Решением суда 11 человек были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Инженеры Н. Н. Горлецкий, Н. А. Бояринов, Н. К. Кржижановский, А. Я. Юсевич и служащий С.3. Будный были расстреляны 9 июля 1928 г.[3]. Для шести остальных (Н. Н. Березовский, С. П. Братановский, А. И. Казаринов, Ю. Н. Матов, Г. А. Шадлун и Н. П. Бояршинов) расстрел был заменен 10 годами. Четверо обвиняемых (в том числе два германских подданных) были оправданы и четверо (в том числе один германский подданный) приговорены к условным срокам наказания. Остальные — к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет с поражением в правах на срок от 3 до 5 лет.
Согласно материалам обвинительного заключения, разоблаченная советскими рабочими и органами ОГПУ в начеле 1928 года организация вредителей, состоящая из инженеров и техников, работавших до революции в угольной промышленности (Матов, Калганов, Березовский и др.), бывших шахтовладельцев и акционеров (Самойлов, Колодуб и др.), меньшевиков: инженер Калнин, техник Васильев:
«1. охватывала собой не только наиболее крупные рудоуправления Донбасса и руководящий центр Донугля, но имела своих сторонников и активных членов среди высшего руководящего технического персонала каменноугольной промышленности в Москве;
2. была связана с такими же организациями в других отраслях промышленности;
3. одновременно была связана... с органами и деятелями иностранных держав, не имеющими никакого отношения к каменноугольной промышленности, как таковой;
4. ставила своей задачей не только экономическое вредительство, но и прямое оказание помощи неприятелю в момент грядущей подготовляемой капиталистическим миром интервенции»[4].
Согласно материалам следствия, указание на необходимость начала вредительских действий было отдано служащим бывшими владельцами на совещании владельцев и инженеров в Ростове на Дону в 1920 году во время съезда совета горнопромышленников, который происходил после освобождения Донбасса частями Красной Армии. До 1924 года инженеры выполняют указания в индивидуальном порядке, с 1922 пытаются восстановить связь с организаторами вредительства, используя личную переписку. С 1922 года на рудниках формируются вредительские организации, которые получают деньги от бывших собственников «за сохранение в порядке отобранных у них шахт, за переоборудование и улучшение их и, наконец, за сокрытие от советской власти наиболее ценных месторождений с тем, чтобы наиболее важные подземные богатства к моменту падения Советской власти могли быть возвращены хозяевам нетронутыми и неистощенными. На финансирование вредительской деятельности зарубежной разведкой и контреволюцией было выделено до 700 тысяч рублей. При этом, технический персонал шахт и рудников свои вредительские действия отрицал, объясняя их «неполадками»[5].
«Шахтинское дело» не стало единственным актом выявления и наказания «экономических контрреволюционеров — вредителей». Процесс получил большой резонанс и показал о так нызываемых специалистах — вредителях, организовавших «третий этап подрывной работы международной буржуазии против СССР», еще по словам В. И. Ленина, буржуазные специалисты «…насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы[6]». В необходимости борьбы с контрреволюцией среди техников и специалистов заявляется на съездах партии, к активной борьбе по выявлению призывает И. В. Сталин: «...Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом»[7].
После завершения «шахтинского дела» наступление на техническую интеллигенцию продолжилось с еще большим размахом. Под ударом оказались и остававшиеся относительно независимыми научно-технические общественные организации. Так, 27 августа 1929 была упразднена Всероссийская ассоциация инженеров (ВАИ), обвиненная в «пособничестве вредительству», корпоративности и элитарности, оторванности от рабочих и техников.
ГЛАВА 2. Политические судебные процессы 1930х годов
Процесс Промпартии и «Трудовой крестьянской партии (ТКП)» (1930-1932).
Провалы и неудачи социально-экономической политики ВКП(б) в конце 20 — начале 30 гг. вынудили партийное руководство переложить вину за срывы темпов индустриализации и коллективизации на «вредителей» из числа «классовых врагов». Сразу после «Шахтинского процесса» в 1928 году в стране были произведены аресты, захватившие работников Наркомата путей сообщения. Главных обвиняемых (Н.К. фон Мекка и А.Ф.Величко) не удалось подготовить к открытому процессу, аналогичному «шахтинскому», и они были расстреляны весной 1929 года.
Очередные «громкие» процессы готовились ОГПУ после арестов в 1930 году трех крупных групп специалистов. Первая включала верхушку инженерии и ученых (Л.К.Рамзин, В.А.Ларичев и др.), вторая — известных аграрников, служивших в Наркомфине и Наркомземе (Н.Д.Кондратьев, А.В.Чаянов и др.), третья — экономистов и плановиков, бывших членов партии меньшевиков, работавших в Госплане, ЦСУ и других хозяйственных и научных учреждениях (В.Г.Громан, Н.Н.Суханов-Гиммер и др.). Соответственно ОГПУ сфабриковало три антисоветских подпольных партии: «Промпартию», «Трудовую крестьянскую партию» и «Союзное бюро ЦК РСДРП(м)».
Как свидетельствуют опубликованные в 1990 году в журнале «Коммунист» (№11) письма И.В.Сталина, он не только внимательно следил за ходом следствия, но и указывал В.Р.Менжинскому, какие показания требуются от арестованных. Он писал, в частности: «...сделать одним из самых важных узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, «Промпартии» и особенно Рамзина вопрос об интервенции и сроке интервенции... Если показания Рамзина получат подтверждение и конкретизацию в показаниях других обвиняемых (Громан, Ларичев, Кондратьев и Ко), то это будет серьезным успехом ОГПУ»[8].
В ноябре 1930 года газета «Известия» опубликовала обвинительное заключение по делу «Промпартии». В нем указано, что за истекшие два года усилиями ОГПУ раскрыт ряд вредительских организаций, действовавших под руководством единого руководящего центра. Констатируется, что «материалы по делу раскрытой, наконец, ОГПУ к./р. организации, называвшей себя «Промышленной Партией» или «Советом Союза Инженерных организаций», объединившей в единую организацию все отдельные вредительские организации по различным отраслям промышленности и действовавшей не только по указаниям международных организаций бывших русских и иностранных капиталистов, но и в связи и по прямым указаниям правящих сфер и генерального штаба Франции по подготовке вооруженного вмешательства и вооруженного свержения Советской власти — подтвердили целиком эти выводы».
По данным следствия в состав ЦК Промпартии входили инженеры П.И.Пальчинский (расстрелян по приговору коллегии ОГПУ по делу о вредительстве в золото-платиновой промышленности), Л.Г.Рабинович (осужден по «шахтинскому процессу»), С.А.Хренников (умер во время следствия), А.А.Федотов, С.В.Куприянов, В.А.Ларичев, профессор Н.Ф.Чарновский. Главой «Промпартии» был объявлен профессор Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института, член Госплана и ВСХН. Основные пункты обвинения строились на его показаниях во время следствия и суда.
Процесс по делу «Контрреволюционной организации союза инженерных организаций (Промышленная партия)» состоялся 25 ноября — 7 декабря 1930 года. Л.К.Рамзин и остальные четверо подсудимых были приговорены к расстрелу, замененному по решению ВЦИК десятью годами тюремного заключения. В 1936 году Л.К.Рамзина освободили по амнистии, а в 1943 году за выдающиеся научные изобретения ему была присуждена Сталинская премия. Многие осужденные по делу «Промпартии» также вскоре были амнистированы.
Кроме основного дела были сфабрикованы т.н. отраслевые дела «Промпартии» о «вредительстве»: в угольной промышленности, в нефтяной промышленности, в металлопромышленности, в текстильной промышленности, в химической секции Госплана, в лесной промышленности, в цементной промышленности, в электротехнической промышленности, в области топливо-снабжения, в энергетической промышленности, в энергетической военной промышленности, в энергетике транспорта, в Наркомате путей сообщения, т.н. «ленинградская группа», т.н. «профсоюз инженерно-технических работников», т.н. экономической группы в ВСНХ, т.н. «отраслевой к/р организация «Промпартии» в Госплане» и др.[9]
На процессе «Промпартии» прозвучали обвинения в адрес арестованных по делу «Трудовой крестьянской партии» Н.Д.Кондратьева, А.В.Чаянова, Н.П.Макарова, Л.Н.Литошенко, Л.Б.Кафенгауза и других. Готовился новый открытый политический процесс. Об этом, в частности, свидетельствует письмо И.В.Сталина В.М.Молотову в начале сентября 1930 года: «Разъяснение в печати «дела» Кондратьева целесообразно лишь в том случае, если мы намерены передать это «дело» в суд. Готовы ли мы к этому? Считаем ли нужным передать «дело» в суд? Пожалуй, трудно обойтись без суда. Между прочим: не думают ли гг. обвиняемые признать свои ошибки и порядочно оплевать себя политически, признав одновременно прочность соввласти и правильность метода коллективизации? Было бы недурно». Однако, спустя некоторое время И.В.Сталин дал новую директиву: «Подождите с делом передачи в суд кондратьевского «дела». Это не совсем безопасно. В половине октября решим этот вопрос совместно. У меня есть некоторые соображения против». Можно предположить, что причиной отказа от публичного суда послужило поведение на следствии Н.Д.Кондратьева, который, хотя и признал «прочность соввласти» и «правильность метода коллективизации», но отвел обвинения в подготовке интервенции, а также волна протестов видных западных деятелей науки, литературы и искусства (А.Эйнштейн, М.Планк, Г.Манн и др.) против гонений на советских ученых.