По берегам Волхова стояли многочисленные пристани. У причалов теснились речные и морские суда. Они стояли так тесно, что в случае пожаров огонь порой по судам переходил с одного берега на другой. На окраинах города располагались богатые монастыри, чьи стены служили как бы дополнительными оборонительными укреплениями. На берегу озера Ильмень, к югу от города стоял Юрьевский монастырь. В северной части располагался Антониев монастырь.
Новгород был для своего времени городом высокой культуры быта. Он был мощен деревянными мостовыми, власти внимательно следили за порядком и чистотой городских улиц. Признаком высокой культуры горожан служит повсеместная грамотность, которая проявлялась в том, что многие новгородцы владели искусством письма на берестяных грамотах, которые в изобилии находят археологи при раскопке древних новгородских жилищ. Берестяные грамоты посылали друг другу не только бояре, купцы, но и простые горожане. Это были долговые расписки и просьбы о займах, записки к жене, приглашение на похороны, челобитные грамоты, завещания, любовные письма и даже стихи.
Особый хозяйственный, политический, социальный и культурный облик города, а также городов Новгородской земли, которые во многом копировали свой город-сюзерен, привел к тому, что и после воссоединения Севера и Юга страны Новгород постоянно боролся за свою «особность» от Киева. Не случайно, зная это стремление Новгорода, киевские князья зорко следили за политической жизнью города. Не случайно они направляли туда своих старших сыновей-наместников, которым со временем надлежало не укореняться в оппозиционном Новгороде, а возвращаться в Киев и принимать родительский престол.
И все же даже в этом случае наместники-сыновья киевского князя силой обстоятельств, силой всей обособленности Новгорода от общерусской жизни входили в противоречие с Киевом, даже в том случае, когда там сидел отец или старший князь. Так, как мы уже знаем, новгородское общество сплотилось вокруг Владимира в его борьбе со своим братом Ярополком. Позднее против Владимира I выступил его сын Ярослав, который был послан в Новгород наместником киевского князя. Во времена Владимира II Мономаха в Новгороде в 1118г. созрел боярский заговор против центральной власти. Лишь вызов в Киев новгородских бояр и их арест сорвал намерение новгородской аристократии обособиться и на этот раз от власти Киева, утвердить на новгородском столе своего ставленника.
Уже в течение XI в., принимая от киевских князей наместников-сыновей, местная аристократия тем не менее стремилась «выкормить» своего князя, который бы прежде всего отстаивал интересы «господина Великого Новгорода». Так своим «вскормленником» новгородцы считали сына Мономаха Мстислава Владимировича. И когда Святополк, заняв киевский стол, отодвинул в Чернигов, а затем в Переяславль Владимира Мономаха, а потом попытался сместить Мстислава из Новгорода и послать туда своего сына, то новгородцы выразили резкий протест и заявили, что если у него два сына, то пускай посылает своего кандидата на верную смерть. Киевский князь отступил перед угрозой новгородской аристократии. В 1118 г . новгородцы воспротивились присылке сюда вместо Мстислава, которого Мономах перевел на юг, его сына и своего внука Всеволода Мстиславича. Всеволод не был с малолетства «выкормлен» в Новгороде, поэтому город выступил против него.
В дальнейшем во времена Владимира Мономаха и его сына Мстислава Новгород вел себя более или менее лояльно. Тем более, что на киевском престоле сидел «его» князь — Мстислав Владимирович, благоволивший к Новгороду.
Но затем, по мере ослабления власти киевских князей, развития политического сепаратизма Новгород стал проявлять все больше независимости от Киева. Особенно ярко это проявилось после смерти Мстислава Великого. На киевский престол, как мы помним, встал другой сын Мономаха Ярополк, а в Новгороде продолжал «сидеть» Всеволод Мстиславич. Когда же он выехал из Новгорода и попытался неудачно добыть себе более почетный в княжеской семье престол Переяславля, новгородцы не пустили его обратно и выгнали из города. Но Новгород нуждался в княжеской руке — для командования войском, для обороны новгородских границ. Считая, видимо, что Всеволод Мстиславич получил хороший урок, бояре вернули его назад, но Всеволод, выросший в традициях сильной киевской власти и чувствуя себя представителем Киева, вновь попытался, опираясь на Новгород, проводить собственную династическую политику, ввязавшись в межкняжескую борьбу за власть, за «столы». Он втянул Новгород в противоборство с Суздалем, которое закончилось поражением новгородской рати. Это переполнило чашу терпения новгородского боярства. Против князя выступили и «черные люди», не поддержали его ни церковь, ни купечество, которое он ущемлял в правах. 28 мая 1136 г . Всеволод с семьей по приговору веча, в котором приняли участие представители от Пскова и Ладоги, был заключен под стражу в архиепископском дворце, где он находился под охраной 30 вооруженных воинов два месяца. Затем Всеволода выслали из города, обвинив его в том, что он «не блюдет смерд», т.е. не выражал интересов простых людей, плохо руководил войском во время противоборства с суэдальцами, втянул Новгород в межкняжескую борьбу на юге.
После событий 1136 г . к власти в Новгороде окончательно пришла городская аристократия — крупное боярство, богатое купечество, архиепископ. В Новгород в качестве наемного военачальника был приглашен Святослав Ольгович из Чернигова, отец Игоря Северского, героя «Слова о полку Игореве». Так после событий 1136 г . Новгород вышел на дорогу полной независимости от других русских княжеств, стал своеобразной аристократической республикой, где несколько крупных боярских и купеческих фамилий, посадник, архиепископ определяли всю политику Новгородской земли.
Со временем Новгород в своих хозяйственных связях все менее ориентировался на юг, теснее становились его связи с южно-балтийским миром, скандинавскими и немецкими землями. Среди русских земель наиболее прочные связи Новгород сохранял со своими ближайшими соседями Полоцким и Смоленским княжествами и Ростово-Суздальской Русью.
Северо-Восточная Русь в течение долгих веков была одним из самых глухих углов восточнославянских земель. В то время, когда в X—XI вв. Киев, Новгород, Чернигов и другие города Среднего Поднепровья и северо-запада благодаря своему выгодному географическому положению, хозяйственному и политическому развитию, сосредоточению здесь основной части восточнославянского населения стали видными экономическими, политическими, религиозными и культурными центрами, вышли на международную арену, стали основой Создания единого государства, в междуречье Оки, Волги, Клязьмы, там, где позднее возникло Владимиро-Суздальское княжество, царили еще первобытные нравы.
Лишь в VIII—IX вв. здесь появилось племя вятичей, передвинувшееся сюда с юго-запада, из района Воронежа. До этого здесь обитали угро-финские, а западнее — балтские племена, которые были основными жителями края. Славянская колонизация этих мест шла по двум направлениям — с юго-запада и запада, из района Среднего Поднепровья и с северо-запада, из новгородских земель, района Белоозера, Ладоги. Здесь пролегала старинная торговая дорога из Новгородской Руси на Волгу; следом за торговцами шли по этой дороге поселенцы, которые вместе с местным племенем вятичей, а также жившими неподалеку кривичами, угро-фин-нами начали освоение этих мест.
Почему же славянское население так упорно шло в эти, казалось, забытые Богом места? Во-первых, в междуречье Оки, Волги, Клязьмы было немало пригодных для земледелия пахотных земель, особенно в будущей Суздальской Руси; на сотни километров простирались здесь великолепные заливные луга. Умеренный климат давал возможность развивать и земледелие, и скотоводство; густые леса были богаты пушниной, здесь в изобилии росли ягоды, грибы, издавна процветало бортничество, что давало столь ценимые в то время мед и воск. Широкие и спокойно текущие реки, полноводные и глубокие озера изобиловали рыбой. При упорном и систематическом труде эта земля могла вполне накормить, напоить, обуть, согреть человека, дать ему материал для постройки домов, и люди настойчиво осваивали эти неприхотливые места.
К тому же Северо-Восточная Русь почти не знала иноземных нашествий. Сюда не доходили волны яростных нашествий степняков в первом тысячелетии н.э. Позднее сюда не достигал меч предприимчивых балтийских завоевателей — варягов, не добиралась в эти дали и половецкая конница, разбивавшаяся о непроходимые лесные чащи. Жизнь здесь текла не так ярко и динамично, как в Поднепровье, но зато спокойно и основательно. Позднее Владимиро-Суздальская Русь, держащаяся на отлете, хотя и принимала активное участие в междоусобных битвах XII в., сама редко становилась ареной кровопролитных схваток. Чаще ее князья водили свои дружины на юг, доходили до Чернигова, Переяславля, Киева и даже до Владимиро-Галицкой Руси.
Все это содействовало тому, что пусть и в замедленном ритме, но жизнь здесь развивалась, осваивались новые земли, возникали торговые фактории, строились и богатели города; позднее, чем на юге, но также зарождалось вотчинное землевладение.
В XI в. здесь уже стояли крупные городские центры — Ростов, Суздаль, Ярославль, Муром, Рязань. При Владимире Мономахе возникли построенный им и названный в его честь Владимир-на-Клязьме и Переяславль.
К середине XII в. Владимиро-Суздальская Русь обнимала огромные пространства восточнославянских, угро-финских, балтских земель. Ее владения простирались от таежных лесов севера, низовьев Северной Двины, побережья Белого моря до границ с половецкой степью на юге, от верховьев Волги на востоке до смоленских и новгородских земель на западе и северо-западе.