В повести К. Вольф виновники гибели троянцев — сами троянцы. Кассандра фиксирует три ступени подготовки войны: в Трое их было принято называть ТРИ КОРАБЛЯ (выделено К. Вольф), посланные к грекам. Два первых несли только угрозы, третий привез необходимый обеим сторонам повод для войны — Елену Спартанскую. Но, увы, не было даже повода — Парис не привез Елену в Трою, он привез только призрак Елены. Саму же царицу отнял у него более удачливый царь Египта.
Трагедия Трои в повести К. Вольф не в том, что троянцы и греки не знали, что война идет за призрак, а в том, что все это знали, но всех устраивала видимость повода. Равнодушие, всеобщее отчуждение, эгоцентризм — в этом причины гибели Трои. Война длилась 10 лет, под стенами Трои погибало два народа, а во дворце царя Приама все также мирно протекала жизнь, многочисленное потомство Гекубы было занято только собой, даже Кассандра – пророчица — вспоминает о войне лишь иногда, предаваясь сомнениям и исканиям. «Я долго не замечала того, что рядом», — скажет она на краю гибели. И даже перед смертью Кассандра произносит свой монолог только для себя, мельком констатируя, какое впечатление она производит на греков-победителей, а в сущности — таких же побежденных.
Следует обратить внимание на композицию произведения. Повествование часто носит отрывочный, ассоциативный характер. Мысль может резко оборваться, а затем неожиданно возникнуть в контрастной по смыслу ситуации. Текст (как и фраза) имеет цикличное построение, развиваясь как бы по спирали. Так, Кассандра постоянно возвращается к одной и той же мысли: «Язык будущего для меня состоит только из одной фразы: меня убьют сегодня». Эта фраза варьируется на протяжении повествования, получая в зависимости от контекста дополнительные значения.
Кассандра Вольф оказывается в ситуации выбора и мысленно произносит монолог на пороге неизбежной, но выбранной ею самостоятельно гибели. «С этим рассказом я вступаю в смерть», — казалось бы, сейчас мы услышим последний крик души перед уходом в мир теней, но ничего подобного не происходит. Исповедь Кассандры не прощание с жизнью, а подробный и спокойный анализ пережитого. В ее повествовании вольно или невольно образуются два плана: внешнесобытийный и внутреннепсихологический. Сплетение этих планов и составляет основу повести: мифологический сюжет и психологический анализ внутреннего состояния героини.
Кассандра в мифе — жертва обстоятельств, жертва дара предвидения, страдающая и смиряющаяся. В повести К. Вольф миф о Кассандре получает иную трактовку. Судьба героини трагична — она живет среди не понимающих, в принципе, не желающих понять ее людей. Жизнь Кассандры — борьба за собственное утверждение. К. Вольф, в целом, следует за сюжетом мифа, но незаметно на глазах у читателя происходит демифологизация событий. В повести, основанной на мифах, отсутствует Олимп, отсутствуют боги. Более того, все события повести, даже на первый взгляд чудесные, писательница пытается объяснить реальным, а не чудесным образом, как бы с учетом особенностей причудливой мифологической формы мышления древнего человека. Даже божественный дар Кассандры находит свое, однако, не навязываемое читателю объяснение в повышенной экзальтированности юной героини. Именно этим и общим нравственным напряжением и ожиданием можно объяснить явление Аполлона. От девочки ждали этого видения, и она внушает его себе. Однако видение быстро меркнет и не появляется больше никогда. Более чудес мы в повести не встретим. Пророчества же Кассандры имеют гораздо более прочную основу — проницательность, ум, умение анализировать, осознаваемые ею и окружающими как дар свыше.
Образ Кассандры сложен и противоречив. В ней постоянно борются два начала: логическое и чувственное: «Чему я училась всю жизнь: побеждать свои чувства разумом». Лейтмотивом через всю повесть проходит тема несостоявшейся любви. Собственно, и эпиграф к повести из Сапфо: «Эрос вновь меня мучит, истомчивый, горько - сладостны необоримый змей». В мифе подобного поворота сюжета не было. Однако именно эта линия повествования делает Кассандру человечнее и понятнее современному читателю.
Для Кассандры главное — осознание себя личностью, не подчиняющейся никому, индивидуальностью. Ради этого она борется за себя с собой, со своей любовью. Поэтому она выбирает Энея, а не Пантоя, равного ей по силе духа и уму греческого жреца. Жизнь Кассандры наполнена борьбой за собственное утверждение.
Вступая на жизненном пути в столкновение с людьми, даже любимыми ею, Кассандра не желала поступиться душевным покоем: «Никому не принадлежала я целиком, только себе». Это и обрекло ее на мучительное одиночество и непонимание. Следует заметить, что подобный индивидуализм был чужд античности изображаемого периода. В подобной интерпретации самосознания героини сказывается модернизация К. Вольф античного сюжета и, прежде всего мотивов поступков персонажей повести, что делает их более доступными современному читателю, приближает к современным проблемам.
О Кассандре мы узнаем только от нее самой и лишь опосредованно от других персонажей. Жизненный путь Кассандры — путь потерь: любимая дочь Приама, она нелюбима Гекубой, непонятна Троилу и Гектору, даже Приаму и Энею. Поликсена — несостоявшаяся жрица Аполлона, своеобразный приземленный двойник Кассандры, то, чем она могла бы стать. По мифам о Поликсене мы знаем очень мало: невинная жертва, принесенная на могиле Ахилла. В повести образ переосмыслен, демифологизирован бытовыми и натуралистически-отталкивающими деталями. Избранность Кассандры — повод для зависти даже самых близких. Она остается одна: «Вокруг меня становилось пусто. К пустоте вокруг себя я притерпелась с детства... Я буду жрицей, чего бы это ни стоило». А стоило это немалого: «Я избегала, как и долго потом, соприкосновения с людьми. Старалась быть неприступной и преуспела в этом. Стала жрицей». Кассандра проходит трудный путь познания мира и самое себя. Она сама воспитала себя жрицей. К. Вольф делает наглядным процесс самовоспитания одаренной личности, наделенной умом, интуицией, то есть на языке древнего народа — божественным даром пророчицы: «Только после и с трудом я научилась отличать свойства, которыми наделяешь себя сам, от врожденных и едва уловимых. Что есть подлинное несчастье, я постигла не сразу. Я провидица! Дочь Приама! Как долго я не замечала того, что рядом: я выбирала между моим происхождением и служением».
Характеризуя свою героиню, К. Вольф использует образы - зеркала. Кассандра как бы познает себя через познание окружающих, отражаясь в них, как в зеркалах, что позволяет автору достигнуть многозначности образа главной героини и одновременно двумя - тремя штрихами создавать яркие образы окружающих. Почти каждый персонаж наделен каким-то свойством Кассандры в укрупненном виде, и отношение ее к нему, прежде всего, — отношение к себе: так Клитемнестра — это и воплощение желания личного счастья, и персонификация рока. Поликсена — жажда внешнего совершенства, Гекуба — воплощение всеобщего почтения, Анхис — внутреннего совершенства и покоя, Эней — одиночества и любви. Познавая и создавая себя, троянка шла к своей цели, хотела властвовать над людьми и властвовала: «Я завоевала даже Гекубу, мою всегда сомневающуюся мать», (1. с.373), но неизбежно оставалась одна в своей избранности и непонятности. Воплощением этого одиночества является любовь к Энею. Сын Анхиса, как и сам старец, не является центральным героем гомеровского эпоса, да и в событиях Троянского цикла мифов они занимал второстепенное место. Однако в повести Анхис и Эней — самые близкие Кассандре люди — мотив, привнесенный Вольф и отсутствующий в мифе.
Кассандра в повести предвидит судьбу Энея: «...И скоро, очень скоро тебе придется стать героем... Героя я не смогу любить. Я не смогу пережить твое превращение в памятник» (1. с.469).
Именно поэтому Кассандра К. Вольф, достаточно вольно обращающейся с мифом, не пошла за Энеем на чужбину. Предвидя превращение героя в «памятник», она хотела в памяти своей сохранить Энея таким, каким его любила, но и в памяти любимого она, неизбежно предвидя гибель, хотела остаться не беженкой, пленницей, но царевной погибающего народа, жрицей и провидицей. И еще один мотив существовал у героини К. Вольф: она оставалась до конца со своим гибнущим народом, понимая, что кучке беглецов под предводительством Энея никогда не возродить Трою. Кассандра предпочла гибель в родной и некогда чтимой всеми Трое, и, несмотря на все утраты, она сохранила тягу к жизни: «Я спросила саму себя, из какого же прочного материала свиты веревки, привязывающие нас к жизни?» (1. с.355). Любя жизнь, Кассандра, однако, сумела преодолеть страх смерти. Пала Троя, погиб Приам, лишились рассудка Гекуба и Поликсена, опьянели от вкуса победы греки, а Кассандра выстояла. Именно ее перед смертью, пленницу, женщину, потерявшую все, кроме жизни, амазонка Мирина, после гибели Пенфезилеи никого не именовавшая так, назовет госпожой, инстинктивно почувствовав нравственную силу троянской царевны в атмосфере микенской трагедии.
Война с греками для Кассандры — это прежде всего столкновение с Ахиллом и Агамемноном. Ахилл, Ахиллес, бывший по образному выражению Белинского «апофеозом героической Греции», символом высшей храбрости, превращается именно благодаря этому своему качеству в животное. Ахилл — воплощение древней героической доблести, необузданность гнева его не нуждается ни в объяснении, ни в оправдании. Для современных читателей и писателей, о чем свидетельствуют многочисленные интерпретации этого образа, необузданность гнева Ахилла не оправдана, но убедительно мотивирована. Наиболее отталкивающий образ в повести — это образ Ахилла. Для Кассандры, от чьего имени ведется повествование, вина Одиссея не в том, что он придумал Троянского коня и тем самым погубил город. Вина его в том, что он помог привести на войну Ахилла, «Ахилла-скота». Так и только так называет Кассандра героя греков. Образ героя приобретает натуралистические, отталкивающие черты, чего не могло быть в мифе, поскольку миф не содержит оценочные моменты: «Ахилл и греки утверждают, будто он сын богини... Жрецам это представляется сомнительным... Немало оружия и вина раздал Ахилл ради распространения этой легенды. Тех, кто осмеливается в ней усомниться, ждут самые жестокие кары, а каждый знает: Ахилл умеет карать, как никто другой... Ахилл—скот. Пусть каждый певец, осмеливающийся воспевать славу Ахилла, умрет в мучениях, пусть между потомками нашими и этим скотом разверзнется пропасть презрения или забвения» (1. с.422). Показывая героя с беспощадным натурализмом, автор отказывает ему в самом святом для древнегреческого героя — в славной смерти воина, оставляя ему смерть скота. Как и в мифе, Ахилл погибает от стрелы Париса. Однако причина этого совершенно иная. Ахилл умирает не на поле брани в славной битве, а соблазненный Поликсеной в приступе похоти.