Исследователи по-разному решают вопрос об авторе рассмотренной первоначальной редакции Повести о житии Александра Невского, а также о месте и времени ее составления. Новейшая гипотеза состоит в следующем: инициаторами написания этого произведения были митрополит Киевский Кирилл III и сын Александра Невского князь Дмитрий. Оба они были связаны с Рождество-Богородицким монастырем, где был погребен князь Александр: первый жил в монастыре с 1250 по 1274 год, а второй покровительствовал монастырю. И оба они упоминаются в Повести. Ее автором, по-видимому, был кто-то из насельников этого монастыря, галичанин по литературной школе и, может быть, по происхождению (он мог прибыть на Русь вместе с Кириллом в 1250 году). Свое произведение он написал, видимо, в 70-х годах XIII века, во всяком случае, до 1280 года, в котором умер митрополит Кирилл.
Как писатель автор Повести сумел сочетать два стилевых начала - церковное и светское, обнаружив при этом значительную начитанность. Последнее сказалось в свободном использовании им Священного Писания и византийской переводной литературы, а также отразилось на его литературной манере, близкой к юго-западно-русской, галицкой традиции. Среди источников Повести на первом месте должна быть поставлена Библия. Из неё автор черпает цитаты, её материалом пользуется для сравнений. Наконец, он создаёт отдельные эпизоды, подобные библейским. Таков эпизод встречи победителя Алек-сандра псковитянами, поющими ему хвалебную песнь. Он написан в подражание библейскому рассказу о встрече израильскими женщинами Давида после победы его над филистимлянами. Рассказ о страхе, который внушил Александр соседним народам после Ледового побоища, находит себе параллель в словах Библии о том, что после победы над филистимлянами "пронеслось имя давидово по всем землям, и Господь сделал его страшным для всех народов. В Повести описываются подвиги шести александровых воинов, которые мужествали крепко во время Невской битвы, причём называются их имена. Точно так же и в "Повести о разорении Иерусалима" Иосифа Флавия упоминаются имена шести храбрецов из войска императора Веспасиана. От той же повести идёт и сравнение Александра с Веспасианом. Кроме того, и там и там встречаются общие выражения и стилистические формулы. Отдельные эпизоды жития могли возникнуть под влиянием "Александрии" и "Девгениева деяния". Наконец, ряд мелких эпизодов и стереотипных формул в житии Александра Невского заимствован из агиографической литературы, переводной и оригинальной (житий Саввы Освященного, Алексея - человека божия, Сказания о Борисе и Глебе и паримии в честь их и др.), и из русских летописных повестей на воинские темы.
В последующем первоначальная редакция Повести использовалась русскими книжниками как основа для развития агиографии святого князя Александра Невского. Вообще Житие князя не раз привлекало внимание русских книжников. В XV веке его трижды перерабатывали, затем в XVI столетии, при митрополите Макарии, были созданы еще три версии Жития (две редакции в Великих Минеях Четьих и одна в Степенной книге). Кроме того, в XVI веке были составлены также проложная и светская версии Жития, возникали переделки и в XVII веке.
Житие Михаила Черниговского
Другим памятником русской агиографии, связанным с эпохой монголо-татарского нашествия является "Слово новосвятую мученику Михаила, князя русскаго, и Феодора воеводы, перваго во княжении его, сложено вкратце на похвалу святыма отцем Андреем". Вместе с тем это один из старейших памятников ростовской литературы. Сюжет произведения посвящен насильственной смерти князя Михаила Всеволодовича Черниговского в Орде в 1245 году. Самое раннее сообщение об этом событии содержится в летописном своде 1263 года, который составлялся в Ростове по инициативе дочери Михаила, княгини Марии (ум. 1271 г.). Исследователи полагают, что не без ее участия было составлено и краткое сказание об убиении Михаила Черниговского, или проложное житие. По мнению Николая Ильича Серебрянского, оно было создано в то время, когда Мария вместе с сыновьями установила церковное почитание Михаила и его боярина Феодора и построила в Ростове посвященную им церковь. В этом житии рассказывалось, как после нахождения иноплеменник на землю русскую Батый начал призывать русских князей в Орду к себе на поклон. В Орде русских князей заставляли совершить языческий обряд:ити сквозе огнь и кланятися солнцю и идолам. Этот обряд был обязательным для всех чужеземцев, приходивших в Орду. Вот как его объясняли сами ордынцы, по свидетельству Плано Карпини, путешественника XIII века: "Мы заставляем вас пройти между двух огней не по какой другой причине, а только ради того, чтобы, если вы умышляете какое зло против нашего господина или если случайно приносите яд, огонь унес все зло".
Согласно житию, этот обряд должен был исполнить, явившись по приказу хана Батыя в Орду, и черниговский князь Михаил. Однако он изъявил готовность поклониться только Батыю, понеже, - с точки зрения князя, - поручи ему Бог царство света сего. Вместе с тем идти между огнями и поклониться идолам татарским Михаил отказался, оценив данную процедуру как надругательство над христианской верой. Внук Михаила, ростовский князь Борис, и другие русичи со многим плачем просили его подчиниться:Господине отче, поклонися! Вси за тя примем опитемью со всею властию своею. Но Михаил отвечал:Не хощу токмо именем христиан зватися, а дела поганых творити! Со своей стороны сопровождавший князя боярин Феодор опасался, что уговоры близких могут поколебать решимость князя принять мучение за веру, и он, помянув женскую любовь и детей ласкание, в конце концов подчинится воле хана. Поэтому Феодор пытается укрепить Михаила словами от святаго Евангелия. Но эта мера излишня. Михаил исполнен твердости. В отместку некий Елдега, вельможа Батыя, приказал мучити князя различными муками, а затем отрубить ему голову. При этом весьма символично то, что убийцей Михаила оказался некто быв преже христиан, и последи же отвержеся веры христианския, и бысть поган законопреступник именем Доман. Так же поступают и с боярином Феодором. Умирая, оба они поют о подвигах первых христианских мучеников, а их кончина сопровождается чудесными знамениями. Таким образом, оба русских человека мужественно погибают в стане хана Батыя. Их гибель трактуется автором жития как подвиг и страдание за веру. Завершая свой короткий рассказ, он сообщает о строительстве княгиней Марьей с сыновьями церкви во имя святых Михаила и Феодора и затем в молитвенном обращении к ним просит их о небесном покровительстве ростовским князьям, внукам Михаила, Бориса и Глеба,дабы они смогли мирно державу царствия их управитн на многа лета и от нужа сея поганых избавита.
Рассмотренное краткое проложное житие использовалось затем при создании целого ряда пространных редакций "Жития Михаила Черниговского". Однако уже в своем кратком виде житие не было отвлеченным рассказом о страдании святого за веру. Оно повествовало о гибели русского князя в Орде за религиозные убеждения. Такая кончина в тех условиях имела характер политического протеста. В пространных же версиях произведения драматичность сюжета была еще более усложнена за счет введения новых подробностей. Последние не только замедляли развитие действия, но и придавали еще более острую психологичность всему сюжету: русский князь, непреклонной в своей гордости перед жестокостью поработителей, жертвует своей жизнью ради чести родной земли. Такой рассказ должен был иметь ог-ромное патриотическое значение, ведь он призывал к непримиримости по отношению к монголо-татарскому игу, прославлял как святых тех, кто являл величие христианского духа перед лицом беспощадного врага. Рассказ о религиозном подвиге естественно должен был ободряюще воздействовать на угнетенное состояние духа покоренного народа. Во всяком случае, история князя Михаила и боярина Феодора была чрезвычайно популярна среди древнерусских книжников. И как таковая оказала литературное влияние на древнерусских писателей, авторов повествований о русских князьях, принявших в Орде, как и Михаил, героическую смерть. Такова, например, Повесть о Михаиле Ярославиче Тверском.