Традицию, идущую от Филострата и Диогена Лаэртского, так же с предпочтением к анекдоту и к афоризму, в Византии продолжил агиографический жанр, т. е. литература, дававшая для подражания образцы поощряемого христианским учением нравственного поведения. В поисках своих героев на «грешной» земле авторы произведений этого жанра отходили от религиозного мифа к народному преданию, легенде и сказке, в результате пережили средневековье и не исчезли бесследно. Позже к житийным сюжетам обращались Герцен, А. К. Толстой, Л. Толстой, Лесков, Гаршин. На основе сочинения византийского автора Афанасия Александрийского (293—373), поведавшего историю об удивительной жизни и учении Антония, Флобер написал повесть «Искушение святого Антония». Другой византийский писатель ПАЛЛАДИЙ История ЕЛЕНОПОЛЬСКИЙ (ок. 364—430) донес до нас сведения о том, как возникали в пустынях Египта монастыри, «скиты», где приверженцы аскетизма проявляли необычайное подвижничество, чтобы добиться победы духа над плотью. Бытовой колорит того времени красочно, с юмором и сказочностью передан Палладием в книге «Лавсаик».
Созвучной характеру «Лавсаика» была повесть Феодорита Кипрского (387—457) о подвижничестве своих современников — тридцати аскетов евфратской земли. Чуждый человеческой природе фанатизм аскетизма много веков спустя был едко высмеян в повести А. Франса «Таис».
Тенденция к «заземлению» сюжета, отказу от благочестивого экстаза, доверительность тона повествования заметны у НИКИТЫ ИЗ АМНИИ (первая половина IX в.). Он создал задорную «Повесть о житии и деяниях, преисполненную великого назидания Филарета Милостивого». Ее сюжет, напоминающий более позднюю сказку о Золушке, вдохновил А. Н. Радищева на разработку темы для повести, которую предназначал своим детям: «Читая житие святого Филарета Милостивого, душа над тем паче прилепилася и внимая подвиги, что она соразмернее на подражание нашему слабому сложению».
Агиография запечатлела и реальные события. Подвиг сорока двух славных защитников фригийского города Амории в Малой Азии, осажденного История арабскими войсками в 838 г., лег в основу анонимного произведения «Мучения святых сорока двух мучеников» (IX в.), близкого по форме народному эпическому сказанию с эмоциональным рассказом о мужестве и силе человеческого духа, с выразительными диалогами, передающими драматизм ситуации. Другое анонимное «Житие Стефана Сурожского» (IX в.) отразило последний этап иконоборческого движения, подвергшегося репрессиям со стороны неистового императора Льва. К иконоборческому движению одно время примыкал диакон Софийского собора в Константинополе Игнатий (VIII—IX вв.), пока не перешел на сторону иконопочитателей. В свою повесть о чудотворце Георгии он поместил главу о Руси.
Попытку вывести агиографию на путь занимательного повествования сделал СИМЕОН МЕТАФРАСТ (X в.), не без основания прозванный «пересказчиком». Благодаря литературному таланту он сумел придать художественную форму составленным безвестными авторами сказаниям о подвижничестве. Михаил Пселл, живший веком позже, отмечал: «Симеон знал множество способов построения фраз и в достаточной степени пользовался ими так, чтобы могли слушать и ученые мужи, и люди из простого народа. Он удовлетворил вкус тех и других... Симеон переделывал только внешний вид сказания, не меняя материи...» В жизнеописании Галактиона и Эпистимии Симеон нарочито подчеркивает литературный вымысел, называя родителей своего героя именами главных персонажей романа Ахилла Татия «Левкиппа и Кли-тофонт».
Для проявления самобытности человеческого характера рамки жития были тесны. Возникает потребность в автобиографии. Проявляется она в творчестве Никифора Влеммида (ок. 1197 — ок. 1282). Он добился известности ученого и отказался от сана вселенского патриарха, предпочитая участь настоятеля основанного им монастыря близ Эфеса. Но он жаждал славы мудреца, что проявилось в его «Избранных местах из автобиографии монаха и пресвитера Никифора, ктитора».
Жанр сатирического диалога следовал традиции Лукиана. Как ветвь повествовательной прозы он не предполагал дальнейшего сценического воплощения, был лишен религиозной окраски и апологетического изображения средневековья. Главный герой в диалогах обычно рассказывает, а взволнованный собеседник переспрашивает его и торопит. Диалоги создавались на фантастический сюжет хождения в потусторонний мир — либо на небеса, либо в подземное царство, продолжая линию мифических посещений преисподней Орфеем, Одиссеем, Гераклом, Тезеем, героями Аристофана («Лягушки»), Платона («Республика»), Плутарха («О позднем возмездии богов»), а еще ранее — ассиро-аккадского эпоса о Гильгамеше.
Диалог «ПАТРИОТ, ИЛИ ПОУЧАЕМЫЙ» (X в.) считали и памфлетом на христианские верования, и риторической шуткой, и обличением язычества. Одно время его авторство приписывалось то Пселлу, то Лукиану. О своем посещении сборища «парящих в небесах мужей» «стоухий» язычник Критий рассказывает с грубоватыми шутками недавно окрещенному Триефонту, представляя завсегдатаев небесных круч носителями темных сил — злодеями и обманщиками, лишенными какой бы то ни было нравственности.
Авторство диалога «ТИМАРИОН» (XII в.) условно приписывается врачу и поэту Николаю Калликлу (XI—XII вв.). Герою диалога философу Тимариону, однажды ставшему жертвой ошибки и поплатившемуся за это жизнью, не везет и после воскрешения. Здесь отсутствуют ужасы загробной фантастики: подземный мир скорее смешон, причудлив, освещен с авторской иронией. Изрядно наслышавшись о неблаговидных делах прошлых времен, Тимарион был возвращен к земному существованию после того, как его судебная жалоба на насильственное и противозаконное сведение его души в мир иной была признана обоснованной.
Сатирический диалог «МАЗАРИС» («Пребывание Мазариса в царстве мертвых, или Расспросы покойников об иных из своих знакомых, с которыми доводилось им встречаться при дворе») (XV в.) был создан, по всей вероятности, лицом, близким к императору. Здесь фигура любопытного собеседника героя заменена читателем. Мазарис как бы проходит стажировку в подземном мире, стилизованном под греческую древность, беседует с его обитателями. Средневековый колорит создается грубостью шуток, пристрастием к перечислениям отрицательных качеств человека. Фантастические картины пародируют дворцовые интриги, скандальные перечни соперничества, обид, подсиживаний, обманов. Эта мелочность обличительной темы иллюстрирует оскудение былого культурного величия Пелопоннеса.
Исторический жанр повествовательной прозы в византийскую эпоху представляет творчество многих писателей. Писатель-историк ПРОКОПИЙ КЕСАРИЙСКИЙ (VI в.) был участником походов императора Юстиниана. В первом своем произведении «Истории в восьми книгах» он отразил события, очевидцем которых был сам, описал войну с персами, вандалами и остготами, иноземные нравы и обычаи. Вторым его произведением стала «Тайная история» — своеобразная книга воспоминаний, обличающая деспотизм, порочность и коварство Юстиниана и его жены Феодоры.
Продолжить дело Прокопия взялся историк и поэт АГАФИЙ МИРИНЕЙСКИЙ (536/537—582). В своем произведении «О царствовании Юстиниана» (между 570—582) он попытался «соединить муз с харитами», скептицизм с этикой Эпикура, личные воспоминания с письмами и официальными документами. Стремясь доказать, что современность не менее значительна, чем древность, что полководцы, писатели и ученые его времени — не ниже античности, Агафий призывал к нравственному совершенствованию человека, к тому, чтобы полезные деяния восхвалять, а дурные порицать.
Напряженность ритма, интерес к занимательным подробностям, к действию, поведению человека как главной пружины событий характерны для летописного жанра — хронографии. Их создавали Феофан Исповедник (ок. 760—818) о периоде с времен Диоклетиана (277 г.) до 805 г., Симеон Магистр и Логофет (вторая половина X в.) о византийских императорах 813— 963 гг.
Энциклопедической образованностью отличился МИХАИЛ ПСЕЛЛ (1018—ок. 1097). В историческом повествовании он обращал особое внимание не на подробности событий, перечисление их или описание военных походов и битв, а на драматические столкновения характеров, широко используя аллегории, параллели, портретные зарисовки, стремясь к занимательности рассказа. «Хронография» Пселла была использована почти дословно писателями последующего поколения — Никифором Вриеннием и Анной Комниной.
«И в тяжких трудах не пренебрегал литературными занятиями и написал различные сочинения, достойные памяти»,— таким был, по словам его супруги Анны Комнины, полководец, дипломат и ученый Никифор Вриенний (1062—1136), автор «Исторических записок», по стилю и тематике напоминающих «Анабасис» Ксенофонта с описаниями битв и солдатской жизни в лагере.
Старшая дочь Алексея, основателя династии Комнинов, АННА КОМНИНА (1083—1153/1155), воспитанная в гуманистическом уважении к древности, принадлежала к блестящим эрудитам своего времени. В гуще дворцовых интриг она неудачно попыталась захватить престол и затем удалилась в монастырь, где до конца своих дней отдалась литературным занятиям. Она попыталась увековечить образ своего отца и его деяния. Так возник героический эпос «Алексиада» о прекрасном владыке, мудром правителе: «...когда он, грозно сверкая глазами, сидел на императорском троне, то был подобен молнии... весь его героический облик вселял в большинство людей восторг и изумление... Если же он вступал в беседу, то казалось, что его устами говорит пламенный оратор Демосфен...». В 55-летнем возрасте она завершила историческое сочинение своего мужа В историческом повествовании проявил себя НИКИФОР ГРИГОРА История (1295 —ок. 1360).
Его перу принадлежит «Ромейская история», написанная в форме воспоминаний обо всем, что прославляет человека, содержащая рассуждения о непостоянстве человеческой деятельности и афоризмы, утверждавшие мысль, что не должно быть «ничего сверх меры».
Византийская эпоха заканчивается в 1453 г., когда Константинополь захватили турки-сельджуки и последний император Константин Палеолог погиб на поле брани. Закат византийской литературы сопровождается «плачами о падении Константинополя», о муке и позоре его исторической изжитости.