Левые думские фракции в полном соответствии со своей доктриной народного суверенитета считали, что не государство должно контролировать гражданское общество, а наоборот, гражданское общество должно всецело подчинить себе государство. На реализацию этого постулата были направлены их поправки, относившиеся к законопроектам судебной реформы. Обсуждая методы гуманизации и индивидуализации уголовных наказаний, кадеты и примыкавшие к ним, считая, что современное им государство чрезмерно изолировано от гражданского общества, а право в силу этого «политизировано», выступали: за более широкое и самостоятельное развитие общественной инициативы в лице патронатных организаций и таких институтов влияния общества на судебную власть, как суд присяжных и планирующихся ювенальных судов. Политическую преступность они считали менее опасной для общества, поскольку она была следствием недостаточного учёта государством интересов социума. Огромное внимание в процессе обсуждения законопроектов реформы левые либералы уделяли необходимости усиления роли такого мощного инструмента формирования гражданского общества, как местное самоуправление; они выступали за повышение его роли и в процессе преследования должностных лиц и в создании местного суда. Кроме того, необходимость усиления общественного влияния на судебные институты государственной власти проявлялась в требовании кадетов отменить имущественный ценз при формировании выборных органов местного суда.
В соответствии с доктриной, которой придерживались в целом все леволиберальные фракции, право (в основе которого не политические и социальные интересы, а общечеловеческие ценности, главной из которых является «гуманность») должно было стоять выше государства, связывать его, заставлять выполнять свои требования. В отличие от правительства, октябристов и правых эти фракции не рассматривали закон как орудие государства, ставя право выше «политики», признавая его самостоятельной силой. Таким образом, они выступали провозвестниками идеи правового государства на российской политической арене и безусловными сторонниками соблюдения принципа верховенства закона. В соответствии с этим левые либералы в процессе обсуждения проекта устройства местного суда выступали сторонниками необходимости сужения сферы применения обычая, большей его формализации с целью придания ему «правового характера». Дебатируя же законопроекты, связанные с контролем над законностью деятельности бюрократии, и мероприятиями, совершенствующими пенитенциарную политику, они сражались за резкое сужение сферы внесудебного «усмотрения» различного рода административных органов власти.
Левые либералы являлись абсолютно бескомпромиссными сторонниками неукоснительного соблюдения принципа равенства всех перед законом. Поэтому они категорически выступали против любых редакций законопроектов судебной реформы и поправок, изымающих из их сферы действия определённые территории или определённые группы населения, не вызывающие доверия власти или более правых фракций (евреев, мусульман, горожан, интеллигенции и т.д.).
Свобода личности, гарантированность прав и свобод человека и гражданина и взаимная ответственность гражданина и государства были альфой и омегой правосознания либералов. В реализации этого принципа был, по их мнению, главный смысл судебной реформы. Поэтому в процессе обсуждения всех законопроектов соблюдение его всегда выдвигалось кадетами и их союзниками на первый план. Именно они выступили основными инициаторами поправок, принятых Думой, предоставлявших дополнительные процессуальные гарантии потерпевшим от действий административной власти. Именно эти фракции, полагая, что социальные причины преступности играют главную роль, выступили за расширение возможности для применения более гуманных мер наказания. Именно с их подачи и при их активном содействии были переработаны статьи законопроекта о местном суде, касавшиеся установления дополнительных гарантий для реализации принципа неприкосновенности личности.
Таким образом, деятельность леволиберальных фракций Думы в процессе дебатирования законопроектов судебной реформы была направлена на создание реальных гарантий: для соблюдения принципа разделения властей, независимого судебного контроля над администрацией; усиления роли и полномочий органов местного самоуправления как институтов гражданского общества; верховенства права; равенства всех перед законом. Кадеты и их союзники выступали безусловными и наиболее последовательными сторонниками правовой модернизации России и реализации в ней идеи правового государства. В этом они резко отличались от правых, которые выступали категорически против идеи правового государства в её европейском понимании; от октябристов, которые использовали её в пропагандистских целях для укрепления доверия общества к власти, и от левых фракций, которые выступали с позиции неверия в возможность содействовать его построению легальными, правовыми путями. Левые либералы делали основной акцент на необходимость приспособления нового суда, судопроизводства и права к социально-экономическим требованиям нового индустриального общества, к тем изменениям в социальной и экономической жизни деревни и, в целом, российского «почвеннического» уклада, которые влечёт за собой появление частной собственности и рыночной экономики. Леволиберальные фракции полагали необходимым проведение юридической модернизации более решительно и последовательно, нежели думский центр, не делая в ходе её проведения резких различий между российской деревней и городом, окраинами России и её «сердцевиной». Понимая, что правовое «воспитание» российской «почвы» неизбежно, они видели её в радикальном переустройстве судебно-правовой системы России, организации последовательного поглощения её «цивилизацией». Однако степень адекватности такой позиции по отношению к российским реалиям (что вытекает из того, что основанные на их основополагающих политико-правовых принципах поправки к законопроектам не были в большинстве своём приняты и тем более реализованы) вызывает, конечно же, определённые сомнения.
Социалистические фракции Думы, к числу которых необходимо отнести трудовиков и социал-демократов, также являлись сторонниками идеи народного суверенитета. Однако в отличие от либералов либо вообще не признавали компромисса с «исторически сложившейся властью» и постепенности в процессе реализации этого постулата (социал-демократы), либо являлись эволюционистами в крайне незначительной степени (трудовики). Сам этот постулат воспринимался ими как непререкаемая догма. Исходя из этого принцип разделения властей трактовался ими как прогрессивный, но ни в коем случае не как политический идеал (даже на данном историческом этапе). Таковым для социалистов выступало «самодержавие народа» в форме «идеальной» парламентской республики с однопалатным парламентом, воплощавшим «истинную», «бесклассовую» демократию, не нуждавшуюся в поиске баланса классовых интересов, а потому базировавшуюся на идее «единства власти народных представителей». По их мнению, выборность всех чиновников и судей «сверху до низу» и принцип неограниченной их ответственности перед представительными органами власти решал все проблемы. Существовавшее в России государство они считали орудием в руках господствующего класса, применяемым (исключительно – по мнению и социал-демократов и преимущественно – трудовиков) в целях организации эксплуатации угнетённых классов и их подавления. По их мнению, таковая природа современного государства полностью исключала возможность реализации их идеала легальным путём – путём парламентской борьбы. Поэтому их парламентская деятельность, в основном, носила пропагандистский характер и была направлена на пробуждение «движения низов», которое насильственным путём сметёт современный «антинародный» политический порядок, т.е. на критику существующего режима. Впрочем, необходимо заметить, что трудовики в отличие от социал-демократов осуществляли эту критику с более или менее позитивных позиций, предлагая многочисленные поправки к законопроектам судебной реформы, пытаясь убедить в их необходимости леволиберальные, а иногда и господствующие фракции Думы. Социал-демократическая фракция выступала с более непримиримых позиций и, руководствуясь необходимостью проявлять демонстративный остракизм по отношению к «прогнившей» власти, голосовала против законопроектов целиком либо вносила поправки, носящие чисто пропагандистский характер, в отвержении которых Думой она не сомневалась, и не считала нужным это скрывать.
В отношении необходимости формирования в России основ гражданского общества обе социалистических фракции Думы придерживались точки зрения, что таковое должно было, конечно же, подчинить себе государство (отсюда, в частности – требование отменить любые имущественные цензы, касающиеся формирования судебного аппарата империи). Однако представлять собой, по их мнению, оно должно было в сущности корпорации с прямой демократией (территориально) – сельские («крестьянские общины»), на которые ориентировались трудовики, и производственные, которым отдавали предпочтение социал-демократы. Это сближало представителей, защищавших корпоративные интересы крестьянства, трудовиков, с правыми крестьянскими депутатами (до такой степени, что некоторые их поправки взаимно поддерживались). Трудовики более оптимистично, чем социал-демократы были настроены по отношению к возможности влияния общества на эволюцию государственности в общем и судебно-правовой системы в частности в сторону демократизации. Поэтому, полагая, что развитие общественной инициативы, в конце концов, способно изменить карательную направленность «классового судопроизводства», выступали: за развитие патронатного движения и ювенальной юстиции, расширение компетенции суда присяжных и прочих институтов формирующегося гражданского общества. Социал-демократы же, будучи ярыми антиэволюционистами, абсолютизировали классовый характер государства и права. В силу этого, с их точки зрения, пока они не в их руках, руках пролетариата и беднейшего крестьянства, необходим остракизм по отношению к ним. Поэтому они выступали против улучшения законопроектов и в части усиления влияния гражданского общества на политическую власть.