Примеры можно продолжить, но и приведенных, как представляется, достаточно, чтобы сделать следующий вывод: в преступлениях, связанных с нарушением правил и норм, охраняющих общественную безопасность непосредственным результатом нарушения, его органическим последствием является угроза причинения вреда, которая реализуется в действительность в зависимости от складывающихся обстоятельств, но уже независимо от воли лица, ее создавшего.
Как представляется, угрозу причинения вреда жизни, здоровью, имуществу и живой природе есть все основания рассматривать как полноправный материальный признак объективной стороны, как последствие действия и в то же время его непосредственный результат, положивший начало цепочке явлений, связанных естественными закономерностями, которая образует последствие. Причиняемый вред сам по себе не является последствием, а представляет собой лишь определенное звено в этой цепочке.
Например, при столкновении автомобилей происходит удар, повреждающий или разрушающий машину, возможно – загорание, взрыв, затопление, и с любым из этих моментов может быть связано причинение вреда жизни, здоровью людей.
Рассматривая угрозу причинения вреда как материальное последствие противоправного деяния, укажем на такие ее качества, которые обязывают отнести угрозу к реальной действительности, признать реальность ее существования.
Угроза – это выпущенные на свободу и уже не контролируемые человеком силы, способные причинить вредоносное, разрушающее воздействие. Действие этих сил ограничено во времени и пространстве. Как время существования, так и пространство, на которое распространяется влияние угрозы, могут быть как весьма малыми, так и очень значительными.
Например, угроза столкновения автомобилей занимает секунды, а угроза загрязненного водоема – дни, недели и т.д. Угроза посадки судна на мель предполагает расстояние от сбившегося с курса судна до мели, а угроза загрязненной атмосферы – многие километры.
Лукьянов В. Считает, что: «…выявление угрозы причинения вреда как признак объективной стороны, образующего непосредственный результат нарушения правил и норм, позволяет устанавливать форму вины в совершении преступлений, посягающих на общественную безопасность, не прибегая к ее «раздвоению». Как известно, форма вины определяется по характеру отношения лица к своему действию и к его последствию. В данном случае действием служит не нарушение само по себе, но только создающее угрозу причинения вреда, а непосредственным его результатом является сама угроза.»[112]
Следовательно, форма вины должна определяться по характеру отношения лица к совершенному им нарушению правил и норм, создавшему угрозу причинения вреда, и к самой угрозе. Иначе говоря, форма вины в таких случаях должна определяться по характеру отношения лица, нарушившего правила или нормы, к созданию угрозы причинения вреда.
Квалификация преступлений, в которых признается «раздвоение» вины, связывается не с различием отношения лица к своим действиям и к последствиям этих действий, а с наличием двух последствий преступления – прямых и производных. В качестве примера такого преступления чаще всего приводится причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшего его смерть. Вопрос заключается в том, как следует оценивать факт причинения тяжкого вреда. Если он не привел к летальному исходу, то его следует рассматривать как последствие преступления. Если же смерть пострадавшего наступила, то причинение тяжкого вреда представляет собой угрозу причинения смерти, которая реализуется в действительность уже независимо от воли преступника. В этих случаях причинение тяжкого вреда здоровью человека «открывает дорогу» негативному, необратимому процессу в его организме, завершающемуся смертью.
Лукьянов В. Считает, что «...единственная форма вины в совершении таких преступлений – умысел, заключающийся в умышленном создании угрозы причинения смерти. А отношение лица к смертельному исходу самостоятельной формы вины не имеет, а вытекает из отношения к созданию угрозы».[113]
Как представляется, с учетом всего изложенного вполне достаточно оснований для следующего вывода: ст. 27 УК РФ о преступлениях с двумя формами вины не решает проблемы, а служит лишь наукообразным прикрытием ее неразрешенности. Статьи, из текста Уголовного кодекса целесообразно исключить, чтобы она не вносила путаницу в установление субъективной стороны значительной части составов преступлений и не перекрывала дорогу поиску полноценного решения проблемы, а также опустить содержащиеся в ряде статей указания на неосторожное отношение к последствиям без учета отношения к действию, вызвавшему такое последствие.
Нередко подлинное содержание новелл в уголовном законодательстве уясняется правоприменителями спустя длительное время после их появления, когда происходит их научное осмысление и появляются соответствующие разъяснения высших судебных инстанций. К числу таких новелл относятся и положения, содержащиеся в ч. 2 ст. 28 Уголовного кодекса Российской Федерации, в которой сформулирован новый вариант невиновного причинения вреда: «Деяние признается совершенным невиновно, если лицо, его совершившее, хотя и предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло предотвратить эти последствия в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам».
В научной литературе уже отмечалось, что в следственно-судебной практике пока не удалось найти реального примера невиновного причинения вреда[114]. И действительно, авторы исследований приводят в своих работах и используют в качестве иллюстрации причинения такого вреда только умозрительные примеры. Соответственно возникает вопрос: в чем же причина неприменения на практике положений ч. 2 ст. 28 УК?
Нам представляется, что практическое применение этих законодательных установлений тормозят несколько причин. В их числе можно выделить слабую научную разработанность данных положений, отраженную и в учебной литературе. А.И. Рарог справедливо отметил главную особенность этой законодательной формулировки, заключающуюся в том, что законодатель невольно перевел проблему из субъективной плоскости в объективную[115].
Т. Орешкина наиболее точно определила юридическую природу рассматриваемого установления, указав, что в ней скорее всего раскрыта ситуация непреодолимой силы, нежели невиновного причинения вреда[116]. Действительно, именно об этом и идет речь в ч. 2 ст. 28 УК, где говорится о ситуации, в которой лицо не могло предотвратить наступление общественно опасных последствий, т.е. оно не могло объективно совершить волевого деяния по предотвращению вреда. Возможность совершить волевой поступок, как указано в рассматриваемой норме УК, блокируется непреодолимой силой. В пункте 1 ст. 202 ГК РФ непреодолимая сила определена как «чрезвычайное и непреодолимое при данных условиях обстоятельство». Такие обстоятельства по сути обозначены и в уголовном законе. Объективными признаками непреодолимой силы в этом случае будут «экстремальные условия» и «нервно-психические перегрузки», а субъективными признаками – «невозможность лица проявить свою волю в определенном поступке по предотвращению вредных последствий». Эта невозможность фиксируется законодательной формулой несоответствия психофизиологических качеств лица требованиям объективной ситуации в виде экстремальных условий или нервно-психических перегрузок. Под «экстремальными условиями» в русском языке понимаются выходящие за рамки обычного, чрезвычайные по сложности и трудности, опасности обстоятельства[117].
К таким обстоятельствам в уголовном праве можно отнести самые разнообразные по характеру факторы. С.В. Векленко справедливо отмечает, что проблема разрыва между требованиями, предъявляемыми к специалисту, особенно актуальна в случаях, связанных с управлением источниками повышенной опасности. Неожиданность возникновения опасной ситуации, отсутствие времени на ее осознание и принятие решения могут вызвать эмоциональную напряженность, стресс и дезорганизовать поведение субъекта. Ссылаясь на мнение психологов, С.В. Векленко подчеркивает, что в экстремальных условиях характерной является либо реакция по типу возбуждения (панические, импульсивные, избыточные действия), либо доминирование процессов торможения вплоть до полного прекращения деятельности[118].
Анализ доктринального толкования понятия нервно-психических перегрузок сводится, как правило, к тому, что под таковым понимается определенное состояние субъекта (усталость, физическое или психическое перенапряжение в результате работы и т.п.). Нам представляется, что этот законодательный признак невиновного причинения вреда не имеет самостоятельного значения. Нервно-психические перегрузки возникают обычно в экстремальных условиях, сочетание которых и лишает субъекта возможности объективно предотвратить опасные последствия. Поэтому в тексте ч. 2 ст. 28 УК было бы правильнее указать на них, исключив словосочетание «или нервно-психическим перегрузкам».