Падение империи временно задерживала лишь необычайная мощь Комненов. Алексей I сумел счастливо отразить норманнов, печенегов, куманов и сельджуков, предотвратил опасность Первого крестового похода и обратил его себе даже на пользу, а Боэмунда, государя Антиохии, подчинил своей державной верховной власти. Мудрость этого императора, умершего в августе 1118 г., унаследована была и его сыном, благородным и мужественным Калоиоанном. Преемником этого последнего в апреле 1143 г. сделался еще более блестящий Мануил I, последний великий государь из династии Комненов. Среди беспрестанных войн правил он империей до 1180 г., сумел по отношению к Гогенштауфенам в Италии занять угрожающее положение и превратил Константинополь снова в политический центр всего Востока.
Мануилу-то именно и пришлось выдержать одно из жесточайших нападений со стороны норманнов, когда за осуществление их завоевательных предприятий взялся племянник Гискара Рожер II, сделавшийся королем Сицилии, объединенной с Апу-лией. Он воспользовался Вторым крестовым походом, предпринятым Конрадом III германским и Людовиком VII Французским для того, чтобы учинить военный набег на Грецию, откуда подозрительный император Мануил оттянул войска к Константинополю. Сицилийский адмирал Георгий Антиохийский, по происхождению грек, в 1146 г. напал во главе сильного флота сначала на остров Корфу, затем, объехав вокруг Пелопоннеса, предпринял бесплодную попытку осадить хорошо укрепленную Монембазию, ограбил побережье Ахайи и Этолии и наконец проник в Коринфскую бухту, где и высадился в порте Салоне. Норманнское войско отсюда двинулось в Фивы, покинутые без всякой защиты стратегом Эллады. Этот зажиточный город наравне с Коринфом и даже Константинополем славился шелковыми фабриками; здесь целые уж сотни лет изготовлялись, по большей части, те одежды из пунцового бархата, на которые оказывался постоянный спрос благодаря роскоши, господствовавшей при дворах и в церковных обрядах Византийское правительство покровительствовало этой значительной, хотя и искусственной, промышленности с такой великой заботливостью, что освобождало даже от воинской повинности рыбаков, выезжавших из Коринфа, Навплиона, Халкиды, Кариста и Афин за ловлей пурпурных раковин, и ревниво оберегало тайны шелкового производства от иностранцев. Производство шелка велось Грецией настолько деятельно, что она оказывалась в состоянии выдерживать весьма, конечно, опасное соперничество Персии и Сирии с ее арабскими изделиями.
Норманны с чисто варварской грубостью опустошили Фивы. Золото и серебро, шелковые ткани, камчатные льняные изделия, сокровища, похищенные из торговых складов и церквей города, - все это они увезли с собой, захватив с собой многих знатных людей, женщин, шелковых ткачей и пурпурных красильщиков. Король Рожер поселил этих выходцев в Палермо, чтобы насадить искусство шелковой промышленности в Сицилии. Участь Фив постигла и Коринф, являвшийся в тогдашней Греции наравне с Фессалониками величайшей сокровищницей левантийской торговли. Норманнские воины и сами удивились, когда трусливый византийский военачальник без сопротивления сдал им неприступные твердыни коринфской крепости; и здесь в руки грабителей попали неисчислимые драгоценности.
В то время как норманны грабили Беотию и учиняли на скорую руку набег даже на Эвбею или Негропонт, близость Афин могла поощрить их к хищническому нападению и на этот город. Действительно, норманны, по-видимому, вторглись в пределы аттической области, но только один-единственно немецкий летописец утверждает, будто норманны добрались до Афин и опустошили их. А между тем и греческие, и латинские летописцы о вторжении норманнов в Афины так же мало умолчали бы, как и о разграблении Фив и Коринфа. Когда впоследствии император Мануил заключил мир с королем Рожером, причем последний обязался выдать плененных греков, то в договоре нарочито оговорено было, что король волен удержать у себя коринфян и фиванцев низших сословий, - главным образом, шелковых ткачей;
о пленных же афинянах не говорится вовсе Поэтому можно принять за верное, что и на сей раз добрый гений Афин охранил город от напасти.
Не прошло и двух десятилетий после этого, как Грецию посетил путешественник Веньямин де Тудела; его в высшей степени ценный отчет о путешествии свидетельствует, что норманнский набег не оставил о себе в Греции никаких заметных следов. Названный испанский раввин между 1160 и 1173 гг. через Южную Францию, Испанию и Грецию пробирался в глубь Азии. Целью его было обследовать положение европейских единоверцев, поэтому Тудела в своем путешествии перечисляет от Испании вплоть до самой Персии города, где обитали израэлиты. С давнего времени трудолюбивые их общины осели и на греческом материке, и на островах.
Веньямин встречал евреев в Патрасе, в Лепанто, в Криссе, даже на посвященной некогда языческим богам горе Парнасе, где евреи мирно занимались хлебопашеством, и в Коринфе. Далее Тудела отмечает Фивы как "большой город", где он насчитал до 2000 евреев, т.е. почти столько же, как в константинопольской Пере; между ними Тудела открыл почти столько же ученых талмудистов, сколько во всей Греции водилось искусных шелковых ткачей и пурпурных красильщиков. Отсюда можно заключить, что Фивы оправились от норманнского погрома и восстановили у себя опять шелковую промышленность.
Раввин отправился дальше через Негропонт (Egripus) и древнюю Халкиду и Эвбею, не одарив Афины ни взглядом, ни словом, что весьма поразительно. Так как мы тому же путешественнику обязаны весьма примечательными сведениями о достопримечательностях города Рима, то весьма вероятно в его путешествии мы нечто подобное прочли бы и об Афинах, посети он только этот знаменитейший город Греции. Впрочем, Веньямин де Тудела потому, вероятно, и миновал город Афины, что там не проживало вовсе евреев.
Апостол Павел, правда, застал в Афинах еврейскую общину, но дальнейшая ее судьба нам неизвестна. И в средневековую эпоху и вплоть до наших дней город Афины отдалял от себя евреев. Еще Гилле в XVII в. замечал: "Евреев в Афинах никогда не хотели терпеть, хотя таковых имеется достаточно в соседних Фивах и в Негропонте. Во всем турецком царстве единственно Афины и Трапезунт заручились привилегией неизменно исключать из своего состава евреев. Итак, если в Афинах вовсе не было евреев или жили они там в весьма ограниченном числе, то, следовательно, и тканье шелка, и пурпуровые красильни имели в этом городе лишь незначительное развитие. За всем тем, однако же, имеются доказательства, что и в Афинах эта промышленность не совсем отсутствовала. В Одеоне Ирода нашли толстый слой пурпурных раковин Афинская надпись от 1061 г. упоминает о ловце этих же раковин. Даже о присутствии евреев в Афинах можно заключить из одной надписи, хотя и не с полной достоверностью
Некоторые утверждали, будто в средине XII столетия город Афины, подобно Фивам, Коринфу и вообще всей Греции, пришел опять в процветающее состояние, и по этому поводу ссылались на знаменитого современника Веньямина де Тудела, араба Эдризи, родившегося в Цеуте и получившего образование в Кордове. В своем сочинении, оконченном в 1154 г. и предназначенном для Рожера II Сицилийского, этот знаменитый географ перечисляет многие внутренние города и порты в Греции и отмечает, что Афины - многолюдный, окруженный садами и полями город. Впрочем, данные, сообщаемые Эдризи, далеко не всегда исходят от него самого как от очевидца, ибо по приказу короля Рожера он поручал образованным людям объезжать разные страны и затем воспользовался собранными ими сведениями для своего труда.
Молчание Веньямина де Тудела во всяком случае поучительно, ибо из него можно заключить, что Афины в его время в Элладе далеко не занимали такого выдающегося положения, чтобы образованный еврейский путешественник обязательно должен был говорить об этом городе. В эту эпоху Афины в отношении благосостояния не выдерживали сравнения с Негропонтом, Патрасом, Монембазией, Фивами и Коринфом; напротив того, о полном упадке города Афин именно к концу XII в. свидетельствуют подлинные показания грека, бывшего к тому же даже архиепископом в самих Афинах.