Труд Геродота проникнут определенной исторической и политической концепцией, но ему присуща также и более широкая и лежащая в основании первой, своего рода философская концепция, обнаруживающая известные точки соприкосновения с социологическими идеями ионийской философии, как они выражены были у Анаксимандра и Гераклита. И у Геродота находим мы убеждение в подвижности всего сущего, в зыбкости и изменчивости человеческого счастья. Показательно в этом отношении уже то место в самом начале сочинения Геродота, где он заявляет о своем намерении описывать как большие и могущественные, так и малые города. Это свое намерение он обосновывает именно тем, что «человеческое счастье изменчиво» и что «много когда-то великих городов теперь стали малыми, а те, что в мое время были могущественными, прежде были ничтожными». И в другом месте устами одного из своих персонажей — умудренного опытом Креза — историк провозглашает: «Существует круговорот человеческих дел, который не допускает, чтобы одни и те же люди всегда были счастливы».
По существу, в глазах нашего автора, любой успех отдельного человека или целого государства есть отклонение от некоей нормы, перехват через установленный для всех предел. Представляя себе управляющую миром силу в традиционном мифологическом обличье, Геродот говорит о божестве, которое, завистливо и мстит любому за чрезмерный успех. «Всякое божество завистливо и вызывает у людей тревоги», — заявляет Солон в беседе с Крезом, — и потому «человек — лишь игралище случая». Ту же мысль — о хрупкости человеческого счастья ввиду ревнивого отношения божества к успехам людей — развивают у Геродота и другие мудрецы: египетский царь Амасис в письме к своему другу, самосскому тирану Поликрату, знатный персидский вельможа Артабан в разговорах с Ксерксом.
Но божество не просто завистливо — оно именно во всем блюдет меру, и это видно из того, что оно не только пресекает чрезмерную удачу, как это было, например, в случае с Поликратом, но и карает за непомерную кичливость, за излишнюю суровость и, конечно же, за преступление. Рассказав о трагическом положении, в какое попали троянцы из-за того, что Парис похитил Елену, а она осталась в Египте, — ведь они не могли уже более примириться с греками, отдав им обратно Елену, — Геродот заключает: «Все это, по-моему, было заранее уготовано божеством, чтобы их полная гибель показала людям, что за великими преступлениями следуют и великие кары богов».
Последний сюжет подводит нас к центральной идее Геродотовой «философии» — к идее божественного предопределения, к идее провиденциализма, которую он именно первым и сформулировал и ввел в историографию. Дела человеческие, да и вообще устроение и жизнь мира, предопределены высшей, независимой от воли людей силой, которую Геродот называет то божеством, то божественным промыслом, то судьбой, или роком. Он непоследователен в этих своих обозначениях, да и в строе его мыслей есть известная несообразность, когда он говорит то о всеустрояющей воле божества, а то о судьбе, перед которой должны склониться и сами боги. Но общая его провиденциалистская теория ясна, и изложена она может быть следующим образом: 1) мир управляется высшим божественным промыслом, наблюдающим справедливую меру в вещах; 2) человек не в силах изменить предопределенное богом или судьбою; 3) однако божество посылает людям знамения, когда оно готовит им испытания, и эти признаки божественной воли мудрый человек, конечно, игнорировать не станет.
С позиций этой теории исторический конфликт, ставший объектом рассмотрения в труде Геродота, получает дополнительное освещение: судьба противников эллинов — лидийской державы Креза, равно как и персидской империи Ахеменидов, перешагнувших дозволенный предел в богатстве и могуществе, была предопределена свыше. Это очевидно с точки зрения изложенной выше теории. Продолжая далее обзор событий под таким углом зрения, историк должен был бы задаться вопросом и о судьбе столь чтимой им афинской демократии: не перешагнула ли и она в своих успехах ту черту, за которой ее должна была ждать Немезида? Внимательный наблюдатель, он должен был задумываться над этим вопросом, но ответил на него историк следующего поколения — Фукидид.
В целом мы должны высоко оценить творчество Геродота. Если насчет логографов как первых историков еще и могут возникать сомнения, то в случае с Геродотом это невозможно: он действительно историк, и притом в такой высокой степени, что его по праву можно считать отцом истории. Известный английский историк и философ Робин Коллингвуд, чьи важнейшие сочинения недавно были переведены на русский язык, справедливо определяет науку истории по следующим четырем признакам: 1) история — это разновидность исследования или поиска; 2) ее предметом являются действия людей, совершенные в прошлом; 3) она основывается на рационалистической интерпретации фактических данных; и 4) она служит человеческому самопознанию. «Из перечисленных особенностей истории, — замечает он, обращаясь к истокам историописания, — первая, вторая и четвертая ясно обнаруживаются у Геродота», и на этом основании он столь же справедливо связывает создание научной истории с именем того, чей труд волею случая, но в то же время и закономерно, в силу вечно свершающегося стихийного отбора ценностей, остался для нас первым примером этого жанра.
Список источников и литературы:
Источники:
1. Геродот. История. В 9-ти кн. Кн. 1 / Пер. Г.А. Стратановского. — М.: ООО "Издательство АСТ", "Ладомир", 2001. — 752 с.
2. Геродот. История. В 9-ти кн. Кн. 5 / Пер. Г.А. Стратановского. — М.: ООО "Издательство АСТ", "Ладомир", 2001. — 752 с.
3. Геродот. История. В 9-ти кн. Кн. 7 / Пер. Г.А. Стратановского. — М.: ООО "Издательство АСТ", "Ладомир", 2001. — 752 с.
Литература:
1. Борухович В.Г. Историческая концепция египетского логоса Геродота. // Античный мир и археология. Вып. 1. Саратов, 1972. – С. 67 – 73.
2. Борухович В. Г. Научное и литературное значение труда Геродота // Геродот: История в девяти книгах. Л., 1972. – С. 3 – 34.
3. Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота / А. И. Доватур. - Л., 1957.
4. Лурье С. Я. Геродот / С. Я. Лурье. - М.; Л., 1947. – 211 с.
5. Лурье С. Я. Очерки по истории античной науки / С. Я. Лурье. - М.; Л., 1947. — 215 с.
6. Карпюк С. Г. Лекции по истории древней Греции / С.Г. Карпюк. - М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 1997. – 160 с.
7. Мищенко Ф. Г. Геродот и его место в древнеэллинской образованности; Не в меру строгий суд над Геродотом // Геродот: История в девяти книгах. М.: Тип, 1888. – С. 13 – 47.
8. Соболевский С. И. Геродот// История греческой литературы. Т. II. М.: 1955. С. 28 — 68.
9. Тахо-Годи А. А. Ионийское и аттическое понимание термина «история» и родственных с ним//Вопросы классической филологии. Вып. 2. М., 1969. С. 118 — 120.
10. Томсон Дж. Исследования по истории древнегреческого общества / Дж. Томсон. - М.; Издательство иностранной литературы 1958. - 659 с.
11. Фролов Э. Д. Факел Прометея Очерки античной общественной мысли / Э. Д. Фролов. – Ленинград: ЛГУ, 1981. – 160 с.