ствол дуба были также вживлены 9 кабаньих челюстей, образующих фигуру квадрата со стороной в 34 см. Нижняя часть ствола носит следы огня. Дата по С — примерно середина VIII в. н. э.
Сочетание опаленного дуба с кабаньими клыками ведет нас к новогоднему циклу празднеств, когда сжигалась дубовая колода и непременным блюдом на ритуальном пиру был «Васильевский» или «кесарийский» поросенок — 1 января в православном календаре был днем Василия Кесарийского. Церковь не признавала январского нового года, так как отмечала то 1 марта, то 1 сентября. День 1 января был просто днем Василия Кесарийского. Стоит заметить, что ритуальное животное, закалываемое к Новому году, никогда не называется в народе свиньей, а всегда поросенком. Челюсти в древних дубах принадлежали молодым особям. О магической силе кабаньих клыков может косвенно свидетельствовать надпись XII в. на клыке из Вщижа «А, Б, В, Г...Ги, помози рабоу своему Фоме».
Славяне даже будучи язычниками, склонялись к монотеизму. По свидетельству Прокопия Кесарийского: «Они считают, что только один бог, творец молний, является владыкой над всеми и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают. Они почитают реки и нимф и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания». Вместе с тем, так же как и кельты, основным объектом почитания у славян были деревья, реки, родники, камни и различные священные места. Храмом была сама природа. И часто именно в священных местах, созданных природой, совершались богослужения и приносились жертвы. Одним из важнейших поводов для проведения подобных ритуалов были похороны.
Арабский автор Ибн Фалдан описывал в начале X в. похороны знатного руса, на которых приносили в жертву кур, собак, коров, коней, наконец, девушку-наложницу. Жертвоприношение человека было высшим ритуальным актом, увенчивающим иерархию прочих жертв. Людей, согласно средневековым русским источникам, приносили в жертву Перуну в Киеве — в 983 г., жребий, указывающий на жертву, пал на сына варяга-христианина, тот отказался выдать сына на заклание перед идолом Перуна, и оба варяга были растерзаны язычниками. Так же по жребию приносили в жертву христиан и Свентовиту в Арконе, Триглаву, Припе-гале и другим богам. Немецкий хронист Гельмгольц рассказывал о мученической смерти епископа Иоанна в земле балтийских славян в 1066 г. Захваченного в плен епископа язычники водили по своим городам, избивая его и издеваясь над ним, а когда епископ отказался отречься от Христа, отрубили ему руки и ноги, тело выбросили на дорогу, голову же, воткнув на копье, принесли в жертву богу Редегасту в своем культовом центре Ретре.
Ритуальное расчленение жертвы, как уже говорилось, весьма характерный обряд, символика которого связана, в частности, с актом сотворения мира, который сравним с мотивом русского стиха о Голубиной книге, где из тела первосущества творится весь мир — солнце из лица Божьего, месяц — от груди, сословия — из частей тела Адама и так далее. Более того, этот миф вполне соотносится с ведийским гимном о Пуруше и восходящему к общему с ним индоевропейскому мифу о сотворении мира из тела человека.
Важнейший момент в жизни людей — это строительство дома. Для славянина язычника любое строительство — акт творения, приближающего его к богу, сотворившего Вселенную. Здесь человек сам становится как бы демиургом на бытовом уровне. «Космогоническому акту близка по символике и строительная жертва, необходимая для успешного завершения строительства дома, крепости, города и т. п. В сербской балладе о строительстве Скарда три брата строят крепость, но ее все время разрушает вила, необходима строительная жертва — близнецы, брат и сестра с одинаковыми именами, посланные за ними, не находят близнецов, и вила требует в жертву жену одного из братьев строителей — ту замуровывают в башню, оставив лишь отверстие, чтобы она могла кормить грудью младенца-сына. Обычно в качестве строительной жертвы использовали череп лошади, который закладывали под фундамент дома, а также петуха и курицу, которых резали при строительстве жилища — сравните также "конька" или "курицу" — названия конструктивных деталей крыши традиционной русской избы. При этом сам дом представляется в славянской традиции антропоморфным — сравним "лицо" как обозначение фасада, "окно" и так далее. Человек, конь и птица воплощали в типичной картине мира образ мирового дерева, центра мира и космической оси — на жертве, принесенной у основания мирового дерева, творят весь мир. Сравните мотивы апокрифов об Адаме, погребенном на Голгофе — из его головы вырастает кипарисовое дерево, из того, в свою очередь, делают крестное дерево, на кресте приносится искупительная жертва Христа»'*.
Дерево, особенно почитаемое и стоящее у воды, — обычное место для жертвоприношений. Еще совсем недавно, в конце XIX в., несмотря на тысячелетнее христианство, в славянских деревнях по-прежнему совершали жертвоприношения. Именно под деревом дружка рубил голову петуху во время свадьбы у чехов. Жертвенной кровью петуха он окроплял присутствующих. В Болгарии на Юрьев день приносили в жертву святому Георгию — покровителю скота первого родившегося в отаре ягненка, которого закалывали под фруктовым деревом или в наиболее священных частях жилища — у очага, восточной стены. Для жертвоприношения выбирали, как правило, белого ягненка, на голову которого надевали венок, на правом рожке закрепляли свечу, старший в доме мужчина окуривал жертву ладаном и закалывал, кровью мазали лбы детям, чтобы они были здоровы, кровь использовали в качестве лекарства и т. п. Такая кровь считалась особенно целебной. Мясо жертвы съедали на общей трапезе, кости зарывали в муравейник, чтобы овцы плодились, как муравьи. Сходные обряды существовали и у других южных славян*.
«Кровавые жертвы приносили в славянской традиции во время главных календарных праздников — на рождество у южных славян резали овец, кур на пороге дома или на рождественском полене — бадняке. Мясо съедали во время рождественской трапезы, рогом жертвенного животного ударяли по фруктовым деревьям с приговором — "я тебя рогом — а ты меня урожаем".
Христианские праздники, связанные с различными святыми, как правило, были связаны с прежними языческими праздниками, поэтому жертвоприношения остались прежними, сменились лишь те, кому эти жертвы посвящались. Особенно интересны летние праздники — Петров день, Ильин день, которые также сопровождались закланием жертвенных животных — быков, баранов, петухов. Их потом сообща поедали за общей обрядовой трапезой. Подобные ритуалы были приняты как у южных, так и у восточных славян, в том числе на Русском Севере, где такое жертвоприношение называлось "мольба", "жертва", "братчина". Обещанный на заклание скот окрестные крестьяне пригоняли к церкви на праздник, священник благословлял его, мясо варили в котлах и съедали, раздавали богомольцам и т. п. На Русском Севере существуют архаичные предания о коровах, некогда выходивших из воды, чтобы быть принесенными в жертву, об оленях, выходивших для этого из леса, и т. п., но люди, приносившие жертвы, были жадны и забивали слишком много животных, поэтому они перестали появляться. Думается, что эти легенды во многом память прошлых языческих жертвоприношений, когда люди добровольно приносили себя в жертву богам».