Наибольшего успеха сумели добиться войска группы армий «Центр». Уже 24 июня мехкорпуса вермахта взяли Вильнюс, 25-го – Молодечко, а 26-го ворвались на окраину Минска. Здесь они встретили сопротивление выдвинувшихся соединений 13-й армии, до 28 июня успешно отражавшей танковые атаки.
Не лучше обстановка складывалась и на левом крыле Западного фронта. Уже к вечеру 22 июня немцы ворвались в Кобрин. 23 июня пала Береза, 26-го – Слуцк, 27-го – Барановичи. 28-го июня немцы заняли Бобруйск. В тот же день немцы овладели столицей Белоруссии, а на следующий день восточнее Минска замкнули кольцо окружения вокруг большинства дивизий.
По иному развивались события в полосе Юго-Западного фронта. И здесь моторизованным корпусам вермахта удалось прорваться на стыке двух наших армий. 23 июня был взят Новгород-Волынский, 25-го – Дубно и Луцк. Тем не менее с 23 по 30 июня в районе Луцк – Броды – Ровно развернулись ожесточенные танковые бои, которые шли с переменным успехом. Так, подвижная группа 8-го мехкорпуса сумела даже выбить противника из Дубно. В этих боях советские мехкорпуса понесли тяжелые потери, но и немцы оставили немало разбитых и сожженных машин. Лишь 28-го июня соединениям вермахта удалось ворваться в Ровно. В тот же день немцы овладели Ковелем, однако дальнейшее ее продвижение было остановлено соединениями 5-й советской армии. Успешно действовали и стрелковые соединения Юго-Западного фронта. В районе Равы-Русской части 41-й стрелковой дивизии контратаковали противника и 23 июня, отбросив фашистов за государственную границу, продвинулись до 3-х км в глубину польской территории. Под Перемышлем немцы встретили особо упорное сопротивление. В результате лишь к 29 июня немцы смогли выйти на ближние подступы к Львову. Все же в результате тяжелых оборонительных боев соединения Юго-Западного фронта понесли тяжелейшие потери и оказались обескровлены. Механизированные корпуса потеряли большую часть танков, а вместе с ними и способность к активным действиям. Ударную силу группы армий «Юг» 1-ю танковую группу разгромить также не удалось.
Можно по-разному относиться к итогам первой недели войны. Тогда в начале июля растерянные военные, державшие откатывающийся от границы фронт, и растерянные граждане огромной страны в глубоком тылу все ждали, что скажет о нагрянувшей войне Сталин. А он … молчал. Впервые за долгие годы вождь был поставлен в ситуацию, когда невозможно было обнародовать дежурную полуправду. И он все еще ждал чего-то и молчал. И молчание это красноречивее всех слов подтверждало масштабы произошедшей катастрофы. Об этом говорит тот факт, что за семь дней боев были потеряны Литва, большая часть Белоруссии, Латвии и немалая часть Западной Украины. Мобилизационные ресурсы оставались еще огромными. Однако как-то уж легко немцам все удавалось. Грозные, казалось, мехкорпуса выходили из боя, и авиационный полк таял на глазах, и армейские склады в лучшем случае были взорваны, а в худшем достались противнику нетронутыми. И поговаривали уже о сотнях тысяч пленных. Очевидным казалось и то, что немцы перегруппируются, покончат с дивизиями Западного фронта и пойдут дальше. И кто их встретит? Кто прикроет мобилизацию и развертывание вновь прибывающих войск? И где гарантии, и что этим новым частям и соединениям удастся больше, чем армии прикрытия?
Как такое могло произойти? Почему годами укрепляемые Вооруженные силы, оснащенные всем необходимым, оказались неспособными дать отпор агрессору в первые месяцы войны? Отчего кадровая армия, ради которой приходилось жертвовать столь многим, была «разметана в несколько недель»? Однозначного ответа на все эти вопросы мы не найдем. Однако очевидно, что катастрофу в начальный период войны вполне могли бы избежать, если бы наши войска своевременно развернулись и подготовились к отражению немецко-фашистского нападения. Но советские войска так и не получили приказа о заблаговременном развертывании своих сил и занятии оборонительных рубежей вдоль западных границ СССР. Но почему же не получили своевременно войска столь важного приказа? Как же это Сталин, всевидящий и непогрешимый друг всего человечества, прозевал сосредоточение у границ своего государства ударной группировки кровавого маньяка, а где были остальные?
Из многих факторов, обусловивших разгром наших войск в начале войны, следует выделить следующие основные:
1. Годы репрессий лишили армию большей части знающих, уверенных в себе командиров. Пришедшие им на смену молодые офицеры не обладали соответствующими знаниями, опытом, подготовкой. В ситуации, когда противник диктовал свои условия, а связи практически не существовало, большинство из них растерялись и не смогли организовать должного управления своими подразделениями.
2. Немцы застали наши войска врасплох, подготовиться к отражению возможной агрессии Сталин не позволил. Например, когда командующий КОВО Кирпонос запросил разрешение на приведение вверенных ему армий в состояние боевой готовности и на занятие предполья, вождь был взбешен и велел командующего наказать. Неудивительно, что командующие округами, убежденные, что война начнется со дня на день, так и не рискнули предпринять что-либо на свой страх и риск. Роковую роль сыграло и печально знаменитое «Заявление ТАСС» от 14 июня 1941 г., которое не только дезорганизовало армию, но и нацеливало соответствующие органы на выявление и пресечение действий, способных якобы спровоцировать немцев. Известны случаи, когда выдвигающимся к границе подразделениям рекомендовалось уклоняться от без столкновения с врагом уже после начала военных действий! В боевой готовности оказались лишь пограничники. Им по определению положено было заграждать дорогу врагу при любых обстоятельствах.
3. Отсюда же вытекает и следующая причина. Если немцы начали войну, имея на главных направлениях компактные ударные группировки, то линию обороны советских войск в первые дни войны фронтом можно назвать лишь с большой натяжкой, Войска как стояли вдоль границы мирными гарнизонами, так и вступили в бой. Уточненный в начале 1941 г. план военных действий так и не успел вступить в силу. Создание системы обороны оказалось невозможным, так как отведенные войскам оборонительные участки зачастую оказывались занятыми немцами в первые же часы войны. Отдельные командиры, успевшие вскрыть «красный пакет», упорно вели свои подразделения в районы, им оговоренные. Другие, посчитав, что довоенные планы реальной обстановке уже не соответствуют, действовали на свой страх и риск, либо, заняв выжидательную позицию, пытались получить указания от вышестоящих командиров. Все это усиливало неразбериху и усложняло управление войсками. Неудивительно, что устойчивого взаимодействия в приграничном сражении не только пехоты, танков и авиации, но зачастую и стрелковых дивизий между собой организовать удавалось лишь в исключительных случаях, и наша оборона носила иногда очаговый характер.
4. Сыграло свою роль и отсутствие устойчивой связи, Проводная связь была выведена из строя диверсантами и авиаций противника. Рации как-то не пользовались популярностью в Красной Армии до войны. Стоит ли удивляться, что, в частности, командующий Западного фронта утратил управление войсками в первые же дни войны, если даже Генштаб терял, и неоднократно, связь со штабами фронтов?
5. Негативное воздействие оказала также довоенная пропаганда, нацеливавшая войска на ведение военных действий «на чужой территории и ценой малой крови». Действительность повергла многих в шоковое состояние. Катастрофическое начало войны подорвало веру многих бойцов и командиров в свои силы и свое оружие. Этим же обуславливается и расположение оборонительных сооружений и военных объектов в непосредственной близости от границы. «Своей земли вершка не отдадим!» Да мог ли вообще кто-либо возводить укрепленные районы в глубине нашей территории? Скоро ему пришлось бы оправдываться, кто его надоумил без боя отдать врагу часть советской территории!
6. Сказалось и куда более глубокое понимание противником сущности современной войны, способов и приемов проведения наступательных операций. Не случайно пишет Жуков: «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, притом сразу притом сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, то есть характер самого удара, во всем объеме нами не предполагался. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М. Шапошников, К.А. Мерецков, ни руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов». Еще категоричнее высказывается Еременко: «Наша оборона слабо учитывала боевые действия немецко-фашистских войск на Западе… К концу 1940 года уже можно было сделать вывод, что немецко-фашистское командование, основываясь на доктрине «молниеносной войны», избрало основным способом боевых действий войск вбивание мощных танковых клиньев в сочетании с такими же мощными ударами авиации по войскам и коммуникациям противника. За этими танковыми клиньями следовали эшелоны пехотных соединений. Если бы все это было своевременно учтено, то следовало бы к началу войны несколько по-иному создавать группировки войск, в соответствующем порядке расположить артиллерию, авиацию и другие средства борьбы с таким расчетом, чтобы они могли сразу же вступить в бой и устоять против ударов противника.