Переселявшиеся в пределы Австрийской империи беженцы из балканских владений Порты расселялись, как правило, в пограничных с Турцией селах и зачислялись в полки, несущие охрану границы. Граничары - так называли эту категорию переселенцев - становились прослойкой, через которую осуществлялась связь между этнически родственными народами Османской и Австрийской империй. Эти связи в определенной мере оказывали влияние на развитие экономики, национального самосознания и на формирование общности политических интересов [11, c.56]. Меньшая часть переселенцев оседала в таких городах Австрии и Венгрии, как Нови-Сад, Землин, Мишкольц, Пешт, Сегед, Дебрецен и др. [10, c.29]. Эти люди преимущественно занимались торговлей. Кроне того, в городах Австрийской империи жителями Османской империи создавались торговые колонии. Например, в Вене в 1766 г. активно функционировала «греко-ориентальная» колония, в которой насчитывалось 321 человек, из них 268 были люди греческого исповедания, армян - 21, евреев - 19, турок - 13 человек. Большую часть турок составляли янычары [12, с 49].
Из Австрийской в Османскую империю ввозились: зерно, изделия из железа (гвозди, подковы и др.), орудия земледелия (плуги, косы и пр.), стекло, фарфор, медь, свинец, оружие, медикаменты, предметы роскоши и пр. Из Османской империи в Австрию ввозились: скот, шерсть, кожи, лес, воск, мед, говяжье и свиное сало и другие продукты сельского хозяйства. Торговля скотом, вывозимым из балканских владений Турции, была сосредоточена преимущественно в руках цынцар и в меньшей степени сербов. Она велась под строгим контролем местных янычар, поскольку на их содержание были отданы деньги с пошлин, которые изымались турецкими властями на пограничных переправах, расположенных между Шабацем и Поречем. В обход установленных янычарами порядков сербские крестьяне были вынуждены продавать свой скот от имени патентованых купцов, большая часть которых жила в городах Южной Венгрии, а меньшая - в Белграде. Сербские торговцы скотом выступали как посредники. Они пригоняли стада волов или свиней на пограничные с Австрией базары или в порты Адриатического моря, выдавая себя за представителей одной из торговых кампаний. Лишь немногие из сербских посредников смогли организовать свое дело. Когда это им удавалось, они нанимали для работы в хозяйстве работников (момков) [15, с.198].
Развитию экономики и торговли в балканских владениях Османской империи весьма существенно мешали не только существующие ограничения со стороны центральной и местных властей, но и частые австро-турецкие войны, эпидемии чумы, которые имели место в 1774 г. и с конца 1792 по 1795 г., массовые миграции, а на рубеже ХVIII-ХХХ вв. - междоусобные войны пашей, разбои и т.д. Наиболее неблагоприятная ситуация для развития экономики и торговли сложилась накануне, во время и австро-турецкой войны 1788-1791 гг. и последовавшей затем эпидемии чумы, которая свирепствовала в Белградском пашалыке и в Боснии [7, c.20]. Чумная зараза погубила не только массу народа, но значительную часть скота. В связи с этим на границах с Австрией и в портах Адриатического моря были учреждены карантины, которые функционировали до 1797г. Провоз товаров и проезд путешественников через Белградский пашалык были запрещены до 1795 г. Один из попутчиков английского посланника Р. Листона, направлявшегося в апреле 1794 г. из Вены в Константинополь, так описывал обстановку, сложившуюся в Белградском пашалыке во время чумы: «В Темишваре я встретил курьер, сообщивший нам, что дороги через Землин и Белград... стали исключительно опасны из-за свирепствовавшей в то время чумы, а также из-за действий вооруженных бандитов, взбунтовавшихся против Высокой Порты, опустошавших окрестности и обиравших всех путешественников, встречавшихся на их пути. По этим соображениям посланник (Роберт Листон.-В.Г.) решил, что мы поедем по более длинному пути через Трансильванию и Валахию» [14, c.28]. В конце сентября 1794 г. русский вице-консул Равич также сообщил из Бухареста: «Моровая язва в Белграде продолжается; теперь она оказалась в Паланке, против Орсова».
В других пашалыках Румелии на рубеже XVIII-Х1Х вв. экономическое развитие и торговые связи также были нарушены междоусобной враждой пашей, набегами разбойников, массовым бегством христианского населения за пределы Османской империи. Во время трех походов войск румелийской оппозиции на Константинополь в начале XIX в. движение торговых караванов от Белграда до Солуни прекращались, а в апреле 1801 г. из-за боязни разбоев на дорогах многие торговые люди не смогли приехать на известную Сливенскую ярмарку [15, c.216].
Хозяйственные связи между странами Западной Европы и Османской империей ныне рассматриваются под углом зрения включения последней в мировую экономическую систему, которая начала складываться в Европе с XVI в. Анализ данных о левантийской торговле того времени позволил обнаружить качественные изменения в экономических отношениях империи с европейскими государствами. Со второй половины XVI в. постепенно падает роль международных торговых путей между Востоком и Западом, проходивших через владения османских султанов. Уменьшается значение торговли азиатскими пряностями и предметами роскоши. Сменились и торговые партнеры: венецианских купцов, выступавших в средние века в качестве торговых посредников между Османской империей и Западной Европой, вытеснили представители зарождавшегося капиталистического производства — английские, голландские, французские торговые компании. Наконец, произошло перемещение центра экспортных операций из Египта и Сирии, прежде главных поставщиков пряностей и шелка, в Западную Анатолию и на Балканы, где сосредоточились основные очаги товарного земледелия. Подобные перемены для ряда авторов «политэкономического» направления являются достаточным показателем включения Османской империи в «мировую экономику» на протяжении XVI—XVIII вв. [19, с.47—56].
4 ПЕРЕЛОМ В МЕЖДУНАРОДНОЙ ТОРГОВЛЕ В XVII ВЕКЕ. «РЕВОЛЮЦИЯ ЦЕН» И ТУРЦИЯ
Ослабление военного могущества Османской империи и упадок тимариотской (военно-ленной) системы стали темой многочисленных работ историков как в самой Турции, так и за ее пределами, стремившихся дать свое объяснение причин упадка великой державы средневековья [16, c.97]. «Революцией цен» историки условно назвали значительное повышение цен в Европе в XVI — первой половине XVII в. [45, c.41]. Важнейшей причиной резкого скачка в движении цен явился приток дешевого американского золота и серебра, награбленного конкистадорами и добытого рабским трудом. По подсчетам специалистов, в 1493 г. европейские запасы серебра определялись в 7 тыс. т, а золота в 550 т. К 1544 г. они увеличились, соответственно, до 9 тыс. т и 815,6 т. В 1600 г. запасы серебра исчислялись уже в 21,4 тыс. т, а золота — 1,2 тыс. т. [40, c.299]. Иными словами, в течение века запасы золота более чем удвоились, а серебра утроились. В результате наплыва дешевого драгоценного металла сами золото и серебро стали дешевле. Поскольку же условия производства других товаров в общем остались прежними, то при обмене за то же количество товара надо было заплатить отныне большим количеством золота или серебра, т. е. большую цену. «Если понижается стоимость самой меры стоимости, — писал К. Маркс, — то это прежде всего проявляется в изменении цены тех товаров, которые обмениваются на благородный металл...» [2, c.128].
В начале 80-х годов XVI в. из Генуи и других итальянских городов испанские реалы, чеканенные из американского серебра, стали вывозить в Турцию, а оттуда в Иран. Вопрос о «революции цен» в Леванте был исследован впервые французским историком Ф. Броделем [44, с.23]. После выхода в свет его книги движением цен заинтересовались турецкие историки — М. Акдаг, X. Иналджнк, О. Л. Баркан и др. Материал по ряду районов Турции, собранный М. Акдагом, позволяет сделать некоторые выводы о движении цен в Османской империи. Правда, имеющиеся данные не вполне сопоставимы. Они относятся лишь к отдельным годам, приведены, как правило, без учета сезонных колебаний. Поэтому тенденции в движении цен вырисовываются не столь определенно, как при использовании средних показателей за несколько лет. Тем не менее, обобщая сведения о нескольких областях, можно определенно говорить о том, что тенденция к повышению цен обозначилась еще к середине XVI в., но вплоть до 80-х годов темпы роста были относительно невелики, в дальнейшем же они резко возросли, достигнув своего пика в первом десятилетии XVII в.
Особенно быстро росли цены на продукты питания, причём в отдельные годы они поднимались до очень высокого уровня. Так, киле пшеницы в 1607 г. Стоило 160 акче, а овца продавалась за 560 акче. Чтобы представление о движении цен в конце XVI—начале XVII в. было более полный, сравним приведенные М. Акдагом данные с более поздними сведениями. На протяжении XVIII в. цена киле пшеницы в Салониках — одном из крупнейших центров экспорта зерна — и других сельскохозяйственных продуктов поднялась в 2,5 раза, но реальные цены на зерно (с учетом обесценения акче) остались на прежнем уровне — около 100—120 акче [46, с.217]. Таким образом, хлебные цены в XVIII в. находились на уровне, достигнутом к началу XVII в. Более надежны данные, собранные другим турецким историком О. Л. Барканом, на основе анализа годовых расчетов смет крупных религиозно-культурных центров (имаретов) в Стамбуле, Эдирне и Бурсе. Правда, эти сведения не отражают ситуации в провинции, ибо в упомянутых городах, пользовавшихся статусом столиц, сильнее ощущалось влияние правительственных мероприятий по регламентации цен на продукты питания. В условиях крайней нестабильности урожаев в зоне Средиземноморья сравнение цен по некоторым продуктам питания за отдельные годы не может дать достаточно полной картины движения цен. Поэтому заслуживает внимания попытка О. Л. Баркана рассчитать индекс стоимости жизни в XVI—XVII вв. Хотя он учел лишь расходы на питание и покупку дров, его данные могут быть использованы как вполне надежный показатель роста цен на сельскохозяйственную продукцию в крупнейших городах империи. Рассчитывая индекс стоимости жизни, исследователь взял за основу данные о закупках продуктов питания в имарете Сулейманийе за 1585/1586 г. Считая ассортимент товаров и их объем неизмененными, он определил общую сумму расходов на питание за отдельные годы, по которым сохранились сведения о ценах на сельскохозяйственные товары. Приведенные данные подтверждают отмеченную ранее тенденцию к быстрому росту цен в конце XVI—начале XVII в., сменившуюся относительной стабилизацией со второго десятилетия XVII в. Опираясь на сделанные расчеты, можно констатировать, что цены на продукты питания в крупнейших городах выросли к началу XVII в. более чем в 6 раз по сравнению с уровнем конца XV—начала XVI в. Сопоставление данных по Стамбулу, Эдирне, Бурсе показывают также, что общий индекс цен в целом совпадал с движением цен на зерно, мясо, соль и дрова.