Осенью 1929 г. рыночные механизмы были окончательно сломаны. Несмотря на средний урожай, государство получило более 1 млн. пудов зерна, то есть на 60% больше, чем в предыдущие годы. По окончании кампании сконцентрированные в деревне огромные силы (около 150 тыс. человек) должны были приступить к коллективизации. За лето доля крестьянских хозяйств, объединившихся в ТОЗы (в подавляющем большинстве это были бедняки), составила в отдельных районах Северного Кавказа, Среднего и Нижнего Поволжья от 12 до 18% общего числа. С июня по октябрь коллективизация затронула, таким образом, более 1 млн. крестьянских хозяйств.
Вдохновленные этими результатами, центральные власти всячески побуждали местные парторганизации соревноваться в рвении и устанавливать рекорды коллективизации. По решению наиболее ретивых партийных организаций несколько десятков районов страны объявили себя «районами сплошной коллективизации». Это означало, что они принимали на себя обязательство в кратчайшие сроки обобществить 50% (и более) крестьянских хозяйств. Давление на крестьян усиливалось, а в центр шли потоки триумфальных и нарочито оптимистических отчетов. 31 октября «Правда» призвала к сплошной коллективизации. Неделю спустя в связи с 12-й годовщиной Октябрьской революции Сталин опубликовал свою статью «Великий перелом», основанную на в корне ошибочном мнении, что «середняк повернулся лицом к колхозам». Не без оговорок ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК партии принял сталинский постулат о коренном изменении отношения крестьянства к коллективным хозяйствам и одобрил нереальный план роста промышленности и ускоренной коллективизации. Это был конец нэпа.
Решения пленума, в которых прозвучало заявление о том, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки», не встретили никакой критики со стороны «правых», признавших свою безоговорочную капитуляцию.
После завершения пленума специальная комиссия, возглавляемая новым наркомом земледелия А.Яковлевым, разработала график коллективизации, утвержденный 5 января 1930 г. после неоднократно пересмотров и сокращений плановых сроков. На сокращении сроков настаивало Политбюро. В соответствии с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье подлежали «сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г. (самое позднее к весне 1931 г.), а другие зерновые районы должны были быть полностью коллективизированы на год позже. Преобладающей формой коллективного ведения хозяйства признавалась артель, как более передовая по сравнению с товариществом по обработке земли. Земля, скот, сельхозтехника в артели обобществлялись.
Другая комиссия во главе с Молотовым занималась решением участи кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса. Комиссия Молотова разделила кулаков на три категории: в первую (63 тыс. хозяйств) вошли кулаки, которые занимались «контрреволюционной деятельностью», во вторую (150 тыс. хозяйств) – кулаки, которые не оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись в то же время «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали контрреволюции». Кулаки этих двух категорий подлежали аресту и выселению в отдаленные районы страны (Сибирь, Казахстан), а их имущество подлежало конфискации. Кулаки третьей категории, признанные «лояльными по отношению к советской власти», осуждались на переселение в пределах областей из мест, где должна была проводиться коллективизация, на необработанные земли.
Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым непреклонность властей и бесполезность всякого сопротивления. Проводилась она специальными комиссиями под надзором «троек», состоявших из первого секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета и руководителя местного отдела ГПУ. Составлением списков кулаков первой категории занимался исключительно местный отдел ГПУ, списки же кулаков второй и третьей категории составлялись на местах с учетом «рекомендаций» деревенских активистов и организаций деревенской бедноты, что открывало широкую дорогу к злоупотреблению и сведению старых счетов.
Прежние критерии, над разработкой которых трудились в предыдущие годы партийные идеологи и экономисты, уже не годились. В течение предыдущего года произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов. Отсутствие внешних проявлений богатства побуждало комиссии обращаться к хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, как правило устаревшим и неточным, к информации ОГПУ и к верному испытанному средству – доносам.
В итоге раскулачиванию подверглись десятки тысяч середняков. В некоторых районах от 80 до 90% крестьян были осуждены как «подкулачники». Их основная вина состояла в том, что они уклонялись от коллективизации. Наиболее активным сопротивление было на Украине, Северном Кавказе и на Дону (туда даже были введены войска).
Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» невиданными темпами разворачивалась и сама коллективизация. Каждую декаду в газетах публиковались данные о коллективизированных хозяйствах в процентах:
· 7,3% на 1 октября 1929 г.
· 13,2% на 1 декабря 1929 г.
· 20,1% на 1 января 1930 г.
· 34,7% на 1 февраля 1930 г.
· 50% на 20 февраля 1930 г.
· 58,6% на 1 марта 1930 г.
Эти проценты, раздуваемые местными властями из желания продемонстрировать вышестоящим инстанциям выполнение плана, как правило, ничего не означали на деле. Большинство колхозов существовали только на бумаге. Результатом всех этих процентных побед стала длительная дезорганизация сельского хозяйства. Угроза коллективизации побуждала крестьян забивать скот (только поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на четверть в период между 1928 и 1930 годами). Нехватка семян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала не менее катастрофические последствия.
6. «Головокружение от успехов»
2 марта 1930 г. в «Правде» появилась статья Сталина «Головокружение от успехов». В ней «вождь» осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организацииколхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал «излишнюю ретивость» (курсив автора)в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. В статье, однако, совершенно отсутствовал даже намек на самокритику, а вся ответственность сваливалась на местное руководство. Разумеется, ни в коей мере не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации.
Эффект от статьи, вслед за которой 14 марта появилось постановление ЦК «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно. Пока местные партийные кадры пребывали в полном смятении, начался массовый выход крестьян из колхозов. К 1 июля коллективизированными оставались не более чем 5,5 млн. крестьянских хозяйств – 21% от общего их числа, то есть почти в три раза меньше, чем на 1 марта.
Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок способствовала росту напряженности, временно спавшей весной. Исключительно благоприятные погодные условия 1930 г. позволили собрать великолепный урожай в 83,5 млн. тонн зерна, или на 20% больше, чем в прошлом году. Хлебозаготовки, осуществляемые проверенными методами, принесли государству 22 млн. тонн зерна, что в два раза превышало полученное в последние годы нэпа. Эти результаты, достигнутые ценой огромных поборов с колхозов (достигавшие до 50 – 70% от урожая), только побудили власти к продолжению политики коллективизации. Реакция крестьян на этот грабеж среди бела дня была ожесточенной: во время хлебозаготовок 1930 – 1931 годов отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч случаев поджога колхозных построек. Несмотря на это, к июлю 1931 г. процент коллективизированных хозяйств вернулся к уровню марта 1930 г.
Но уже к концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои. Власти решили направить в деревню 50 тысяч новых уполномоченных в качестве подкрепления местному аппарату. Тысячи колхозов остались полностью без кормов и почти без семян. Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. тонн), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. тонн). На Украине появились первые признаки «критической продовольственной ситуации». Этот эвфемизм, употребленный украинским ЦК, на самом деле означал голод.
Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими на всяческие уловки во имя сохранения хотя бы части урожая крестьянами, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам. 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10 лет «за ущерб, наносимый колхозу».
В соответствии с этим законом и статьей 58 Уголовного кодекса (позволявшей осудить всякого, кто совершил какое-нибудь действие, подрывающее советскую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за (!)самовольное срезание небольшого количества ржи или пшеницы. Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. Чистка коснулась и партийцев – примерно треть из них пострадала. Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие карательные экспедиции, чаще всего в зерновых районах. В своих действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе, выделенного на семена и в качестве оплаты за работу.