Смекни!
smekni.com

Хранительство как основание консервативной политической культуры интеллигенции (стр. 1 из 6)

Ширинянц А. А.

В конце ХIХ века политическая культура консерватизма отражала противоречивое состояние социально-экономических и политических реалий России. Консервативная идеология, реализовавшая себя как консервативная политика, теряла свою значимость в политическом менталитете общества. Поэтому шел поиск новых установок, которые могли бы стать базовыми для консервативной политической культуры и тем самым сделать актуальными в сознании общества принципы и приемы консервативной политики. В этой обстановке консервативное мышление стремилось прежде всего найти новые основания для синтеза "государственной идеи" М.Н. Каткова с философией Н.Я. Данилевского и теориями народа и общества славянофилов и почвенников. Наиболее заметной попыткой приспособить православно-монархические идеалы к новым социальным и политическим условиям стала концепция монархизма Л.А. Тихомирова с ее обоснованием проекта идеальной монархической государственности.

Проблема оппозиции "повсеместному отрицанию власти" (Ф.И. Тютчев), открывающему дорогу личному произволу — была главной темой консервативного пореформенного мышления в 1860–1870-х годах. Тон, заданный в пореформенное время М.Н. Катковым, К.П. Победоносцевым, В.П. Мещерским (1) — это последовательная теоретическая и политическая апология самодержавия. Суть своего мировоззрения Катков сформулировал на страницах "Московских ведомостей" так: "Говорят, что Россия лишена политической свободы; говорят, что хотя русским подданным и предоставлена законная гражданская свобода, но что они не имеют прав политических. Русские подданные имеют нечто более чем права политические; они имеют политические обязанности. Каждый из русских обязан стоять на страже прав Верховной Власти и заботиться о пользах государства. Каждый не то что имеет только право принимать участие в государственной жизни и заботиться о ее пользах, но призывается к тому долгом верноподданного. Вот наша Конституция"(2).

В рамках нашего исследования, преследующего цели систематизации главных признаков политической культуры интеллигенции XIX века, можно не вдаваться в подробности полемики и аргументов пореформенных консерваторов. Применительно к теме "власть" консервативная мысль 1860–1870-х годов по своему односторонняя в анализе политических событий, сосредоточила свои усилия на разрушении идеального и идеализированного образов антимонархизма.

Обсуждение консерваторами причин кризиса самодержавия, связанное с поисками путей к стабилизации государственной жизни, растянулось на много лет. Среди условий, вызвавших кризисную ситуацию, назывались самые разные: дух либерализма, занесенный с Запада, отчуждение интеллигенции от народа, ослабление роли религии, неправильная постановка учебного дела и т. д. Охранители оказались единодушны в том, что причиной всех затруднений и настроений явились реформы 1860-х годов. Основанные на "фальшивых началах", они расстроили государственный быт, потрясли устои существующих порядков. "Новые учреждения, слишком быстро следовавшие одно за другим", — объяснял М.Н. Катков, — были "не все должным образом и с достаточной зрелостью продуманы, а во многом сфабрикованы по чужим лекалам, и потому они внесли с собой массу представлений, которые не имеют почвы и лишены смысла в России"(3).

Сравнительно-исторический анализ, к которому прибегали консерваторы, стремясь извлечь уроки из европейского опыта, проводя аналогии между кризисом самодержавия и французской монархией ХVIII века, вступали в явное противоречие с их теоретическими установками на "свой" русский путь. Но и подтверждая самобытность России, ее несходство с европейскими странами, консервативная публицистика рассматривала государственную власть и в России, и на Западе как главную силу, организующую общество, по сути его формирующую.

Характерен сам образный строй литературы, раскрывающий представление консерваторов о назначении власти. Так К.П. Победоносцев осознает власть как изначальную и вечную основу самого человеческого бытия. Без твердой государственной политики общество не может функционировать как живой социальный организм. Недаром, по его словам, люди тяготеют к власти столь же сильно, как и к взаимному общению. Власть дается от Бога и потому тот, кто от нее отступается, нарушает не только закон, но и Божью волю. Власть может быть только решительной, последовательной, бескомпромиссной в проявлении своей воли. Изверившаяся в себе, забывшая в своем божественном предназначении, она неизбежно падет, создавая в обществе хаос. "Великое бедствие искать власти и не находить ее или вместо нее находить мнимую власть большинства", — делал вывод обер-прокурор Святейшего Синода, опираясь на пережитый страной опыт и по-своему его интерпретируя. "Не менее, если еще не более печально видеть власть, лишенную сознания своего долга, самой мысли о своем призвании"(4).

Программными для консервативной политической культуры властеотношений стали примат идеологии, критика демократии, отказ от принципа "всесословности", задача ревизии реформ и формирование нового образа религиозно-национальной политики. Связующим звеном всех этих вопросов в единое целое является концепция монархической власти.

Оригинальную аргументацию в пользу консерватизма и монархии, долгие годы реально влиявшую на политическую мысль и практику России предложил М.Н. Катков. Его воззрения составляют содержательный момент консервативного концепта русской монархии, как он существует в отечественной политической культуре. В этой связи в контексте нашего исследования следует акцентировать некоторые тезисы Каткова. Прежде всего, подчеркнем, что Катков был верен духу и букве знаменитой уваровской формулы, выразившей сущность русского консерватизма в XIX веке — "православие, самодержавие, народность".

Он следует в своей политической аргументации положениям органической теории социально-политического развития: на определенном этапе развития культурно-исторического организма формируется духовный организм, складываются общественные отношения, из которых развивается государство; в народе пробуждается "самосознательный" и свободный дух, способный понять истинную религию и образование. Государство, собирая и сосредоточивая власть, создает свободное общество. Для Каткова понятия свобода и власть равнозначны и взаимосвязаны. Вопреки сложившемуся в консервативной идеологии мнению об отрицательной сущности идеи свободы и о положительном влиянии начала принуждения, Катков отстаивает идею о том, что свобода возможна только там, где присутствует власть, способная защитить личную свободу людей, и, таким образом, пытается включить "свободу" как конструктивный элемент в основы государственности и общественности. По Каткову, власть является элементом общественности, а государство — завершением системы общественной власти. Люди обретают в лице государства высшую свободу(5). И, таким образом, по мере "развития правильного, благоустроенного государства развивается и укрепляется в своих основах свободное общество, и государственное начало становится крепкой основой свободы"(6). Условия, необходимые для правильного функционирования государства — правильные взаимоотношения между государством и обществом, которые должны гармонично сосуществовать как единое целое и ни в коем случае не подавлять друг друга, что жизненно необходимо для свободы и власти: "…человеческое общество невозможно без посредства государственного начала", — писал он(7).

Свое единство государство и общество находят в верховной власти, а именно в монархии; государство служит для защиты свободы личности, вместе с тем, общество находится в непосредственной связи с государством. Такая позиция обусловила обоснование им идеальной власти(8). В единовластии Катков видел исторический прогресс и процесс становления и развития государственности. К этому он добавлял, что государство не устанавливается, пока не прекращается всякое многовластие.

С точки зрения Каткова политика и мораль (как обусловленная религиозным началом), исключают друг друга и совершенно несовместимы. Этот "аморализм" Каткова является реакцией на сложившуюся в России ситуацию, которая была связана с распространением неприемлемых для Каткова революционных и нигилистических течений. Трезвый анализ сложившейся политической ситуации в стране не поколебал веры Каткова в торжество монархического принципа в России: нужно исходить из того, что самодержавие незыблемо. "Это государство есть до бесконечности организованная индивидуальность, своеобразная и сама себе равная"(9). Именно за сохранение этих основополагающих законов, которые определяли будущее развитие России, и выступил Катков.

В отличие от К.С. Аксакова, в публицистике которого можно найти "постоянное противоположение государства — народу, правды внешней — права, правде внутренней — совести" и, который большое значение придавал "истинам вечным, началам любви и справедливости", хотя так же, как и Катков, был предан православию и отечеству, Катков свою преданность выражал в иных формах. Он пишет о том, что "милосердие к людям требует не поблажки, а решительного противодействия тому, что их губит"(10). Ослабление власти неизбежно порождает смуту, начинается разложение, "совершаются насилия", "колеблются основы всякой нравственности", "дух растления овладевает умами", и вместо явного правительства появляются тайные, "действующие тем сильнее, чем слабее действие государственной власти"(11). Кроме того, падает общественная и государственная дисциплина. Избежать такого состояния Катков предлагает с помощью "страха", утверждая, что страх побеждается только страхом, а "пагубный страх перед темными силами может быть побежден только спасительным страхом перед законной властью"(12). В конечном счете, монархическая идея в интерпретации Каткова сводилась к следующим основным положениям. Монарх стоит вне частных интересов, он связывает "воедино все сословия народа". Монархия, владея самой сильной центральной властью для подавления всякой крамолы, наилучшим образом обеспечивает порядок и разрешает все социальные противоречия. Монархия, упраздняя всякую другую власть и претензии на посредничество между народом и государем различных социальных сил и институтов, дает возможность развиваться широкому народному самоуправлению и обеспечивает "народную свободу" больше, чем любой "конституционализм", "представительство" и т. п. И, наконец, монархия, "органически связанная с национальной почвой страны", с ее историей и с ее будущим — единственно возможная форма правления в России. "Если вырвать с корнем монархическое начало, — не уставал повторять Катков, — оно выродится в деспотизм диктатуры, а если уничтожить аристократический элемент в обществе, его место будет занято бюрократами или демагогами, олигархией самого дурного свойства"(13).