Приговором Алтайского краевого суда М. была осуждена за подстрекательство к убийству по ст. 17 и п. «А» ст. 102 УК РСФСР. Этим же приговором Е. и В. осуждены по п. «А» ст. 102 УК РСФСР.
М. признана виновной в том, что решив на почве личной неприязни отомстить Т., она в течение месяца спаивала Е. и В. и уговаривала их убить его, обещав за это деньги. В результате Е. и В. совершили преступление.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР признала обвинение М. в подстрекательстве к убийству из корысти правильным, хотя и отметила, что действовала М. из других, нежели исполнители, побуждений [31. С. 4–5].
Практически в ряде случаев бывает сложно правильно определить действительное отношение соучастников к наступившим последствиям. Это особенно характерно для деятельности организатора, в связи с чем, в теории и на практике существуют большие сомнения относительно возможности у него косвенного умысла. При организаторской деятельности такой вопрос вообще не возникает, так как представить себе организатора преступления, не стремящегося к какой-либо четко определенной преступной цели, нельзя.
Представляется, что организатор может действовать с косвенным умыслом. Однако необходимо учитывать, что этот вид умысла возможен у него лишь при наличии определенных условий. Так, совершенно очевидно, что по отношению к преступлению исполнителя, организация которого является целью соучастника, последний может действовать только с прямым умыслом. Практически невозможно организовать такое преступление или руководить его совершением, не воздействуя активно на сознание и волю исполнителей, не добиваясь их определенного поведения, не указывая им пути и средства достижения поставленных целей.
Однако косвенный умысел у организатора возможен по отношению к преступлениям, явившимся побочным результатом его деятельности. Организация преступления, как и другие виды соучастия, может повлечь наступление как желаемых последствий, так и последствий, которые организатору не нужны. Так, прямым следствием его действий может быть совершение исполнителем не только преступления, которое явилось целью организатора, но и преступления, в котором он не был заинтересован. Собственно говоря, все преступления исполнителей, выходившие за рамки организованного, но находящиеся в причинной связи с деятельностью организатора, с его точки зрения являются побочными последствиями, к которым у него возникает различное психическое отношение.
Если, например, организатор, узнав о начавшемся самостоятельном преступлении исполнителей, одобряет их инициативу, принимает на себя руководство, то он подлежит ответственности за организацию (или руководство) с прямым умыслом всей совокупности совершенных ими деяний.
Однако организатор, зная о совершении другого, помимо организованного, преступления (находящегося в причинной связи с деятельностью организатора) и имея возможность предотвратить его, может, тем не менее, сознательно не сделать этого. Подобное психическое отношение не устраняет ответственности лица за организацию всех преступлений, совершенных исполнителем. Однако если одно из них он организует с прямым умыслом, то по отношению к побочным его умысел будет косвенным.
Разработка проблемы косвенного умысла имеет большое практическое значение, особенно для определения объема ответственности организаторов преступных групп и сообществ. Как показывает практика, участники таких групп, используя преимущества сплоченного и организованного коллектива, часто выходят за рамки первоначального плана и совершают деяния, не охватываемые первоначальной целью. При их расследовании, как правило, возникают вопросы о том, знал ли организатор обо всех преступлениях, совершенных группой, а если знал, то, как он относился к этому. В ряде случаев оказывается, что зная об инициативе исполнителей, он относился к ней пассивно.
Практика последовательно идет по пути вменения организатору как основанного, так и побочного результата результатов деятельности. Эта позиция совершенно правильная. Но подобное решение вопроса можно признать обоснованным лишь при условии, если согласиться с возможностью косвенного умысла при организации преступления.
Сказанное полностью относится к соисполнительству. Лица, каждое из которых действует с косвенным умыслом по отношению к побочному результату своих действий, должны быть признаны соисполнителями одного и того же преступления в том случае, если при его совершении реальная обстановка позволяла им совместно и непосредственно выполнять объективную сторону (в том числе путем разделения ролей), а также осознавать оба указанных обстоятельства. Иными словами, наличие косвенного умысла у соисполнителей не является препятствием для формирования в условиях конкретной ситуации необходимых объективных и субъективных признаков. Например, два лица по предварительному сговору снимают верхнюю одежду с пьяного человека и оставляют его на сильном морозе, сознавая, что потерпевший замерзнет. Потерпевший действительно замерзает.
Очевидно, что эти соучастники должны быть признаны соисполнителями кражи личного имущества. Это преступление они совершают с прямым умыслом. Наряду с этим оба осознают, что раздетый ими пьяный человек, оставленный на сильном морозе, должен замерзнуть. Таким образом, у каждого из соучастников имеется косвенный умысел на убийство: смерть потерпевшего не входила в их планы, они не желали ее наступления, однако исходя из реальной обстановки сознательно допускали указанные последствия. Очевидно, также, что смерть потерпевшего в данном случае причинно связана с совместными непосредственными действиями соисполнителей кражи; это обстоятельство сознается ими. Следовательно, указанные соучастники должны быть признаны соисполнителями убийства, совершенного с косвенным умыслом.
Из возможности соисполнительства преступлений с косвенным умыслом исходит Пленум Верховного суда СССР, признавший правильным осуждение Д. и С. по пп. «Б» и «Г» ст. 102 УК РСФСР за умышленное убийство из хулиганских побуждений и с особой жестокостью.
С., Д., Т., Н., А. и другие организовали совместное распитие спиртных напитков. Т., находящейся в сильной степени опьянения, стал требовать у Д. и С. документы. На этой почве между ними произошла ссора. С. и Д., свалив Т. на пол, стали избивать его ногами, обутыми в кирзовые сапоги и металлическими подковами, нанося удары по лицу, шее и верхней части груди. Затем они вынесли его на улицу, бросили в снег и ушли. Через несколько минут Т. умер в результате повреждений в области шеи, головы и от сдавления дыхательных путей.
Председатель Верховного суда СССР внес протест, предлагая квалифицировать действия С. и Д. по ч. 2 ст. 108 УК на том основании, что они не имели умысел на убийство и не предвидели возможности смертельного исхода.
Пленум отклонил протест, указав, что осужденные, исходя из характера избиения, тяжести повреждений и последующих их действий «хотя и сомневались в конечном результате», однако «допускали наступление смерти, то есть совершили убийство с косвенным умыслом» [32. С. 6–7].
Представляется, что соисполнительство возможно и в случае, когда один из соучастников действует с прямым, а другой – с косвенным умыслом. Различное волевое отношение к преступному результату также не препятствует установлению между ними объективных и субъективных связей, характерных для соисполнительства. Так, если в приведенном выше примере один из соучастников, оставляющих раздетого человека на безлюдной улице, сознает возможность наступления смерти и желает этого, а другой не желает, но сознательно допускает такие последствия, то здесь имеются все основания для признания их соисполнителями убийства.
Разработка проблемы косвенного умысла при соучастии имеет большое значение. Практика показывает, что в ряде случаев незаконная деятельность должностных лиц (выражающееся, например, в злоупотреблении служебным положением) способствует совершению другими лицами тяжких преступлений, в частности хищений. Представляется, что в случаях, когда эти должностные лица сознавали и, не желая, допускали указанные последствия своей деятельности, то независимо от привлечения к ответственности за должностное преступление, они виновны в пособничестве хищению с косвенным умыслом.
На практике, однако, вопрос о привлечении к ответственности за соучастие с косвенным умыслом обычно не ставиться. Одна из причин этого заключается, безусловно, в том, что существует известная трудность в выявлении, и особенно в процессуальном доказывании, косвенного умысла соучастника. Это прежде всего относится к подстрекательству, когда даже при прямом умысле в ряде случаев бывает затруднительно доказать, что лицо склонило исполнителя к совершению преступления.
Но это все не означает, что косвенный умысел в действиях соучастников невозможно доказать. Более глубокое исследование обстоятельств преступления обычно позволяет выявить объективную связь действий соучастников с результатом и свойственное для косвенного умысла их психическое отношение к деянию исполнителя и наступившим последствием.
Наличие субъективной связи между несколькими лицами по уголовному праву является одним из обязательных условий привлечения виновных к ответственности за соисполнительство преступления. Поэтому имеет большое практическое значение вопрос о способах и времени формирования этой связи.
Решающее значение здесь имеют способы формирования основного элемента субъективной связи – осведомленности каждого соисполнителя о его присоединении к определенной общественно опасной деятельности другого лица. Эта осведомленность обеспечивается, как правило, путем взаимного соглашения (в различных его видах) или в результате непосредственного восприятия, осознавая и оценки деятельности одних участников преступления другими.