Идеологической основой нового государства стало «югославянство», выросшее из иллиризма: в рамках единого государства сербы, хорваты и словенцы должны были с течением времени сформировать единый югославянский народ. Эта концепция, однако, не признавала национальную самобытность прочих славянских народностей страны (славян-мусульман, македонских славян и черногорцев), которые официально считались сербами. Неславянские народы (косовские и македонские албанцы, боснийские и санджакские турки, венгры и немцы Воеводины) оказались на положении нежелательных этнических меньшинств, причём если в отношении венгров и немцев государственная политика была относительно толерантной, то турки и албанцы подвергались открытой дискриминации, нацеленной на выдавливание этих народностей из страны.[5][34] Одновременно поощрялось переселение сербских колонистов в Македонию и Косово[35], а использование македонского языка в учреждениях образования и органах власти запрещено. Выступления македонских славян и албанцев против сербизации жестоко подавлялись.[36] Тем не менее, македонский и албанский вопросы по своей остроте в политической жизни государства сильно уступали главной внутренней проблеме: сербо-хорватским противоречиям. Сербия являлась безусловным ядром нового государства, а сербская элита заняла доминирующие позиции в политической системе страны. Это вызывало недовольство хорватской буржуазии и интеллигенции. Интеграционные процессы, основанные на сербской политической культуре, натолкнулись на отпор хорватов. Число приверженцев «югославянства» в Хорватии быстро сокращалось, росла популярность националистических идей.[5][33][37]
8.2. Период парламентаризма
Социально-экономическое положение Королевства сербов, хорватов и словенцев в первые годы его существования было крайне тяжёлым: послевоенная разруха, инфляция, высокий уровень безработицы, нерешённость аграрного вопроса вели к волнениям в деревне и частым массовым забастовкам рабочих. На протяжении всего межвоенного периода в Сербии сохранялось полное доминирование сельского хозяйства в экономике, причём его модернизация шла крайне медленными темпами из-за мелкоземелья[38] и отсутствия капитала. Объединение южнославянских земель не дало сколь-либо значительного толчка к развитию сербской промышленности: сказывались такие отрицательные факторы, как конкуренция со стороны словенских и хорватских предприятий, крайне низкая покупательная способность населения Сербии и более отсталых регионов, нехватка рабочей силы и финансовых ресурсов. Тем не менее, в межвоенный период в Сербии начались процессы индустриализации, прежде всего в добывающей, пищевой и табачной отраслях. Белград был полностью перестроен и превратился в крупный европейский столичный центр.[5]
В политической системе Королевства сербов, хорватов и словенцев ведущая роль принадлежала двум сербским партиям: Народной радикальной партии Николы Пашича, перешедшей на консервативные, пансербские позиции, и более либеральной Югославской демократической партии Любомира Давидовича, отстаивающей идею единого югославянского народа. Ни одной из этих партий не удалось завоевать сколь-либо значительной поддержки у несербских народов страны, однако относительное численное большинство сербов в этническом составе населения королевства[39] позволяло радикалам и демократам попеременно находится у власти на протяжении 1920-х гг. Их главным политическим противником являлась Хорватская крестьянская партия во главе со Степаном Радичем, требующая федерализации государства.[4] В 1921 году под давлением сербских партий была принята конституция («Видовданский устав»),
зафиксировавшая унитарное устройство страны. Для 1920-х гг. была характерная острая политическая борьба между радикалами и демократами, а также между сербскими и несербскими партиями, хронический политический кризис, интриги и чехарда правительств. Попытки компромисса между сербской и хорватской элитой неизменно проваливались, росло напряжение в сербо-хорватских отношениях, переходящее в районах со смешанным населением в столкновения на национальной почве. Экономические и социальные вопросы были отодвинуты на задний план и оставались нерешёнными.[5] К концу 1920-х обе главные сербские партии находились в глубоком кризисе, в то время как влияние короля неуклонно росло. Кульминацией стало убийство сербским депутатом двух представителей Хорватской крестьянской партии на заседании парламента 20 июня 1928 года.
Единственной сферой, в которой удалось достичь прогресса в объединении югославянских народов, стала культура. Диалекты хорватов, сербов и мусульман продолжали сближаться вплоть до формирования единого сербохорватского языка, латиница стала второй письменностью для сербов, Белград и Загреб превратились в межнациональные культурные и научные центры.[5] Белград, кроме того, стал одним из важнейших европейских центров русской эмиграции, что оказало значительное влияние на развитие югославской культуры. В литературе и искусстве этнические особенности отошли на второй план, а на первый план вышло противостояние авангарда и традиционного искусства. Доминирующую роль в 1920-х гг. играл экспрессионизм, наиболее значительными представителями которого в Сербии являлись, прежде всего писатель Милош Црнянский и поэт Растко Петрович, а также, в литературе — Станислав Винавер и Драгиша Васич, в изобразительном искусстве — Зора Петрович и Милан Конёвич. В скульптуре безусловное лидерство принадлежало хорвату Ивану Мештровичу, автору монумента «Победитель», ставшему одним из символов Белграда.[40]
8.3. Королевская диктатура
6 июня 1929 года произошёл государственный переворот: король Александр I отменил конституцию, распустил парламент и взял власть в свои руки. Главной целью государства было провозглашено ускоренное формирование единой югославской нации, деятельность политических партий и общественных организаций, основанных на этническом принципе, была приостановлена, использование символики отдельных народов (в том числе и сербского) запрещено. Страна получила название королевство Югославия, введено новое административное деление (бановины), практически не учитывающее исторические и этнические границы, и жёсткий полицейский режим. Новая, октроированная, конституция 1931 года («Сентябрьский устав») существенно расширила прерогативы короля.[5]
После переворота сербская элита продолжала сохранять доминирующие позиции, а сербское крестьянство оставалось главной опорой режима. В семи из десяти бановин сербы[41] составляли большинство населения.[5] В то же время, новое административное деление способствовало размыванию и без того нечётких представлений об этнических границах сербских земель. Концепция «югославянства» не вызывала отторжения у большинства сербов, поэтому оппозиция королевской диктатуре в Сербии была крайне слабой. Королю удалось стабилизировать политическую ситуацию, провести унификацию законодательства и существенно снизить уровень коррупции в администрации. С течением времени, однако, крах югославянской идеи становился всё более очевидным. Начался новый подъём национальной оппозиции, активизировались сепаратистские силы (прежде всего в Хорватии, Македонии и Косове). Положение осложнял мировой экономический кризис и Великая депрессия, которые сильно ударили по хозяйству страны.[5][32][34]
В сербской культуре 1930-х гг. одним из наиболее ярких явления стал сюрреализм, который считается вершиной сербского авангарда. У истоков этого течения стояли белградские журналы «Гипнос» и «Немогуче» во главе с Раде Драиначем и Марко Ристичем. Среди представителей сюрреализма в литературе — Александар Вучо и Оскар Давичо, в театральном искусстве — Ранко Младенович, в изобразительном — Ное Живанович. Большее значение, однако, имело развитие реализма (Бранислав Чосичов и единственный нобелевский лауреат из югославских писателей боснийский хорват Иво Андрич). В поэзии выделялась Десанка Максимович, в драматургии — Бранислав Нушич и Михайло Исайлович, наряду с традиционалистской архитектурой (собор св. Саввы в Белграде) развивался и модернизм (дворец «Албания», церковь св. Антонина Падуанского в Белграде).
В 1934 году король Александр I был убит в Марселе македонскими националистами. Власть перешла к регентскому совету во главе с принцем Павлом. В 1935 году председателем правительства стал Милан Стоядинович, которому удалось стабилизировать ситуацию. Хотя авторитарный характер режима был сохранён, Стоядинович и принц Павел предприняли либерализацию политической системы: была разрешена деятельность национальных политических партий и организаций, в правительство вошли представители мусульман и словенцев, при этом продолжилось преследование сепаратистов и коммунистов. Фактически произошёл демонтаж курса Александра I на ускоренное формирование югославянской нации.[5][34] Во внешней политике началось сближение с Германией, после начала в 1939 году Второй мировой войны было объявлено о нейтралитете Югославии, в 1940 году Югославия признала Советский Союз.
Рост внешнеполитической угрозы в конце 1930-х гг. и укрепление националистических сил внутри страны заставил правительство пойти на уступки хорватскими радикалами. В 1939 году была сформирована отдельная автономная Хорватская бановина с широким внутренним самоуправлением и обширной территорией. Уступки правительства хорватам вызвали возрождение национализма в Сербии: под руководством Сербского культурного клуба (СКК) начали создаваться местные националистические организации, выступающие с требованием прекращения уступок хорватам и объединения всех населённых сербами земель в единую административную единицу, которая должна была стать ядром реформированной в великосербском духе Югославии.[32][34] Одновременно начался подъём коммунистического движения: Коммунистическая партия Югославии, во главе которой встал Иосип Броз, являлась единственной вненациональной политической организацией страны, а её лозунг федерализации страны на основе равноправия народов быстро завоёвывал популярность среди интеллигенции и неимущих слоёв общества.[1][5]