К собору 1621 г. сложилась иерархия “чинов”, от которых и были представители на соборах: 1) духовенства; 2) боярства; 3) дворян и детей боярских; 4) гостинной и торговых сотен. В этом соборы отличаются от европейских аналогов - размытостью сословий. Генеральные штаты Франции делились по сословиям на три палаты и имели по одному голосу, английский парламент делится на палату лордов и палату общин, которая имела численный перевес над палатой лордов, кастильские кортесы так же делились на три палаты. А на земских соборах, как видно, групп было более трех, своего голоса не имели, объединится для отстаивания своих интересов они не могли, при этом горожане не выделялись в отдельный “чин”.
История земских соборов - это история централизованного государства в сословно – представительной форме. Первые соборы (1549 и 1566 гг.) органически входят в систему институтов власти, сложившийся к середине XVI в., играя роль в укреплении единоличной власти царя.
После 1613 г. положение земского собора в государстве было, по-видимому, закреплено в не дошедшей до нас записи, принятой Михаилом Романовым. Если это и не было ограничением царской власти, то, во всяком случае, обставляло её какими – то гарантиями. Вплоть по 1622 г. земский собор не распускался и часто созывался. Это период в истории государства, который можно было бы назвать феодальной монархией с боярской думой и земским собором, то есть вполне евразийская форма ограничения восточной деспотии с европейским уклоном.
По мере развития государства в направлении от сословно – представительной монархии к абсолютизму значение земских соборов падает. Так роль собора 1648 – 1649гг. в эволюции самодержавия Русского государства столь же значительна, что и собора 1549 г. Собор 1549 г. стоит у её начальной стадии, а собор 1648 – 1649 гг. знаменует завершающиеся формы централизации, и одновременно теряет с этим свою роль в евразийском государстве, т.к. необходимость в нем отпала.
Многие историки считают, земские соборы и сословно – представительные учреждения других стран есть явления одного порядка, подчиняющиеся общим закономерностям исторического развития, хотя в каждой стране были свои специфические черты. Параллели просматриваются в деятельности английского парламента, генеральных штатах во Франции и Нидерландах, рейхстаге и ландтагах Германии, скандинавских рикстагах, сеймов в Польше и Чехии. Зарубежные современники отмечали сходство в деятельности соборов и своих парламентов. При этом нужно отметить, что политические функции этих учреждений в разных странах и в одних и тех же странах в разное время были и схожи между собой и разнились друг от друга. Объем прав, их реальность, возможность применения зависели каждый раз от конкретных условий исторического развития. Порядок созыва учреждений, непрерывность или продолжительность их действий не были устойчивы. Особенно схожи с соборами рейхстаг и ландтаги Германии по размытости сословий, неопределенности функций и прав.
При наличии определенных условий соборы могли бы стать выразителем воли сословий, однако существованию в России сословной монархии препятствовало отсутствие у сословий понятия о своих правах и их законодательном оформлении населения.
.
Главное отличие соборов XVI в. от западноевропейских аналогов выявляется при анализе их состава. Кто же представлял “русскую землю”? Исследования В.О.Ключевского неоспоримо доказали, что в Соборах в то время участвовали (помимо духовенства) служилые люди, высшие начальники органов центрального и зарождавшегося территориального управления. Так, на соборе 1566 г. кроме членов Боярской думы (высшего органа государственного управления) присутствовали представители 38 уездов, а именно лица, которые в силу происхождения или персональных заслуг являлись предводителями дворянского ополчения соответствующих уездов и причислялись к столичному дворянству. То же можно сказать и о купечестве – его представляли уполномоченные государством (а не избранные) «спикеры» различных разрядов данной группы населения. “Выбор как специальное полномочие на отдельный случай тогда не признавался необходимым условием представительства, - писал Ключевский. - Столичный дворянин из переяславских или юрьевских помещиков являлся на собор представителем переяславских или юрьевских дворян потому, что он был головой переяславской или юрьевской сотни, а головой он становился потому, что был столичный дворянин; столичным же дворянином он становился потому, что был одним из лучших переяславских или юрьевских служилых людей ‘по отечеству и по службе’” [Ключевский 1990: 307-308]. Таким образом, на Земских Соборах XVI в. цари и Боярская дума совещались с провинциальной бюрократией (своего рода средневековые «партхозактивы»).
Крупнейший современный исследователь Земских Соборов академик А.В.Черепнин насчитал 57 Соборов за период с 1549 г., когда Иван Грозный призвал к мировому соглашению всех, кто находился в тяжбе, и заявил о своем прощении прежних вин боярства, и до 1684 г., когда был распущен Собор, посвященный обсуждению вопроса о мире с Польшей. Если Черепнин прав, то за свою полуторавековую историю Земские Соборы провели больше “сессий”, чем французские Генеральные штаты за трехсотлетний период. Земские Соборы избирали на царство государей, рассматривали вопросы войны и мира, одобряли законоуложения, принимали под цареву руку новые территории, чаще же всего обсуждали вопросы взыскания налогов. Таким образом, тематически круг проблем, выносимых на Земские Соборы, довольно точно совпадает с теми, что рассматривались сословными парламентами стран Западной и Центральной Европы.
В начале XVII в. меняется характер представительства на Соборах. Российское общество, предоставленное в Смуту самому себе, “поневоле приучалось действовать самостоятельно и сознательно, и в нем начала зарождаться мысль, что оно, это общество, народ, не политическая случайность, как привыкли чувствовать себя московские люди, не пришельцы, не временные обыватели в чьем-то государстве... Рядом с государевой волей, а иногда и на ее месте теперь не раз становилась другая политическая сила - воля народа, выражавшаяся в приговорах Земского Собора“ [Ключевский 1988: 68]. Наиболее ярко это проявилось в «государском избрании» Михаила Романова. В Земском Соборе 1613 г. приняли участие действительно избранные представители от многих городов и сословий России. В царствование Михаила Федоровича (1613 - 1645 гг.) прошли 13 Земских Соборов, сложилась относительно устойчивая их структура. При пестроте и переменчивости сословного состава их выборной части все они включали в себя три непременных элемента: царя (если он имелся в наличии), Боярскую думу вкупе с “Освященным собором” (т.е. высшим духовенством) и собственно выборных от всей земли - “собор в тесном смысле слова”, по выражению одного из историков.
В отношении названных выше структурных составляющих Соборов многие исследователи правомерно употребляют понятие “палата”. Так, с сентября 1648 по январь 1649 гг. (третий год царствования Алексея Михайловича) работал Земский Собор, созванный для выработки и принятия нового Уложения (свода законов). Состав более чем трехсот его участников таков: 14 - от «Освященного собора», 40 - от Боярской думы, 153 - представители провинциального дворянства, 12 - выборные от московских сотен, 15 - от стрелецких полков, 79 - от посадского населения. Собор делился на две палаты: в нижнюю входили земские люди - выборные от городов и рядового дворянства, в верхнюю - царь, патриарх, Боярская дума и “Освященный собор”. Работа Собора оказалась весьма эффективной: 29 января 1649 г. Уложение вступило в силу, чтобы более чем на век стать руководством для центральной и местной бюрократии.
По мере укрепления царской власти к концу XVII в. Земские Соборы сошли на нет, но историческая память о них сохранилась, и это сыграло свою роль позднее. Как писал Ключевский, “погибшее учреждение не воскреснет, как не загорится вновь угасшая индивидуальная жизнь; но его идея, как живучее семя, притаится где-нибудь в складках общественной жизни и, постепенно перерождаясь, пустит от себя росток в каком-нибудь понятии или привычке, о которых при поверхностном взгляде трудно и подумать, что они имеют историческое родство с учреждением, когда-то действовавшим” [Ключевский 1990: 280].
В.О.Ключевский высказал предположение, что созванный в Москве собор был «избирательным». Он должен был «избрать» на трон Федора Ивановича. Гипотеза В.О.Ключевского получила дополнительную аргументацию в трудах М.Н.Тихомирова, по мнению которого мысль об избрании Федора на царство Земским собором родилась в кружке Годуновых и Щелкаловых. М.Н.Тихомиров акцентировал внимание на словах Горсея о том, что в Москве был собран парламент (а не подобие парламента, как писал В.О.Ключевский) с выборным составом, который обсудил широкий круг вопросов, связанных с преобразованиями. Продолжая мысль М.Н.Тихомирова, Л.В.Черепнин пришел к выводу, что после смерти Грозного произошло заметное расширение функций земских соборов, которые отныне начали избирать и утверждать государей. Иную точку зрения высказал Н.И.Павленко. Он подверг сомнению сам факт созыва избирательного собора и на этом основании заключил, что несуществующий Земский собор не мог ни избирать царя, ни обсуждать другие политические вопросы.
Гипотеза о Земском соборе опирается прежде всего на показания Джерома Горсея. Англичанин описал воцарение Федора как очевидец в краткой записке, опубликованной им намного раньше всех прочих своих сочинений. Записка Горсея вышла в Англии в издании Хаклюйта в 1588 г. Составленная по свежим следам, она отличается большой достоверностью. Согласно Горсею, около 4 мая в Москве был созван парламент (дума), на который собрались главнейшие люди из духовенства вместе со всеми боярами. На первый взгляд может показаться, что описанный Горсеем «парламент» не имел черт Земского собора, так как в его работе не участвовало дворянство (gentrice). Более внимательное изучение текста Горсея заставляет усомниться в том, что дело ограничилось созывом думы, включавшей всего полтора десятка бояр. Слова Горсея допускают более широкое толкование: «на московском собрании присутствовала «all the nobility whatsoever», т. e. вся знать без исключения.
Московские летописи XVII в. сохранили память о том, что при воцарении Федора в Москву съехалось большое число дворян и духовных лиц. «...По преставлении царя Ивана Васильевича,- читаем в одном летописце,- приидоша к Москве изо всех городов Московского государства и молили со слезами царевича Федора, чтобы не мешкал, сел на Московское государство». Другой летописец подчеркивает, что инициатива созыва «властей» в Москву принадлежала митрополиту Дионисию, который «изыде в митрополию и нача писати по всем градом, чтоб власти ехали на собор». Большой интерес представляет запись о воцарении Федора, включенная в Разрядные книги пространной редакции: «И того же году (7092.-P. С.) мая в 7 день сел на Московское государство... государь царь и великий князь Федор Иванович всея Русские земли».
На первый взгляд может показаться, что приведенная запись Разрядного приказа подкрепляет свидетельство Горсея о том, что примерно 4 мая в Москве начал заседать собор. Но такое истолкование источников едва ли верно. Горсей относил царскую коронацию не к 31 мая, а к 10 июня, а это значит, что он руководствовался введенным в Англии григорианским календарем. Следовательно, описанный им собор 4 мая состоялся по русскому календарю в 20-х числах апреля. Что же касается Разрядных книг, то в их записи (по частным спискам), как видно, вкралась ошибка, происхождение которой проясняет сличение текстов:
ЛЕТОПИСЕЦ «... седе на царство на Москве... месяца мая в 31 день в 7 неделю по пасце...».
РАЗРЯДНАЯ КНИГА «...мая в 7 день сел на Московское государство...».
По-видимому, искажение даты в Разрядной книге объясняется неудачным сокращением начального текста. В центре деятельности московского собора, без сомнения, стоял вопрос о кандидатуре нового царя. Н. И. Павленко предположил, что московское собрание свелось лишь к обсуждению дня коронации. Однако такое мнение не учитывает обстановки острого политического кризиса, когда произошла смена лиц на троне. Первая торопливая церемония присяги Федору, которой руководил глава «двора» регент Б.Я. Бельский, была проведена в ночь после кончины Грозного. Хотя мартовская присяга не утратила силы после падения Б.Я. Бельского, переворот радикально изменил ситуацию в столице. Руководство земщины использовало собор, чтобы окончательно перехватить бразды правления из рук «дворовых». В обстановке, чреватой взрывом, правительство в любую минуту могло потерять контроль за положением в столице.