Смекни!
smekni.com

Марджани (стр. 3 из 5)

Ш. Марджани показывал вклад других народов в арабскую культуру. Он приводил имена переводчиков с греческого, персидского, индийского и набатейского языков на арабский, посредством которых арабы приобщались к достижениям культуры завоеванных народов.

Разумеется, в настоящее время советский читатель может ознакомиться с этими сведениями через сочинения И. Ю. Крачковского, В. В. Бартольда, X. А. Р. Гибба и других. Они как бы стали уже прописными истинами. Но не следует забывать, что ученый писал об этом более чем 100 лет тому назад, значительно предвосхитив этих востоковедов. Причем будущий ученый уже в эти годы являлся не беспристрастным регистратором событий и фактов, а как строгий критик выражал свои симпатии и антипатии той или иной философской системе и их представителям. Например, подробно изложив, как заимствованные от греков и других народов науки были расширены и углублены учеными из Средней Азии, в частности "вто-рымучителем" Абу-Наср ал-Фараби и Абу Али Ибн Сина, Ш. Марджани устами такого беспристрастного автора, как Мухаммед ибн Абд ал-Карим аш-Шахра-стани (1086-1153), говорит: "Поскольку самый признанный народом ученый Абу Али Хусейн ибн Абдулла ибн Сина и его путь принят народом и взгляд его близок к истине, я решил изложить сливки его мыслей из его книг его собственными, словами, а путями и взглядами остальных (ученых - М.Ю.) решил пренебречь".

"Среди мусульманских ученых, тот, кто полностью освоил труды Аристотеля,- это, несомненно, Ибн Сина,- продолжает Ш. Марджани,- это он показал в своих сочинениях "аш-Шифа" ("Книга исцеления"), "ан-Наджат" ("Книга спасения"), "ал-Ишарат" ("Книга указаний"). Причем во многих вопросах он пошел против Аристотеля, написал на него комментарии. Мусульманские ученые совершенствовали науки, оставшиеся им от греков".

Содержание "Мукаддима..." Ш. Марджани, где древнегреческой культуре и иранской культуре периода Сасанидов отводится примерно одинаковая роль, показывает, что научно-философская мысль средневекового Востока не только освоила, но и критически переработала духовное наследие прошлого, дополнила его собственной интерпретацией, оригинальными идеями и создала на этой базе новую, исторически самобытную и внутренне цельную теоретическую систему.

Таким образом, все передовое по тому времени наследие, которым овладел Ш. Марджани, помогло ему правильно оценить своего предшественника Курсави.

В Бухаре близкое к эмиру ортодоксальное духовенство города старалось предать забвению имя его предшественника, чтение трудов которого считалось преступлением. С трудом раздобыв в Бухаре сочинения Курсави и внимательно ознакомившись с ними, Ш. Марджани понял, что истина на стороне Курсави. Отношение Ш. Марджани к последнему хорошо видно из его примечаний, сделанных в 1846 г. в конце переписанной им же самим книги Курсави, где он называет своего предшественника "поклонником истины".

В "Мустафад ал-ахбар..." и "Вафийат ал-аслаф..." историк дал творческий портрет своего смелого соотечественника, отмечая, что Курсави отказался слепо следовать традициям и наставлениям предков. Марджани также подчеркивал его заслуги и завидное гражданское мужество.

Например, опираясь на свидетельства своих соотечественников, современников Курсави, получивших образование в Бухаре, а также на основании сведений таких своих наставников, как Абу Сайд ибн Абдулхай ас-Самарканди и другие, Ш. Марджани с присущей ему образностью и прямотой отмечал, что "мелла Абу-Наср (Курсави - М. Ю.) покинул Бухару, посадив всех так называемых ученых в "лужу".

С целью популяризации диалектических взглядов своего предшественника Ш. Марджани еще в Бухаре написал труд "Танбих абна ал-аср аля танзих анба Абу ан-Наср" ("Предупреждение сыновей эпохи беспристрастными известиями Абу Насра").

Примечателен такой факт, характеризующий эволюцию взглядов ученого. В начале своего пребывания в Бухаре в декабре 1841 г. об авторе многочисленных книг, популярных среди казанского духовенства, Сауде ад-Дине Масуде ибн Умаре ат-Тафтазани (1322-1389) Ш. Марджани отзывается как о непререкаемом авторитете. А в конце своего пребывания в Средней Азии он начинает смотреть на него как на обыкновенного сочинителя-компилятора. Более того, когда уже в Казани некоторые осуждали Курсави за то, что тот осмелился подвергнуть критике ат-Тафтазани, Ш. Марджани с гневом заявил: "Странно, что наше общество не верит в свои силы, не верит, что кто-то из нынешних ученых по силе своего ума может сравняться с прежними учеными... Что же касается Абу Насра ал-Курсави, он и в богословии, и в умопостигаемых науках, и в красноречии не только достиг уровня ат-Тафтазани, но и во многом был выше его".

Подвергнув критике многие положения ат-Тафтазани, Ш. Марджани написал свой труд "Ал-хикмат ал-бали-га...", который являлся комментарием к основному сочинению ат-Тафтазани, срывал с последнего ореол святости, показывал ограниченность его автора. А труд Ш. Марджани "Ал-азб ал-фурат..." ("Освежающая вода"), являясь субкомментарием к сочинению ад-Дувани, преследовал аналогичную цель по отношению к последнему.

Эти две работы, наряду с "Назурат ал-хак...", привели к брожению умов, явились толчком к развитию свободомыслия среди ученых кругов татарского общества, послужили в значительной степени поводом для обвинения Ш. Марджани в неверии и ереси.

Как видно из вышеизложенного, Ш. Марджани, подобно западноевропейским просветителям, подверг наследие прежних авторитетов строгому суду разума. Если авторитетность трудов предшественников не вызывала сомнений, он их принимал, в противном случае - неумолимо отвергал.

В то время многие не проводили четкого различия между верой (игтикад) и теоретическим богословием (калам). Если кто-нибудь сомневался в истинности чего-либо в теоретическом богословии, его считали отступником от веры, кафиром. Изучая произведения Курсави, Ш. Марджани убедился в полной несостоятельности подобных обвинений. Он понял, что вероисповедание истинное (то есть которого придерживались при Мухам-меде и непосредственно после него) - это одно, а вероисповедание, которое со временем трансформировалось, искажалось и наконец стало определенным шаблоном,- это - другое!

И поэтому, как Курсави, он призывает к творческому изучению первоисточников, считая, что каждый должен сознательно находить доказательства всему, в чем сомневается. Для нас, конечно, важно другое - то, что свой принцип философского сомнения ученый перенес в историческую науку, где его девизом стал, выражаясь по-современному, лозунг "Назад к первоисточникам!"

Такой переоценке ценностей, на наш взгляд, немало способствовало сочинение ал-Газали "Ихйа улум ад-дин" ("Воскрешение богословских наук"), в котором автор отбросил всякую зависимость от более ранних авторов и обратился прямо к первоисточникам. Ш. Марджани привлекало в ал-Газали также его диалектика, заключенная в этом произведении. Действительно, популярность книги, а также сокращенной и облегченной ее редакции на персидском языке, широко распространенной в Казани под названием "Кимийа-йи саадат" ("Философский камень счастья"), была всегда исключительно велика. Не случайно, что Ш. Марджани также отмечает влияние этого произведения на формирование мировоззрения своего предшественника Курсави.

Однако Ш. Марджани и здесь остается верным себе. Перенимая рациональное у Газали-его диалектику, он отмежевывается от него по многим вопросам. Более того, он осуждает его за то, что тот назвал еретиками таких мыслителей, как Ибн Сина и ал-Фараби.

Известно, что Газали - враг греческой науки. А Марджани же, наоборот, пытался четко разграничить область веры и науки, поднимал на пьедестал Ибн Сину за то, что тот одним из первых среди мусульманских: ученых полностью освоил труды Аристотеля.

В Самарканде Ш. Марджани близко познакомился с одним из крупных ученых города - историком Абу Сайд ас-Самарканди. В "Вафийат ал-аслаф..." Ш. Марджани очень тепло отзывался о нем. Он писал: "Этот ученый был первопричиной тому, что я стал интересоваться исторической наукой и приступил к исследованию исторических сочинений. В Средней Азии я не встретил более эрудированного и благородного человека, чем он. У него имелись книги по различным наукам, которых нигде нельзя было встретить. Редкие книги Он стремился приобрести хотя бы и втридорога".

Увлечение историческими сочинениями в библиотеке этого ученого, знакомство с произведениями Ибн Хал-ликана, Ал-Масуди, Иакута ал-Хамави (ок. 1179-1229), Ибн ал-Асира (1160-1233), Хаджи Халифы (1609- 1657), Шамс ал-Дина ад-Димашки (1256-1327) и других авторов, повествующих о булгарах и их путешествиях в Багдад и Мекку, привели к тому, что в основе интересов Марджани наряду с мусульманской догматикой становится история. Как мы видим, этому способствовали и суб'ективные факторы.

Если в Самарканде наставником его на этом поприще был Абу Сайд ас-Самарканди, то в Бухаре, начиная с первого же года пребывания и кончая от'ездом на родину, он находился под влиянием другого не менее одаренного историка Хусейна ибн Мухаммеда ал-Кирмани ал-Каргали, который хотя и не был официальным преподавателем, но отличался как мыслитель, великолепно знающий арабский, персидский и тюркский языки, сочиняющий на этих языках свои произведения, а также имеющий богатую библиотеку. Свой крупнейший труд "Вафийат ал-аслаф..." Ш. Марджани задумал написать по совету этого ученого.