Все человеческие режимы представляют собой совокупности вариантов более или менее институциализированного поведения. В терминах словаря, разработанного немецким социологом Н. Элиасом, режимы можно рассматривать как паттерны принуждения и самоограничения. Иначе говоря, режимы охватывают сравнительно устойчивые паттерны того. что, по мнению людей, должны делать и они сами, и другие, равно как и паттерны того, от чего, по мнению людей, следует воздерживаться.
Все человеческие режимы возникают в ответ на некоторые социальные, экологические и психологические проблемы. И. Гаудсблом сжато суммировал это следующим образом: совместная жизнь порождает проблемы. Люди постоянно ищут их разрешения и при этом создают новые проблемы ([6, р. 1375], см. также [7]).
Представление о человеческой истории как о непрерывном процессе решения одних проблем и создания новых заведомо неоригинально. Однако это представление лишь изредка исследовалось систематически, по крайней мере историками. Оно служит наиболее общей интерпретационной схемой, лежащей в основе наших попыток структурировать человеческую историю. Разумеется, мы не можем полностью обосновать его, поскольку невозможно знать все мотивации всех людей, когда-либо живших на нашей планете. Однако вполне допустимо считать такое представление правдоподобной схемой, а поскольку имеющиеся в нашем распоряжении данные согласуются с ней и лучшей схемы пока не придумали. мы будем ее придерживаться. Вероятно, наиболее общее утверждение относительно тех проблем, с которыми приходится сталкиваться людям, состоит в том, что людям всегда приходится иметь дело с самими собой, друг с другом и с окружающей природной средой. Элиас назвал это "триадой основного управления" [8, р. 156, 157]. Наше утверждение настолько очевидно, что кажется совершенно тривиальным. А поскольку подобное замечание весьма близко к истине, только приступив к анализу на очень простом, хотя и высоком уровне абстракции, мы можем надеяться построить удовлетворительную, хотя и многообещающе простую основу, которая поможет структурировать наше общее прошлое.
Гаудсблом предложил использовать общий термин "социальный режим" для обозначения всех правил и регуляций, которые в большей или меньшей степени соблюдают люди в общении между собой [9]. Аналогично термин "экологический режим" должен был бы означать более или менее регулируемое поведение людей по отношению к остальной природе [2, 10]. Кроме того, я хочу ввести термин "индивидуальный режим" для обозначения всех форм контроля людей над самими собой. Этот термин весьма напоминает то» что Элиас и французский социолог П. Бурдо назвали "габитус" [II]. Эти три типа режимов тесно связаны с предложенной Элиасом триадой основного контроля. Все человеческие режимы можно рассматривать как попытки решения проблем, порожденных нашим персональным габитусом, нашим социопсихологическим и экологическим укладом; проблем, создаваемых социальной жизнью, и проблем нашего отношения к природной среде.
Социальный, экологический и индивидуальный режимы никогда не существуют полностью независимо друг от друга. Тем не менее они могут проявлять относительную автономию. Например, некоторые люди осуществляют такие формы самоконтроля, которых никто от них не требует. Таким образом, их индивидуальные режимы могут быть относительно автономными от превалирующих социальных или экологических режимов.
Социальные режимы должны быть одновременно и индивидуальными режимами, но они не обязательно являются экологическими режимами. Например, наше отношение к этикету мы не обязательно согласуем с окружающей природной средой. Следовательно, социальные режимы могут быть относительно независимыми от экологических. Человеческие же экологические режимы все в какой-то степени социальны и тем самым, если обобщить, принадлежат к числу индивидуальных режимов. Стало быть, насколько можно судить, между экологическими, социальными и индивидуальными режимами существует иерархия относительной автономии. По-видимому, до сих пор эта любопытная иерархия оставалась незамеченной. Я отнюдь не хочу утверждать, что экологические режимы определяют все остальные. Наоборот, социальные и индивидуальные режимы могут быть относительно автономными. Кроме того, они могут, и зачастую это так и происходит, влиять на доминирующие экологические режимы. В результате между различными режимами осуществляется постоянное взаимодействие. Во избежание возможных недоразумений следует подчеркнуть, что люди в какой-то мере не подчиняются всем существующим формам правил и предписаний. Каждое правило, как формальное, так и неформальное, в определенные моменты и в различной степени нарушается. Но даже нарушение правил и предписаний свидетельствует о некотором их знании. Таким образом, термин "режим" указывает на существование социально принятых или оспариваемых правил и не обязательно относится ко всем формам поведения, хотя, по моему мнению, все варианты поведения в принципе могут быть проанализированы по отношению к превалирующим режимам.
Все человеческие режимы до некоторой степени интенциональны. Разумеется, я не думаю, что люди всегда действуют вполне сознательно и преднамеренно. Их поведение может быть обусловлено внутренними мотивами до такой степени, что многим правилам они следуют почти или даже полностью автоматически. Тем не менее преднамеренность или осознанность, по-видимому, никогда целиком не исключаются из человеческого поведения. Ясно также, что важную роль играют эмоции, а мотивации часто не бывают полностью ясны самим людям (в том числе и мне). Некоторые эмоции, такие, как половое влечение или отвращение, могут иметь сильные биологические основания. Иначе говоря, они основаны на человеческом физиологическом режиме. Однако способы, какими люди обращаются со своими эмоциями и своей биохимической конституцией, составляют часть некоторого социального режима.
Краткий экскурс в физическую химию и квантовую механику и сравнение с тем типом теоретического подхода, который получил широкое распространение в этих областях науки, может оказаться полезным для объяснения двух взаимосвязанных важных особенностей термина "режим": его высокого уровня общности и, как следствие, его относительной бессодержательности. Этот экскурс также поможет продемонстрировать, что во многих отношениях между различными отраслями науки существует гораздо меньше концептуальных различий и гораздо больше сходства, чем нередко принято думать. Разумеется, в естественных науках количественные подходы, которые могут быть прослежены до очень высоких уровней абстракции, играют несравненно более важную роль, чем в биологии или социальных науках. Тем не менее, некоторые общие аспекты и исходные посылки лежат в основе всех отраслей науки.
Но вернемся к термину "режим" применительно к естественным наукам. В начале XX века некоторые европейские физики уделяли много внимания вопросу о том, каким образом атомы могут сцепляться между собой и образовывать молекулы. Проблема была решена, когда выяснилось: положительно заряженные атомные ядра связаны между собой отрицательно заряженными электронами, это и позволяет атомам образовывать молекулы.
Но как описать количественно все движения и структуры, образуемые атомными ядрами и электронами? Самый общий ответ на этот вопрос был дан австрийским физиком Э. Шрёдингером в виде одного весьма простого на вид соотношения, получившего название "уравнение Шрёдингера". Это уравнение можно записать в следующем виде: