Скандинавские микологические сюжеты проникают и в русскую литературу, известна лубочная сказка "Еруслан Лазаревич", в которой действует царь Огненный Шит Пламенное Копье, разъезжающий на восьминогом коне по небу, в данном персонаже легко угадать скандинавского Одина. Любопытно, что эту сказку А.С. Пушкин положил в основу "Руслана и Людмилы". Правда, Огненный царь не перешел в поэму, его заменил Черномор, но зато в ней сохранена говорящая голова великана, имевшая прообразом мертвую голову исполина Мимира, с которой Один любил держать совет.
Изобразительное искусство, в период после Блейка, также нередко обращалось к сюжетам северной мифологии, в том числе, естественно и в самих скандинавских странах. Скульптор Г.З. Фрейд в первой половине ХХ в. создал изображение Одина (Копенгаген, Национальный музей). Правда, оно еще слишком академично и похоже на известные статуи Зевса, если не считать двух волков, лежащих по обе стороны от ног, сидящего на троне бога. Другая скульптура Фрейда - крылатый Локи (Копенгаген, Новая Карлсбергская Глиптотека) лучше показывает коварный и мятущийся дух этого персонажа. Позже, в столице Дании один из парков был украшен скульптурными группами на эддические сюжеты. Среди них - Гевьон, ведущая упряжку из четырех быков (скульптор А. Бунгор). По преданию, она отпахала от Швеции остров Зеландию, на котором и был основан Копенгаген. Но наиболее удачна, пожалуй, конная статуя валькирии С. Синдинга, хорошо выражающая неистовость воинственной девы.
Особую роль в пропаганде северноевропейского наследия принадлежит неомифологическому направлению в культуре и его основоположнику Рихарду Вагнеру. Немецкий композитор создал величественную оперную тетралогию "Кольцо Нибелунга", основанную на скандинавской версии эпоса, густо насыщенной мифологическими образами, оказал влияние на русскую школу музыки. Это видно, например, из сравнения его произведений с операми Н.А. Римского-Корсакова "Легенда о Невидимом граде Китеже и деве Февронии" и "Кащей Бессмертный". Музыкальный образ Китежа, русского духовного идеала перекликается с вагнеровским Граалем, а в Кащеевне мы узнаем тип валькирии.
Наконец, неоспоримо воздействие немецкого композитора на формирование стиля модерн, ярко выразившегося в архитектуре Европы и России. В Манхейме (Германия) был создан даже Зал Нибелунгов. В его оформлении важное место занимает большой лепной фриз, изображавший сюжеты эпоса в манере, стилизованной под скандинавский плетеный орнамент.
В Петербурге, Москве и ряде других российских городов некоторые здания этой эпохи включают в свой декор маскароны в виде мужских и женских голов в оперенных шлемах. Их тип резко обличен от типа Гермеса (также имевшего крылатую шапку). Можно с большой долей уверенности признать в мужских ликах изображение Одина (Вотана, Водена), а в женских - валькирии. Именно одетыми в крылатые шлемы представлялись Вагнеру герои его опер. Такими они и вошли в наше сознание.