Сходная ситуация возникает и при необходимости объективировать чувство тревоги. В этом смысле дети обладают гораздо большим выбором, нежели взрослые. Объективация тревоги взрослым человеком встречает ряд затруднений, поскольку выбранный объект должен быть по меньшей мере правдоподобным; он должен действительно нести некую потенциальную опасность, реальный уровень которой трудно оценить. Экологический миф в этом отношении чрезвычайно удобен: бояться можно даже лимонной кислоты - постольку, поскольку кто-то где-то упомянул об ее канцерогенных свойствах - или алюминиевой посуды, поскольку алюминий, кажется, играет какую-то роль в патогенезе Альцгеймера. Похоже, у человека есть потребность чувствовать себя беспомощным, в данном случае - перед таинственными корпорациями производителей пищевой продукции или инженерами-ядерщиками, злонамеренно проектирующими аварийные АЭС. Эти источники "экологического зла" в силу своей отчужденности утрачивают какие-либо признаки своего человеческого происхождения и выступают скорее как силы природного или демонического характера.
"Угроза выживанию" при существующей средней продолжительности жизни -категория мифологическая. Нам только кажется, что продолжительность жизни недостаточно велика. Между тем история homo sapiens - за исключением разве что истории библейских патриархов - свидетельствует об ином. Сегодня человек может прожить половину жизни, не увидев смерти с достаточно близкого расстояния. Не этот ли опыт добирают дети через современные "страшные сказки" телевидения и видео? Замечательное исследование этой проблемы средствами беллетристики содержится в "Кладбище домашних любимцев" С. Кинга [11]; аналогичное научное исследование, похоже, еще не предпринято. Заметим, кстати, что игры на тему "я боюсь" присутствуют в репертуаре молодых животных. Возможно, это моделирование поведения в опасных ситуациях, с которыми животное реально еще не сталкивалось. Очевидно, такие игры должны сохраняться в онтогенезе до тех пор, пока их тренирующие функции будут актуальны.
Фрагменты экологических мифов служат для рационализации собственных неадекватных действий. Если к примеру, действительно возросший детский травматизм школьный педагог объясняет "чрезмерным потреблением кока-колы, вымывающей кальций из костей", то, очевидно, экологическое мышление и вообще какой-либо сознательный мыслительный процесс здесь ни при чем: работают совсем другие -бессознательные - механизмы (в частности, механизмы психологической защиты). Миф о кока-коле - не потому миф, что "на самом деле" кальций из костей таким способом не вымывается, и даже не потому, что никто не оценил количество кока-колы, потребное для того, чтобы "вымывание" стало существенным для прочности кости. Это миф постольку, поскольку позволяет лицу, принимающему решения (тому же школьному педагогу и его начальству), игнорировать безнадзорность детей и отсутствие безопасных мест для игр как причины частых переломов.
"Экологический дискурс", несущий компоненту той "упорной воли к незнанию", о которой говорил Фуко, прочно удерживает позиции в общественном сознании. "Сколько бы на (экологическую опасность) ни указывали как на зло, которое подлежит искоренению, но неизбежное поражение, чрезмерное усердие в довольно безнадежной задаче заставляет подозревать, что от (нее) требуют скорее продолжаться, размножаться до пределов видимого и невидимого, - скорее, это, чем навсегда исчезнуть" [12, с. 141]. В этой цитате слова в скобках подставлены нами вместо авторских слов о сексе; не кажется ли, что они пришлись удивительно к месту?
Действительно, "нескончаемое говорение об экологии" в СНГ в конце 90-х сравнимо лишь с "нескончаемым говорением о сексе" на Западе в 70-х. Массовое сознание с готовностью подхватывает "экологическую" информацию, "придумывая себе страхи, изобретая рецепты, призывая на помощь искусные техники, порождая... бесчисленные дискурсы". Это еще одна "смещенная" цитата [12, с. 225] и еще одна точная характеристика "экологического расстройства мышления".
Как может быть использовано это "говорение"? Разными способами. Информация о потенциальной опасности "содержащих искусственные консерванты и пищевые добавки" продуктов питания по первоначальному замыслу должна побудить потребителя чаще отказываться от ее приобретения, делая выбор в пользу "экологически чистой" продукции и тем самым побуждая производителя переходить на "экологически чистые" технологии. Дело это непростое и небыстрое (легче консервировать с консервантом, чем без оного, и дешевле - с искусственным, это ясно). А эксплуатировать миф об "экологической чистоте" можно хоть сейчас, чем занимается, например, компания "Гербалайф" - и не она одна (но это - разговор отдельный)5. "Экологические" проекты по понятным причинам охотно финансируют развитые страны. Разумеется, легче обеспечить финансирование проектов, имеющих "широкий общественный резонанс". Проще говоря, чтобы получить деньги, следует напугать обывателя.
Элементы экологического мифа двойственны в их отношении к действительности. Они описывают действительность и творят ее. Они используют массовое и индивидуальное сознания и используются ими.
Сознание с неизбежностью включает в себя мифологические структуры. Не имея возможности выйти за пределы мифологических описаний, все же следует пытаться указать рамки действия опознанных мифов. Идеализация социального мышления в экологии "становится фактором, снижающим способность общества в целом к осознанию реальности, предвидению и предотвращению любых кризисов, в том числе экологических" [9, с. 149J.
Можно не надеяться на то, что значимые решения будут приниматься рационально на основании анализа специальной информации. Мифы, владеющие обществом, - это мифы, владеющие теми, кто этим обществом управляет (что для наших недавних демократий особенно характерно). Экологический миф сам по себе - эффективное средство манипуляций; экология и власть - вообще тема особая. Если, к примеру, обсуждается проблема взрывов, производимых одной из богатейших золотодобывающих компаний, которые якобы ускоряют таяние горных ледников, то не составляет труда представить себе, как именно такого рода конструкт могут использовать властные структуры; здесь открываются широкие возможности для "экологического шантажа".
"Постепенно система ценностей будет меняться, формируя новые моральные нормы социума" [9, с. 149], в этом Пегов и Пузачснко были абсолютно правы. Но смена систем ценностей и возникновение новых "предрассудков" (в понимании Г. Селье - предрассудков, т.е. того, что действует "до рассудка" - "мудрости, извлекаемой из опыта" [13]) вряд ли потребуют "экологического мышления" - как не часто для решения подобных задач разум требовался и до сих пор. «Действительность свидетельствует, что "человек разумный" - это не более, чем возможность, и она далеко не всегда осуществляется... Рациональный путь решения индивидуальных и социальных проблем не полностью отвечает природе личности»6.
Рядовой избиратель и налогоплательщик, носитель обыденного сознания, равно как и политический лидер, бизнесмен, журналист, выбирает из потока "экологической" информации ту, которая кажется ему нужнее и с которой он может совладать. Реализуется простой принцип: "верно то, что я могу понять". "Мышление", традиционно призываемое для изгнания мифа, само становится его частью; наука поставляет материал для антинаучных описаний.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Derrida .1. Apokalypse. Edition Passagen, Wien, 1985 // Грчйс Б. Да, апокалипсис, да. сейчас // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 35.
2. Брудный А.А. Наука понимать. Бишкек, 1996. С. 27.
3. Одум Ю. Основы экологии. М.. 1975. С. 9.
4. Большаков В.Н., Криницын С.В., Кряжимский Ф.В., Миртитч: Рики Х.П. Проблемы восприятия современным обществом основных понятий экологической науки // Экология. 1996. №З.С. 165-170
5. Экологический вестник Кыргызстана. Бишкек, 1997. № I.
6. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры // Теория метафоры. М.. 1990. С.271.
7. Барт Р. Мифологии. М., 1996. С. 225.