Ритуалы второго дня также во многом сохраняли старые русские традиции. Молодых называли князем и княгиней, они сидели во главе стола, который часто, уже на европейский манер, украшали балдахином с цветами. После свадебного пира начинались танцы, первым из которых был полонез с невестой в первой паре. В конце XVIII века вошло в моду танцевать вальс, первыми танец начинали жених и невеста. Со второго дня начинался долгий объезд молодыми всех родственников: сначала родни мужа, а затем жены. Так дворяне закрепляли узы нового родства. Все это скреплялось подарками: от денег до бриллиантов. Например, брат Н.Б. Долгорукой подарил ей 6 пудов столового серебра, старинные кубки и фляги. Особо богатые московские дворяне прямо из церкви после венчания отправлялись в коляске за границу — в свадебное путешествие. Те, кто имел средний достаток, обычно на третий день отъезжали в деревню, в свою усадьбу. Однако обязательной нормой для всех дворян без исключения было обустройство нового дома для молодых, ведь у них теперь была не только одинаковая фамилия, но общее местожительство.
Одним из новшеств XVIII века стали разводы. Церковная православная традиция допетровского времени не принимала "распуст", то есть развод. И даже в "просвещенный век" он был весьма нелегким делом. Церковные власти и в XVIII веке неохотно шли на развод, исключение составляли именно дворяне. Как считают современные исследователи, официальный развод был возможен фактически только для дворянского сословия (17). При этом для развода требовалась весьма важная причина: сумасшествие одного из супругов, серьезная болезнь, доказанная измена, принятие монашества, безвременное отсутствие супруга, ссылка и лишение состояния. Если все же решались на развод, то московские дворяне должны были получить разрешение консистории (духовной канцелярии), утвержденное епархиальным архиереем, а с 1806 года дела такого рода решались в Синоде. Супруги чаще всего просто разъезжались, а длительная раздельная жизнь была важным аргументом для консистории в пользу развода. Кроме того, женщина выигрывала при разъезде: она получала полную свободу, которой у нее не было и в девичестве. Еще большую свободу ей давало богатство и родовитость. Характерным примером женской выгоды был развод знаменитого полководца А.В. Суворова со своей молодой женой Варварой Ивановной, которая получила от мужа каменный дом в Москве, оплату долгов в 22 000 рублей, и 8 000 годового дохода.
Дворянская семья XVIII века, особенно столичная, значительно отличалась от русских дворянских семей предыдущих столетий: она строилась на новых принципах взаимоотношений мужа и жены. Супружество стало пониматься в дворянской среде как союз двух родственных душ. Этому способствовало отделение частной жизни от общественной, увлечение чтением и светской культурой. Принятие жены как друга, хранительницы семейных ценностей, мудрой "царицы" формировалось постепенно под влиянием новых идеалов века Просвещения. В начале века любовь между супругами понималась как добродетель и была близка понятиям "почитание" и "уважение". К середине XVIII века любовь как понятие трансформировалось в дружбу и искреннюю привязанность. Князь П.А. Вяземский писал жене, урожденной княгине Гагариной: "Обнимаю тебя нежно и в поцелуе моем передаю тебе душу мою. Ты, Бог и честь будут спутниками моими" (18). Семейное согласие стало в XVIII веке одной из форм христианского общежития. Жена-друг выполняла важные функции в дворянской семье. Она поддерживала мужа в его делах, оберегала его сословную честь, разделяла его труд на общественном поприще. Она защищала честь семьи и отдельных его членов. Достаточно вспомнить самопожертвование Н.Б. Долгорукой, Е.И. Головкиной, Е.Р. Дашковой, И.Н. Урусовой. Господство главы семьи в столичных дворянских семьях сохранилось, но оно носило более утонченный характер.
Мемуарная литература показывает, что семейная жизнь московского дворянства была наполнена светом особой любви мужей к женам и своим семьям. Супруг исполнял все прихоти жены, что ранее просто было немыслимо. Добродетельная жена в глазах мужчины XVIII века — женщина средней красоты и среднего достатка, она не столько любит подчиняться, сколько умеет понять и поддержать своего мужа. Жены видели в своих мужьях наставников и руководителей, своего ангела-хранителя и покровителя. Кстати говоря, принятый в 1782 году Устав благочиния предписывал жене пребывать в любви, почтении и послушании своему мужу (19). Во всех главных житейских вопросах дворянские жены обязательно получали одобрение мужа. Лишь независимые жены богатых и знатных фамилий со значительной собственностью редко советовались с мужьями. Покорность жены мужу претерпела значительные изменения, так как вместе с ростом дворянского самосознания рос и социальный престиж жен аристократов. И этого они не могли не осознавать, ведь для дворянки было важно почитание и прославление мужа, что также повышало и значение жен в глазах общества.
Конечно, "прелестный век" внес свои коррективы в семейные отношения. Если женщина продолжала считаться хранительницей семейных устоев, общественное мнение обязывало ее быть скромной и сдержанной, а публичная искренность в выражении чувств по тогдашним представлениям претила женской душе, то мужчине, наоборот, предписывалось публично выказывать свои чувства, более того, мужской мир XVIII столетия испытал все искусы "золотого века частной жизни". Впрочем, и женский мир менялся под влиянием модных европейских новшеств, а среди московских дворянок сложилась особая категория "модных жен". Кроме того, современные исследователи выделяют еще два типа московских жен. Один из них — "барыня-маркиза", отличавшаяся мобильностью, поздним вставанием, праздностью и "типовыми эмоциями" светского общества, пренебрегающая ведением хозяйства. Другой тип — "барыня-помещица", ведущая хозяйственные дела, подолгу жившая вне города в своем имении, поскольку от ее деловой хватки зависела жизнь семьи. Такие женщины великодушно прощали своих мужей, спасали семью от разрушения, воспитывали детей, были хорошо образованны, занимались благотворительностью. К этому типу относилась, например, графиня Е.М. Румянцева — она была дельной и расчетливой хозяйкой, учредила шерстяно-шелковую фабрику, продавала чулки и ковры, улучшила конский завод, заботилась об оранжереях, знала тонкости сельского хозяйства, вела сложные хозяйственные и земельные операции с редкой даже для купцов сметливостью (20).
И все же Москва, по словам В.Г. Белинского, оставалась городом "патриархальной семейственности". В XVIII веке дети по-прежнему зависели от родителей и родственных фамильных связей. Даже после того, как дети обзаводились собственными семьями и домами, они обязаны были считаться с мнением родителей при принятии важных решений. Если взрослые дети не демонстрировали родителям свою любовь, преданность и послушание, то теряли доброе имя в общественном мнении света.
Дворянские семьи обычно были многодетными, у отца и матери было по несколько братьев и сестер, десятки племянниц и племянников, дети от разных браков также роднились между собой. К примеру, одну фамилию носили до 70 членов таких семей, как Долгорукие, Головины, Волконские, Трубецкие, Толстые, Строгановы, Румянцевы, Оболенские, Плещеевы, Потемкины, Раевские, Куракины, Гагарины, Воронцовы, Васильчиковы, Бестужевы-Рюмины, Баратынские и др. (21) Это были своеобразные семейные кланы, в которых родство занимало важнейшую роль. Если умирали родители, то дворянские дети всегда были пристроены в семьи своего рода. Ребенок никогда не выпадал из этой родственной сети. Родство дворянских многоструктурных семей особенно было характерно для Москвы. В.Г. Белинский по этому поводу писал: "Не любить и не уважать родни в Москве считается хуже чем вольнодумством. Вы обязаны будете знать дни рождения и именин, по крайней мере, полутораста человек, и горе вам, если вы забудете поздравить одного из них. Это немножко хлопотно и скучно, но ведь зато родство — священная вещь" (22).
Так, столь причудливо и противоречиво переплелись в XVIII столетии старорусские и новые, навеянные европейскими модами, традиции жизни дворянской семьи.
Список литературы
1. Михневич В.О. Русская женщина XVIII века. М., 1990. С. 180.
2. Белова А.В. Женщина дворянского сословия в России конца XVIII — перв. пол. XIX вв. Социокультурный тип. Дисс. на соиск. ст. канд. культурологии. М., 1999. С. 142.
3. Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница. Х — нач. XIX в. М., 1997. С. 166.