Пожалуй, трудно найти в нашей литературе произведение со столь глубоким, как в «Зубре», проникновением в специфику таланта, интеллекта и натуры учёного. Гранин воплотил в Зубре живые черты. Его герой, увенчанный ореолом мировой славы, однако лишён хрестоматийного глянца: «Быть великим при жизни он не умел. То и дело срывался с пьедестала... Срывался, потом страдал, стыдился. Так что у Зубра всё было как у людей.»
Везучесть Зубра, по мысли автора, состояла не только в том, что он дважды воскресал почти из праха, но и в том, что обстоятельства жизни, даже неблагоприятные, способствовали реализации его таланта.
История его невозвращения из Германии до и в годы войны вызывала и продолжает вызывать различные оценки. И надо отдать должное автору, который, стремясь понять советского человека, занимавшегося наукой в фашистском логове, объясняет его оступок объективными причинами и приводит неопровержимые свидетельства мужественного поведения героя (помощь военнопленным и людям неарийского происхождения, решимость не сбежать на Запад от возможного наказания, вероятности оказаться между «двумя жерновами».
Очень важная характеристика Зубра: ослепительный фейерверк его уникальных поступков как-то заслоняет тот факт, что Зубр – за исключением осуждённой им же попытки работать в Германии – принимал Административную Систему как нечто данное, абсолютное, подчинялся ей, признавал её руководство, её право назначать ему руководителей, издавать обязательные для него законы.
Эта черта – «законопослушность» – вообще свойственна многим учёным-естествоиспытателям. Возможно, она вытекает из их подхода к природе. Если есть незыблемые, объективные законы, им можно только следовать. Бороться с ними – это значит опуститься до изобретателей вечного двигателя.
Сущность Зубра, если его брать как общественное явления, в этом генеральном соглашении с Административной Системой. В его согласии быть политическим винтиком Системы ради возможности остаться творцом на своём участке.
Насколько Тимофеев уникален? Был ли Зубр одиноким белым китом в безбрежном океане эпохи? Писатель хочет нас в этом уверить, но... Воссоздавая уникальную, казалось бы, историю жизни Тимофеева-Ресовского, историю уникального Зубра, Гранин сам познакомил нас с другими Зубрами: Н.Вавилов, В.Вернадский, учёные, боровшиеся с Лысенко, Уралец, Завенягин. Самая масштабная духовная утрата, по мнению писателя, связана с тем, что с исчезновением таких людей, людей размышления, совести и самостоянья, в мире исчезает нравственность.
Г. Попов: «Если мы не всегда видели Зубров, то тут вина и нашей литературы, которая старалась выпятить только одну сторону их соглашения – верность Системе. Следуй Гранин этой позиции, он бы и Тимофеева изобразил иначе, вписал его в стандартный образ, в который буквально силой вписывали С.П.Королёва, В.П.Чкалова и многих других».
Зубр оставил нам не только урок более правильного понимания прошлой эпохи. Он оставил нам урок на будущее – урок недопустимости ухода от политики, недопустимости пассивного ожидания чего-то.
Для повести характерен «двойной» документализм, опирающийся на лично увиденное и услышанное самим писателем от Зубра, и на свидетельства о нём, почерпнутые от разных людей. Весь документальный материал воспроизводится в книге подчас дословно. Автору чрезвычайно важно через исторический документ выявить феномен личности Тимофеева-Ресовского.
В ходе повествования Гранин постоянно подчёркивает своё беспристрастие в освещении фактов.
Даниил Гранин: «Я не собираюсь описывать его научные достижения, не моё это дело. Не это, как мне кажется, стоит внимания и размышлений».
Факт важен для писателя как средство развития сюжета. Несмотря на отсутствие стержневого конфликта, организующего сюжет, герой Гранина живёт по законам художественного времени, которое организуется цепью локальных конфликтов, соответствующих определённой вехе жизни героя.
Автор активно внедряется в повествование, выступая на столько как библиограф, сколько «в роли следователя по особо важным делам человечества». Отсюда публицистичность. Каждый факт биографии Зубра помещён в исторический контекст и сопровождён авторскими выводами. Судьба героя и страны неразрывны в произведении. Это обусловило глубокий историзм повествования и его страстную публицистичность.
Сложны взаимоотношения автора-творца с автором-героем. Писатель непосредственно вмешивается в ход событий, размышлений своего героя, прерывая обширные монологи Зубра взволнованным авторским словом. Оно, направленное к читателю, ориентировано на высокую степень доверия к нему и на самостоятельный духовный отклик. Гранин максимально использует средства публицистического воздействия на читателя: риторические вопросы и восклицания, сбивчивые интонации, которые усиливают накал произведения.
Повесть Гранина открыто полемична. Диалог реального автора с невымышленным героем характеризуется более тесным контактом с читателем, чтобы увлечь его, заразить своим отношением, определить в основных чертах читательское восприятие, его ориентацию в этической проблематике. Средством выявления позиции говорящего выступает эмоциональная окраска реплики.
Повествуя о наиболее драматичных и сложных периодах жизни своего героя, писатель переходит к непосредственному авторскому слову. Подчас оно смыкается с несобственно-прямой речью, при этом авторская позиция лишается категоричности (глава 31, монолог отца). Нередки переходы от монологов главного героя о своём прошлом и рассказов друзей о нём к собственно авторскому повествованию, где на первое место выдвигается документализм. На примере финала повести можно увидеть, как нераздельно сливаются голоса героя и автора, в этом – своеобразие несобственно-прямой речи в художественно-документальной прозе Даниила Гранина.
Писатель углубляет своё понимание концепции личности. Главное для него – не просто столкновение героя с обстоятельствами, а постепенное изменение его взгляда на многие вещи в процессе внутренней эволюции, так как, сопротивляясь обстоятельствам, герой изменяется сам.
Соотношение замысла автора и его реализации привело к возникновению пограничной формы, оптимальной для воссоздания яркого образа Зубра, сочетающей высокую степень абстракции и осязательность: взаимодействие двух основных планов: документального (воспроизводящего реальные документы, воспоминания) и художественного (авторские размышления, впечатления, осмысление, оценка документов).
В произведении на равноправных началах с образом Зубра существует и образ автора – нашего современника, пытающегося понять подлинный смысл человеческой истории и побудить читателей проникнуться тем историческим сознанием, или исторической совестью, которое отличало наших предшественников и которое мы утратили.
Даниил Гранин: «Историческая совесть – это чёткое понимание того, что в истории ничто не пропадает, не теряется, за всё приходится со временем отвечать: за каждый нравственный компромисс, за каждое фальшивое слово».