Средствами для получения сознания были:
1. Расспрос — «как давно они разбивают и крадут, кого именно разбивали и крали, что у кого лошадей и денег и всякого живота на разбое и татьбе взяли?». При непризнании или при подозрений в других преступлениях обвиняемого подвергали пытке.
2. Пытка. Если разбойники оговаривали знатных людей, детей боярских или торговых людей, которые прежде в приводе не бывали и ни на каком воровстве не объявлялись и ни в каких причинах не бывали, то по просьбе их назначался обыск. Когда же дворяне, приказные люди и дети боярские приводили своих крестьян или дворовых людей, обвиняя их в разбое или татьбе, последних сразу же пытали. Приведенный с поличным, не могущий «очистить его» или дать ему отвод, также подвергался пытке.
Следующим видом доказательства, за которым признавалась большая сила, являлось поличное, то есть обнаружение у заподозренного краденой вещи. Вынимать поличное следовало с приставом и с понятыми. Такое поличное есть полное доказательство. Однако приведенный с поличным подвергался пытке для получения сознания. Поличное избавляло истцов от представления иных доказательств.
Повальный обыск, бывший в начале деятельности губных органов бесспорным доказательством вины, влекущим смертную казнь облихованного, в эпоху Уложения превратился в одно из доказательств в ряду других. В отдельных случаях его можно было оспорить другими доказательствами.
Таким образом, в розыскном процессе по Уложению («сыске») мы встречаем следующие характерные черты:
а) признание за некоторыми видами доказательств полной силы: к ним относились сознание обвиняемого, вынуждаемое пыткой, и поличное;
б) различное отношение к доказательствам в зависимости от классового положения лиц, от которых они исходят: в некоторых случаях Уложение требует для производства повального обыска собирать людей определенного социального положения.[29]
Эти признаки характерны для системы формальных доказательств розыскного процесса абсолютной монархии. Конечно, в Уложении еще нет законченной системы формальных доказательств, введенной в русское законодательство Петром I. Но это — ее зародыш. Бесправное положение обвиняемого в процессе по делам о душегубстве, разбое, татьбе с поличным характеризуется также следующими чертами. Подозреваемого часто предписывалось «вкинута в тюрьму», пока «не сыщется допряма», или «до указу», или «пока по нем порука будет». В главе XXI о тюрьме как о мере пресечения говорится в 10 статьях, причем из некоторых статей видно, что применение тюрьмы было общим правилом. Проверка показаний обвиняемого делалась лишь для раскрытия соучастников или выяснения других преступлений.
После проверки всех доказательств орган, производивший розыск (губной староста или воевода), выносил приговор. Обычным наказанием для ведомых лихих людей была смертная казнь. Однако приговор мог быть смягчен, если налицо не было сознания обвиняемого и при противоречии доказательств. В этих случаях облихованный на обыске обвиняемый заключался в тюрьму пожизненно. По отношению к татям, разбойникам и убийцам Уложение широко применяет телесные и членовредительные наказания, а для особо опасных преступников назначает смертную казнь.[30]
2.5.2. Судопроизводство по «государевым делам»
Особыми чертами характеризовался процесс по «государевым делам», то есть по политическим преступлениям. Законом, определявшим порядок этого производства, была вторая глава Уложения. Однако в ней не содержалось ни перечня органов, ведущих производство по государевым делам, ни последовательного изложения хода сыска. Круг государевых дел очерчивался очень широко. Сюда входили не только измена и бунт, незаконный переход границ и письменные соглашения с иностранными жителями, «шатания» и «смута», «умышление на государево здоровье», но и «неистовые речи» и «негожие слова» о царе. По всем «государевым делам» законодатель требовал от каждого человека, какого бы звания и состояния он ни был, активной помощи в изобличении виновных. Каждый, крикнувший полную грозного значения формулу — «слово и дело Государево!» немедленно схватывался соответствующими Полицейскими чинами и доставлялся к органам политического сыска.
Задержание изветчика, обеспечивающее и дальнейшее его участие в сыске, и возможность превращения в обвиняемого, являлось одной из первых задач розыскной власти. Обязанность извета лежала на всех без изъятия подданных от нее не освобождала никакая степень родства... По «государевым великим делам» дети имели право бить челом на родителей, а крестьяне и холопы на своих господ.
Государство возлагало и на должностных лиц, и на всех подданных обязанность задерживать всех подозреваемых в совершении государственного преступления. Главным органом по принятию изветов и производству сыска по ним являлся воевода. Принесение извета вызывало обязанность начинать дело. Сокрытие извета было тяжким должностным преступлением.
Однако важность «государевых дел» в глазах правительства обусловила требование, чтобы каждое такое дело как можно скорее было отослано в Москву. Поэтому воевода по принятии изветной челобитной должен был арестовать обвиняемого, если он не был задержан ранее, а затем учинить «распрос» изветчику. Записанные «распросные речи» немедленно отсылались в Москву. Туда же пересылали обвиняемого и изветчика под надежной охраной. Кроме срочности производства, сыск по государевым делам характеризовался также полной тайной. Дела эти иногда именуются «тайными царственными делами».
Боярская дума как основной орган решения дел о государственных преступлениях могла и сама производить сыск через отдельных своих членов или поручать производство его иным лицам. Особенностью сыска по государевым делам было активное участие в нем не одного обвиняемого, но и изветчика. Уже в распросных речах изветчик обязан был «слаться» на свидетелей. В дальнейшем ходе сыска он обязан уличать обвиняемого, «доводить».[31]
Орган, продолжающий сыск, производит, прежде всего, «распросы» изветчика, а затем обвиняемого и свидетелей, если на них «слались». Они производятся порознь в отношении каждого допрашиваемого. Показания свидетелей, опровергавших ссылку на них изветчика, имели решающую силу против него. Такое же значение имело неподтверждение слов обвиняемого свидетелями, на которых он сослался: «его же правда его обвинила». Практика выработала еще «распрос у пытки». Такой распрос сопровождался угрозой пытки, иногда он производился в застенке. Характернейшей чертой розыска по политическим делам было стремление подтвердить вину того или иного участника дела его собственным признанием. Отсюда — значение очных ставок со взаимным уличением и особенно пытки. Поэтому отказ от ранее данного признания влек повторение всей процедуры розыска.
Очная ставка изветчика с обвиняемым была необходимой составной частью розыска по государевым делам. На этой очной ставке изветчик повторяет и уточняет содержание извета. Практика знала и очные ставки изветчика со свидетелями, на которых он сослался, но которые не подтвердили сделанной на них ссылки. Если изветчик и обвиняемый «слались» на одних и тех же свидетелей (так называемая «обчая правда»), то показания таких свидетелей приобретали решающую силу против того и другого. Наряду с обычной очной ставкой практика применяла и очную ставку «у пытки», имеющую значение явной угрозы применения пытки к обоим сводимым на очной ставке лицам.
Пытка обвиняемого применялась: а) при сознанию обвиняемого в основном факте преступления; б) при оговоре, сделанном под пыткой, в) при извете, подтвержденном свидетельскими показаниями; г) при извете, сделанном помещиком или вотчинником на своего холопа или крестьянина.
Особенности процесса по государевым делам ярко обрисовывают его как процесс розыскной, в котором воеводы и приказные «правды доискивались», не стесненные ни кругом субъектов процесса, ни процессуальными средствами. По окончании сыска следует приговор: «Учинить указ по сыску».[32]
Содержание приговора могло либо осуждать того, на кого был сделан извет, либо содержать обвинение самого изветчика, если «сыщется про то допряма, что он такое дело затеял на кого напрасно».
По всем сложным делам приговор выносился боярской думой или царем. Если дума сама вела сыск по извету, то дело решалось по подлинным актам дела. Если же сыск производился иными органами, то дума решала дело по «выпискам» и «докладу». Краткий приговор «помета» составлялся тотчас по решению дела и содержал в себе только указание на род вины и на наказание, а иногда в «помету» включалось указание на награждение поимщика или изветчика. Полное описание всего хода процесса, начиная с извета, со ссылками на установленные в сыске доказательства, с подробным описанием учиненного преступления, вносилось в царскую грамоту, направляемую для исполнения воеводе.
Все виды наказаний, кроме денежных пеней, применялись по государевым делам. Измена, скоп и заговор, и умысел на государево здоровье наказывались смертной казнью. Кроме повешения, часто встречаются четвертование и отсечение головы. Если в преступлении имелись черты раскола или ереси, преступник приговаривался к сожжению. Из наказаний членовредительных чаще всего применялось урезание языка (за произнесение непристойных слов о государе); оно обычно сопровождалось кнутом и ссылкой. К бунтовщикам применялось нередко отсечение руки или пальцев. Простое телесное наказание применялось за произнесение «негожих слов» спьяна или при других смягчающих обстоятельствах.