Логика событий все же втягивает Живаго в борьбу, и вот он оказывается на стороне тех, в кого вынужден был еще недавно стрелять... Нечто подобное - и не раз на протяжении всего романа М. Шолохова - происходит с Мелеховым, некоторыми другими героями... В начале произведения Григорий Мелехов - один из немногих, кто перешел на сторону красных, его отец и брат упрекают за это. Но скоро Григорий переходит к белым. Одна из причин - расправа Подтелкова над пленными белыми офицерами. «...углом сломалась перерубленная кисть» Чернецова, «шашка беззвучно обрушилась на откинутую голову...». Зарубили есаула: «он хватался за лезвие шашек, с разрезанных ладоней его лилась на рукава кровь, он кричал, как ребенок... на лице виднелись одни залитые кровью глаза да черный рот, просверленный сплошным криком». Далее - еще более жестокая, кровавая картина: «По лицу полосовали его взлетывающие шашки, по черному рту, а он все еще кричал тонким от ужаса и боли голосом. Раскорячившись над ним, казак, в шинели с оторванным хлястиком, прикончил его выстрелом» [28]. «Курчавого юнкера» убивают выстрелом в затылок... «Седоватого подъесаула» убили на месте. «...расставаясь с жизнью, выбил он ногами в снегу глубокую яму и еще бы бил, как добрый конь на привязи, если бы не докончили его сжалившиеся казаки». Эта сцена, как и некоторые другие, показывает всю ожесточенность, жестокость братоубийственной войны. Этим объясняется откровенный натурализм, вся неприглядность ожесточенной схватки... Только в конце сцены звучит слово «расправа» - именно так воспринимает убийство пленных офицеров Григорий Мелехов. Он даже порывается, чтобы прервать эту расправу, хочет выстрелить в Подтелкова, но его останавливают. С этого момента в нем происходит глубокий перелом, душевный переворот, который приведет его в стан белых. Об этой расправе Григорий напомнит Подтелкову.
У каждой стороны своя правда, нет одной объединяющей правды. Классовая борьба разъединяет, ведет к крови. Григорий не осуждает прямо ни тех, ни других. Это не значит, что Шолохов равнодушен, «амбивалентен», но для него человеческая жизнь дороже классовой ненависти. И здесь Шолохов, как ни в чем другом, близок к Пастернаку, а герой «Тихого Дона» к герою «Доктора Живаго»...
Сопоставление художественных миров М. Шолохова и А. Солженицына, в частности сравнение «Тихого Дона» и «Красного колеса», - при всем своеобразии их концепций и художественного воплощения, - задача тем более трудная, что она осложняется мотивом личного неприятия М. Шолохова А. Солженицыным, поддержкой последним обвинения Шолохова в плагиате и участием в этой неприличной кампании. И все же, думается, если попытаться отойти от «злобы дня», следует признать очевидное: перекличка «Красного колеса» с «Тихим Доном» очевидна; более того, на мой взгляд, без «Тихого Дона», как и без «Жизни Клима Самгина», других книг советских писателей о революции и Гражданской войне едва ли было бы и «Красное колесо». При всем их несходстве - а оно очевидно, - перед нами два противоположных полюса одной правды о России, о путях ее развития, два взгляда на ее драматическую историю, на ее будущность. Кажется, что эти романы как бы исключают один другой, но в широкой исторической перспективе они дополняют друг друга. Крайности сходятся для того, чтобы приблизиться к истине. Таков закон не только диалектической логики, но и высшей логики художественного творчества. Впрочем, сопоставление «Тихого Дона» и «Красного колеса», как и творчества М. Шолохова и А. Солженицына, - тема для более обстоятельного исследования, неторопливого отдельного разговора. Задачей же этой статьи была постановка самой проблемы художественного силового поля «Тихого Дона» - романа, оказавшего и продолжающего оказывать несомненное - прямое и косвенное - влияние на русскую литературу.
Список литературы
1. Шолохов М. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1975. Т. 4. С. 463.
2. Платонов А. Рассказы. Красноярск, 1972. С. 217.
3. Платонов А. Указ. соч. С. 231.
4. Там же.
5. Федин К. Собрание сочинений: В 9 т. М.: ГИХЛ. 1961. Т. 7. С. 345.
6. Ковалев В. Из творческой истории романа «Русский лес» Леонида Леонова // Вопросы советской литературы. М.; Л., 1957. Т. 6. С. 374.
7. Цитир. по: Ковалев В. Из творческой истории романа «Русский лес»... С. 363.
8. См. Ковалев В. Указ. соч. С. 333.
9. Там же. С. 360.
10. Шолохов М. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1975. Т. 2. С. 206.
11. Бирюков Ф. Стилистическое и языковое своеобразие // Большой мир. Статьи о творчестве Леонида Леонова. М., 1972. С. 463.
12. Шолохов М. Собр. соч.: В 8 т. Т. 2. С. 183.
13. Грознова Н. Леонов и Шолохов. К проблеме традиций в современной русской литературе // Мировое значение творчества Леонида Леонова. М., 1981. С. 129.
14. Набоков В. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1990. Т. 4. С. 133.
15. Там же. С. 141.
16. Там же. С. 187.
17. Там же. С. 173.
18. Там же. С. 238.
19. Там же. С. 271.
20. Там же. С. 283.
21. Б. Пастернак об искусстве. М., 1990. С. 344.
22. Карлайл О. Три визита к Борису Пастернаку // Вопросы литературы. 1988. № 3. С. 173.
23. См. Б. Пастернак. Материалы к биографии. М., 1990. С. 582.
24. Пастернак Б. Доктор Живаго. Роман. М.: Книжная палата. 1989. С. 142.
25. Там же. С. 187.
26. Там же. С. 227.
27. Там же. С. 253.
28. Шолохов М. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 2. С. 252-253.