Ольга Ерёмина
1
В современной школе нет обязательного специального курса, который занимался бы вопросами нравственности и её ролью в сложных человеческих взаимоотношениях. Курс этики является факультативным, он не может охватить даже наиболее актуальных для школьника вопросов. Курс психологии, тоже факультативный, не затрагивает проблем нравственного развития ребёнка. Изучение Закона Божьего, которое во многом являлось изучением нравственных основ человеческого общежития, сейчас фактически отсутствует. Однако школа просто не может обойти вопросы нравственности, иначе она станет только информаторием, а учителя потеряют право называться учителями. Они станут преподавателями, трансляторами знаний.
Сейчас, как и в советское время, о вечных темах мы имеем возможность говорить с детьми только на уроках литературы. Здесь ученики соприкасаются с тем вопросом, что тревожит их более всего, — с самым сокровенным вопросом нравственности. Любовь — явление, в котором особенно неотделимы друг от друга психология человека и его моральные основы.
Проблема в том, что этот факт не осознан в полной мере самой школой. Особенно ярко это проявляется в ситуации, когда надо ставить оценку за сочинение ребёнку, нравственная позиция которого не совпадает с позицией учителя или постулатами критиков. Что мы оцениваем в сочинениях, не считая знания орфографии и пунктуации? Почему мы не отделяем стилистику и грамотность речи от освещения тем морали и психологии?
Итак, учителя литературы в настоящее время учат детей в основном отнюдь не стилистике и теории литературы. На уроках обсуждаются проблемы добра и зла, мужества и подлости, проблема поиска себя и своего места в мире. Повседневность даёт детям богатый жизненный опыт, но толчок к осмыслению его и направление этого осмысления часто дают именно уроки литературы. Необходимо осознать колоссальную ответственность учителей и авторов программ за трактовку нравственных вопросов, которых они касаются, даже не желая этого.
К теме любви надо подходить с особой серьёзностью.
2
При изучении творчества И.А.Бунина программа под редакцией А.Г.Кутузова в 11-м классе рекомендует обратиться к темам «Трагедийная концепция любви» и «Любовь-страсть как первозданная глубинная стихия природы» на материале рассказов «Солнечный удар», «Грамматика любви» и «Лёгкое дыхание». Программа Г.И.Беленького и Ю.И.Лыссого предлагает эти же рассказы для самостоятельного чтения, не формулируя темы любви.
Нас волнует реальное соотношение того, что изучается на уроках, и формулировки тем. Как правило, расхождения огромны. Причина в том, что авторы учебников и программ не дают дефиниций нравственных понятий. Определяют литературоведческие термины, но оперируют, как правило, терминами морали и психологии. Прежде чем обратиться непосредственно к рассказам Бунина, хотелось бы сделать акцент на некоторых положениях.
Необходимо говорить о разработке психолингвистических аспектов преподавания литературы. Психолингвистика изучает процессы порождения и восприятия речи — как устной, так и письменной. Текст литературного произведения — факт письменной речи. Современные психолингвисты (В.П.Белянин) исследуют закономерности порождения текста, связи его особенностей с особенностями личности автора.
В педагогике наиболее актуальным представляется иной подход — изучение восприятия учениками текстов, предлагаемых программой. Это особенно важно потому, что большая часть программного материала не соответствует читательским интересам школьников. Психолингвистические особенности некоторых классических произведений, изучаемых в школе, таковы, что могут вызвать у детей глубокую депрессию и полное отторжение. Это, как правило, выражается в нежелании читать то, что задали в школе.
Как ученики воспринимают классику? Они включают её в контекст представлений о современности. Основу этих представлений, в частности, составляют опошленные массовой культурой выводы психологической науки начала XX века и лозунги сексуальной революции.
3
Сейчас мы предлагаем поговорить о героях бунинских рассказов как о людях, запутавшихся в психологических проблемах и нравственных метаниях. Нас могут упрекнуть в наивно-реалистическом подходе, указывая на то, что герои Бунина — не живые люди, а литературные образы. Тем не менее у школьников, как правило, преобладает наивно-реалистическое восприятие литературных героев (да и не только у школьников).
Позволим себе напомнить читателям содержание рассказа «Грамматика любви». Некто Ивлев проездом посещает усадьбу помещика Хвощинского, умершего в том же году. Двадцать лет назад Хвощинский полюбил свою горничную Лушку, которая родила ему сына и умерла в ранней молодости. После её смерти Хвощинский почти не выходил из комнаты покойной, перечитывая книжечку «Грамматика любви». Соседи считали, что он помешался. Умер он в той же комнате.
Ивлев испытывает неодолимый интерес к жизни этого человека и, посетив усадьбу, покупает у наследника Хвощинского «Грамматику любви».
В этом рассказе ясно видна идолопоклонническая любовь к умершему человеку. Испытывая чувство глубокого одиночества, не имея сил реально посмотреть на мир, он бежит от жизни, создавая свой иллюзорный мирок. В нём всё зависит от Лушки: “…Гроза заходит — это Лушка насылает грозу, объявлена война — значит, так Лушка решила, неурожай случился — не угодили мужики Лушке”. Чувство Хвощинского отмечено штрихами фарса: он “затворился в доме, в той комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на её кровати — не только никуда не выезжал, а даже у себя в усадьбе не показывался никому, насквозь просидел матрац на Лушкиной кровати”. Библиотеку помещика составляли всего “два книжных шкапчика из карельской берёзы”, а “пол был устлан сухими пчёлами, которые щёлкали под ногами”. Окружённая такими бытовыми деталями, трагедия любви вырождается в фарс.
И всё же рассказ трагичен. Мы чувствуем боль одинокого человека, который в попытке преодолеть одиночество выстроил высокую стену, отделившую его не только от мира, но и от самого себя.
Жизнь Хвощинского мы видим в перекрестье четырёх мнений.
Восприятие возницы, тупого малого восемнадцати лет, грубо меркантильно: “Ну, только думается, он скорей всего от бедности от своей сошёл с ума, а не от ней…” (то есть не от Лушки).
Восприятие Ивлева романтично: “Оттого, что этот чудак обоготворил её, всю жизнь посвятил сумасшедшим мечтам о ней, я в молодости был почти влюблён в неё, воображал, думал о ней бог знает что…” В комнате Лушки Ивлев открывает шкатулку, в которой лежит ожерелье покойной: “И такое волнение овладело им при взгляде на эти шарики, некогда лежавшие на шее той, которой суждено было быть столь любимой и чей смутный образ уже не мог не быть прекрасным, что зарябило в глазах от сердцебиения”.
Третий взгляд — насмешливо-скептический и смущённый своей близостью к трагедии — взгляд сына Хвощинского и Лушки, которому осталось разорённое и заброшенное имение. О прежней состоятельности хозяина говорят “прекрасные горки, полные чайной посуды и узкими, высокими бокалами в золотых ободках”. За дорогую цену сын продаёт случайному гостю любимую книгу отца с пометками, сделанными его рукой, — «Грамматику любви».
Четвёртое мнение — реалистичное — выражается в подробном и беспристрастном описании быта Хвощинского. Это взгляд самого автора, который безжалостно показывает нам застенчивость и жадность молодого Хвощинского, его сожительницу — женщину в летнем мужском пальто, с обвисшими карманами, которая гонит индюшек по лопухам. Мы видим большой барский дом с красной от сырости соломой, настеленной в сенцах, с топорной мебелью и голой железной кроватью в “святилище таинственной Лушки”. Комната Лушки стала склепом, в которой похоронил себя заживо молодой и сильный мужчина. (Вспомним отца Гагина, который тоже на много лет удалился от мира после смерти молодой жены. —«Ася».)
А ведь он мог бы, не забывая о своей любимой, посвятить себя жизни, воспитать её сына, передать ему в наследство неразорённое имение. Но для этого нужно осознание своей ответственности перед сыном и огромный труд души. Бегство оказывается для Хвощинского более лёгким путём.
4
В рассказе «Солнечный удар» действие длится всего сутки. Молодая замужняя женщина, имеющая трёхлетнюю дочку, возвращается после месяца одинокого отдыха в Анапе. На пароходе, плывущем по Волге, она встречается с молодым поручиком. Они вместе обедают, выпивают и через три часа знакомства сходят в уездном приволжском городке, где проводят ночь вместе в гостинице. Утром она, так и не сказав своего имени, уезжает, а поручик чувствует безмерную радость, и в то же время сердце его разрывается на части. Вечером он продолжает свой путь, “чувствуя себя постаревшим на десять лет”.
Собираясь уезжать, героиня говорит поручику: “Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара…”
Что же произошло с героями? После прекрасного отдыха не море у женщины повышается её энергетичность и в то же время растёт потребность в мужской энергии. Ей встречается мужчина с тем уровнем энергии, который соответствует её потребностям. Говоря терминами точных наук, мы назовём это явлением биорезонанса или совпадением потенциалов. Оно оформляется в страстное физическое влечение. Речь не идёт ни о родстве душ, ни о желании узнать друг друга. Перед нами только чувственный порыв.
Утолив сексуальный голод, герои других рассказов Бунина часто чувствуют большое опустошение и желание бежать от того, с кем только что были близки (рассказы «Мордовский сарафан», «Стёпа», «Зойка и Валерия», «Кума»).