Что же изменилось? Почему вдруг зазвучали обнадеживающие нотки? Во-первых, как уже говорилось выше, Япония отделила экономику от политики, а во-вторых, в свете событий на Ближнем Востоке более настоятельной оказалась потребность в диверсификации источников энергии.
К 2003-му был разработан «план действий», основанный на стремлении развивать двусторонние отношения по «самому широкому спектру вопросов». Главная идея заключалась в том, чтобы выстраивать взаимоотношения на базе задач, поставленных Ельциным и Хасимото: углубление политического диалога, консультации о мирном договоре, сотрудничество в международных делах, торгово-экономическое сотрудничество, взаимодействие в военной сфере и в области безопасности. Премьер-министр Японии Дзюнъитиро Ко-идзуми назвал данный план «дорожной картой», которая позволит двум сторонам развивать и углублять отношения в рамках отдельных договоров по ключевым вопросам.
Глава российского МИДа Сергей Лавров продолжил жесткую линию по вопросу Южных Курил, настаивая на том, что Россия вернет лишь Хабомаи и Шикотан. Российские официальные лица считают эту позицию компромиссом, однако Токио выступает против любой сделки, которая не предусматривала бы возвращение всех четырех островов. С другой стороны, в экономической сфере именно Россия должна доказать Японии, что способна создать цивилизованную деловую среду для японских инвестиций на Дальнем Востоке. Как подчеркивает российский исследователь Василий Михеев, если отечественный бизнес не желает инвестировать в российский Дальний Восток, то почему этого должны хотеть японцы.
Несколько просветов на горизонте все же появились. В 2003 году Россия и Япония подписали двухмиллиардный контракт на строительство крупнейшего в мире завода по сжижению природного газа на Сахалине («Сахалин-1»). Продукция будет транспортироваться в Японию начиная с 2007-го, но потребность всего региона в сжиженном природном газе (СПГ) явно растет[212]. Японское правительство лоббирует сооружение еще одного предприятия по сжижению газа, которое соединит «Сахалин-1» с островом Хоккайдо. Если такое произойдет, то, как отмечает аналитик из ИМЭМО Эдуард Гребенщиков, «это первое частное предприятие газовой отрасли в истории России станет первой линией, которая свяжет Японию с другой страной, и этой страной окажется Россия». Благодаря сахалинским энергоресурсам Япония рассчитывает сократить свою зависимость от поставок арабской нефти с 90 % до 80 %, а затем — с помощью восточносибирских ресурсов — до 60 %.
Где-то в середине 2004 года возникло ощущение, что наши японские партнеры явно взяли курс на более активную и даже нажимную постановку в диалоге с Россией территориального вопроса, акцентировку необходимости ускорения переговоров с целью решения проблемы пограничного размежевания. При этом, однако, всячески подчеркивалось, что речь идет о решении в соответствии с известной крайней позицией японской стороны, то есть о "возвращении" Японии в конечном счете островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи[213].
Следует отметить, что какой-либо готовности к встречному движению и компромиссу с японской стороны не просматривалось, а рамки возможной "гибкости подавались следующим образом: в случае признания суверенитета Японии над всеми "четырьмя северными островами" японская сторона могла бы гибко подойти к вопросу о форме и сроках их фактической передачи.
Обратило на себя внимание то, что, подтверждая большую важность для Японии отношений с Россией и намерение прилагать дальнейшие усилия к их поступательному развитию на основе "Плана действий", японская сторона, тем не менее, на самом высоком официальномуровне проводила мысль о том, что подлинно стремительное и масштабное продвижение российско-японских отношений вперед, предание им характера стратегического партнерства возможно только в случае решения островной проблемы на базе упомянутой выше позиции Токио.
Следует отметить, подобное усиление дипломатического давления на Россию в связи с территориальным вопросом сопровождалось целым рядом демонстративных политико-пропагандистских акций, получавших широкое освещение в японских и зарубежных СМИ. Центральной среди них стал так называемый ''визуальный осмотр" Южных Курильских островов "с моря" премьер-министром Японии Дз.Коидзуми, предпринятый 2 сентября 2004 года с борта сторожевого корабля Управления безопасности на море Японии (японская погранслужба), курсировавшего в японских территориальных водах в сопредельной с Южными Курилами зоне.
После этого "осмотра" Дз.Коидзуми провел встречу с японскими гражданами - бывшими жителями "островов[214].
Этот шаг японской стороны, хотя ему и сопутствовали выдержанные в доброжелательной тональности заявления о самой позитивной оценке в Японии осуществляемых российским руководством реформ и о необходимости расширения российско-японских связей во всех областях, был воспринят в российском обществе весьма критически, если не сказать больше.
На этом, однако, неприятности вокруг проблемы мирного договора не закончились. В феврале-марте 2005 года обе палаты парламента Японии приняли резолюции по российско-японским отношениям. В этих документах, в частности, перечень требуемых к "возвращению" островов обозначен так: "Кунашир, Шуруп, Шикотан, Хабомаи и другие северные территории", то есть, по существу, сфера территориальных требований к России расширяется даже за пределы нынешней официальной позиции Японии[215].
Наскольно можно понять, такая редакция резолюции появилась потому, что одна из представленных в парламенте политических партий - Коммунистическая - считает необходимым добиваться "возвращения" Японии всех Курильских островов, и это было учтено авторами проектов в интересах достижения консенсуса. Конечно, резолюция законодателей не отражает позицию правительства Японии и не имеет для него обязательной силы, но факт ее принятия с упомянутой выше формулировкой способен навести на весьма определенные размышления: ведь все члены нынешнего Кабинета министров Японии являются депутатами парламента.
Можно полагать, что активизация японской стороной дипломатических и пропагандистских усилий с целью добиться от Москвы уступок по территориальному вопросу была обусловлена целым комплексом причин. Среди них, как представляется, присутствовало стремление Японии подтолкнуть российское руководство к принятию соответствующих решений именно сейчас, поскольку, согласно утвердившемуся в Токио ошибочному мнению, после убедительной победы В. Путина на президентских выборах в марте 2004 года Президент России, опираясь на поддержку подавляющего большинства россиян, "мог бы пойти навстречу требованиям Японии"[216].
Сказалось, вероятно, и стремление еще раз "застолбить" крайнюю японскую позицию в процессе подготовки к визиту Президента России в Японию и таким образом опять-таки показать российской стороне "незыблемость" подхода Токио[217].
Вне зависимости от реальных целей, которые связывали в Японии с усилением давления на Россию в контексте проблемы мирного договора, эффект подобных действий получился вполне предсказуемым: атмосфера российско-японских отношений заметно осложнилась, противоречия по территориальному вопросу вновь оказались в центре внимания, более прохладные нотки зазвучали и в двустороннем диалоге.
В сложившейся обстановке российская сторона была вынуждена еще раз публично озвучить свой принципиальный подход к проблеме мирного договора в отношениях с Японией. Суть линии Москвы - в готовности продвигаться к решению этой проблемы на основе комплексного развития двусторонних отношений в соответствии с российско-японским "Планом действий".
Такое решение должно быть приемлемым для обеих сторон, одобрено парламентами и общественностью России и Японии и отвечать их национальным интересам. При этом российская сторона подтвердила, что Совместная декларация СССР и Японии 1956 года, предусматривающая, в частности, согласие на передачу Японии островов Хабомаи и Шикотан после заключения мирного договора, является для нас действующим юридическим документом[218].
Как заявил Президент России В.Путин на совещании с членами правительства 15 ноября 2004 года, "мы, разумеется, всегда выполняли и будем выполнять взятые на себя обязательства, тем более ратифицированные документы, то, разумеется, в таком объеме, в котором наши партнеры готовы выполнять те же самые договоренности". "Пока, - подчеркнул президент, - как мы знаем, нам не удалось выйти на понимание этих объемов так, как мы это видим и как мы это видели в 1956 году"[219].
В итоге инициированного японской стороной нового витка полемики по территориальной проблеме оказалось, что стороны на высшем уровне еще раз публично зафиксировали свои противоположные официальные позиции с упором на их принципиальный и неизменный характер. При этом в Японии уже в который раз предпочли не заметить, что в отличие от бывшего СССР, долгое время отрицавшего само существование проблемы пограничного размежевания с Японией, Российская Федерация не только признает наличие вопроса, но и обозначает готовность к встречному движению. Это было продемонстрировано министром иностранных дел С. Лавровым в ходе его майского визита в Токио.
"Мы, - заявил тогда министр, - рассмотрели ход подготовки солидного пакета документов к саммиту и высказались за то, чтобы по тем из них, которые находятся пока еще на стадии согласования, сделать так, чтобы они получились более весомыми и продвинутыми с точки зрения взаимодействия сторон, прежде всего в прорывных, высокотехнологичных сферах сотрудничества.