Дворянам выдавались «послушные грамоты», согласно которым крестьяне должны были платить оброки не как раньше (по сложившимся правилам и размерам), а так, как захочет хозяин.
Новое «посадское строение» предусматривало возвращение в города беглых «тяглецов», приписку к посадам владельческих крестьян, которые занимались в городах ремеслом и торговлей,но не платили налога, ликвидацию внутри городов дворов и слобод, которые также не платили налоги.
Таким образом, можно утверждать, что в конце XVI века в России фактически сложилась государственная система крепостного права – наиболее полной зависимости при феодализме.
В итоге “великого разорения” 70-80-х годов значительная часть культурных земель оказалась заброшенной. Старопахотные земли зарастали лесом. Эксплуатация оставшихся усиливалась. Земледельцы были опутаны долгами и повинностями. Все более затруднялся переход от одного помещика к другому. При Борисе Годунове было издано еще несколько указов, усиливающих крепостную неволю. В 1592 – 1593 годах был издан царский указ об отмене крестьянского выхода даже в Юрьев день (заповедные годы). В 1597 г. – о пятилетнем сроке поиска беглых, в 1601-02 гг. – об ограничении перевода крестьян одними землевладельцами от других.
Такая политика вызывала огромное недовольство крестьянства, которое составляло в то время подавляющее большинство в России. Периодически в деревнях возникали волнения. Нужен был толчок для того, чтобы недовольства вылились в «смуту». Таким толчком стали неурожайные 1601-1603 года и последовавшие за ними голод и эпидемии. Принимаемых мер было недостаточно. Многие феодалы отпускают на волю своих людей, чтобы не кормить их, и это увеличивает толпы бездомных и голодных. Из отпущенных или беглых образовывались шайки разбойников. Волнения охватили всю страну. «Явились шайки на дорогах; завелись пристани в местах глухих и лесистых; грабили, убивали под самою Москвою. Не боялись и сыскных дружин воинских: злодеи смело пускались на сечу с ними, имея атаманом Хлопка, или Косолапа, удальца редкого» – так описывает ситуацию, сложившуюся в 1603 году Николай Карамзин[2].
Наконец, в 1604 г. пошел «страшный слух». Года три уже в Москве шептали про неведомого человека, называвшего себя царевичем Дмитрием. Теперь разнеслась громкая весть, что царевич жив и идет из Литвы добывать прародительский престол. «Замутились при этих слухах умы русских людей, и пошла Смута»[3].
ГЛАВА II. Россия в годы “Смуты”
До сих пор остается много загадок, связанных с первым русским самозванцем – Лжедмитрием I. С одним согласны все – подлинный царевич Дмитрий умер: убит или погиб случайно. Большинство историков согласны с тем, что первый самозванец был беглый монах Григорий Отрепьев.
Василий Ключевский остроумно и лаконично объяснил происхождение самозванца: «Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве»[4]. Иначе говоря: изобрели Лжедмитрия в Москве, а реализовалось дело с помощью поляков. Это было совершенно очевидно для Бориса, который, услыхав о появлении Лжедмитрия, заявил боярам: это вы подставили самозванца!
Сын бедного боярина, галичанин Юрий Отрепьев служил в доме у Романовых и князя Бориса Черкасского. Как пишет Николай Карамзин, Юрий Отрепьев «скучал низким состоянием и решился искать удовольствия беспечной праздности в сане инока, следуя по примеру деда, Замятин-Отрепьева, который уже давно монашествовал в обители Чудовской»[5]. Постриженный вятским игуменом Трифоном и названный Григорием, Отрепьев скитался с места на место; жил некоторое время в Суздале, в обители св. Ефимия, в галицкой Иоанна Предтечи и в других; наконец, в Чудове монастыре, под началом у деда. Там он познакомился с патриархом Иовом. Пользуясь милостью патриарха, Григорий часто ездил во дворец, изъявлял там необыкновенное любопытство; с жадностию слушал людей разумных, особенно когда в искренних, тайных беседах произносилось имя Дмитрия-царевича; везде, где мог, выведывал обстоятельства его судьбы несчастной и записывал на хартии».
Подробности жизни Григория в Чудовом монастыре окутаны тайной. Отрепьев бежит из монастыря. Он появляется в Троице-Печерской лавре в Киеве, оказывается в Запорожской Сечи. Запорожцы помогают Григорию установить связи с донскими казаками. В 1602 году он бежит в Литву, где получает поддержку некоторых литовских магнатов, а затем и короля Сигизмунда III.
В конце августа 1604 войско самозванца выступило из Львова. На русских окраинных землях он встретил мощную поддержку от казаков, южных дворян, которые были недовольны засильем московских дворян, горожан. Присущая средневековому крестьянству вера в «хорошего царя» помогла Лжедмитрию I увеличить свое войско. Однако в первом же большом сражении с царским войском во главе с князем Ф.И.Мстиславским под Добрыничами самозванец был разбит и с немногими оставшимися сторонниками укрылся в Путивле. Большинство польско-литовских шляхтичей покинуло его.
Однако на южной окраине уже разворачивалось широкое народное движение против Бориса Годунова. Один за другим южные города переходили на сторону «царевича Дмитрия». С Дона подошли отряды казаков, А действия царского войска были крайне медлительными и нерешительными — бояре-воеводы готовили измену Борису Годунову, надеялись использовать самозванца, чтобы избавиться от Годунова. Все это позволило Лжедмитрию I оправиться от поражения.
13 апреля 1605 г. скоропостижно скончался царь Борис. Внезапная смерть в 53 года породила слухи об отравлении, о самоубийстве. Шестнадцатилетний сын Годунова — царь Федор Борисович — недолго удержался на престоле. Он не имел ни опыта, ни авторитета. 7 мая на сторону Лжедмитрия перешло царское войско. Бояре-заговорщики 1 июня 1605 года организовали государственный переворот и спровоцировали в столице народное возмущение. Царь Федор был свергнут с престола и задушен вместе с матерью. 20 июня самозванец без боя, вошел в Москву и был провозглашен царем под именем Дмитрия Ивановича.
На престоле московских государей он был небывалым явлением. «Молодой человек, роста ниже среднего, некрасивый, рыжеватый, неловкий, с грустно-задумчивым выражением лица он в своей наружности вовсе не отражал своей духовной природы: богато одаренный, с бойким умом, легко разрешавшим в Боярской Думе самые трудные вопросы…он был мастер говорить, обнаруживал и довольно редкие знания»[6].
Вступив на трон, Лжедмитрий I планирует и действует лихорадочно, как будто понимает, что времени у него мало. Некоторые историки обвиняют царя в том, что он сделал слишком мало, признавая в то же время, что сопротивление реформам было огромное. Сопротивлялось боярство, недовольное тем, что “Дмитрий” приблизил к себе «худородных «родственников»[7] Нагих, тем, что он стремился облегчить положение холопов, запретил помещикам требовать возвращения крестьян, бежавших в голодные годы. Всем служилым людям было удвоено жалованье и строго-настрого запрещено брать взятки.
По приказу царя началась работа по созданию единого кодекса законов – дьяки составили Сводный судебник, в основу которого был положен судебник Ивана IV, включивший закон о праве крестьян уходить от помещика в Юрьев день. Государственный совет, Боярская Дума, получает новое название: Сенат.
Вступление Лжедмитрия на престол вызвало заметное оживление торговой деятельности в России. Купцы приезжают из Польши, из Германии, появляются несколько итальянских купцов. Особый интерес проявляют англичане, хорошо знающие Московию со времен Ивана Грозного.
Лжедмитрий I совершенно изменил чопорный порядок жизни старых московских государей и их тяжелое, «угнетательное» отношение к людям. Он нарушал заветные обычаи священной московской старины: не спал после обеда, не ходил в баню, ел телятину, которую русские люди не ели. Москвичей возмущало то, что новый царь наводнил Москву поляками. Своими привычками и выходками, особенно легким отношением ко всем обрядам, отдельными поступками Лжедмитрий возбуждал в различных слоях московского общества множество нареканий и неудовольствий, хотя вне столицы, в народных массах популярность его не ослабевала заметно. Больше всех нареканий по деятельности Лжедмитрия было со стороны высших боярских кругов. Но объективная реальность царской политики имела значительно меньшее значение, чем страсть к власти, обуревавшая «вечного претендента»[8] Василия Шуйского. Он упорно и неутомимо плел сеть заговора. В народе активно распространялись слухи, что царь – поганый, некрещеный, потакает чужеземцам. Но популярность Лжедмитрия продолжала оставаться очень высокой. Поэтому толпе, которую Василий Шуйский бросил в ночь с 16 на 17 мая 1606 года на Кремль, предварительно открыв ворота тюрем, объяснили: поляки царя убивают! Цель заговорщиков была окружить Лжедмитрия будто бы для защиты и убить его.