Чужое слово в разной степени ассимилируется новым текстом. Сравним: Cтала б я "богаче всех в Египте," Как говаривал Кузмин покойный (А. Ахматова); Пушкинское:сколько их, Куда их Гонит (М. Цветаева); Кто я? Возьму державинское слово: Я - некакий. Я некий нетопырь (Б. Ахмадулина); И получился день такой, Как будто это день творенья, И был той самою строкой Известного стихотворенья (Ю. Левитанский).
Такое разнообразие способов ввода цитаты в текст связано с двумя противоречивыми коммуникативными намерениями автора:чужое слово непременно должно ощущаться как инородное (иначе оно не в состоянии выполнить свою основную функцию) и одновременно органично войти в ткань стиха, вобрав в себя новые текстовые смыслы. "Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада. Неумолкаемость ей свойственна", - отмечал О. Мандельштам [13,c.113].
Думается, что целесообразно различать актуализованную цитату и реминисценцию. По сути дела, реминисценции занимают промежуточное место между цитатой и поэтической формулой, ибо могут явиться результатом "бессознательного действия творческой памяти" (В.М. Жирмунский) и не предполагать обязательной отсылки к тексту. "Может быть, поэзия сама - одна великолепная цитата", - размышляла Анна Ахматова. "Весь корабль сколочен из чужих досок, но у него своя стать", - вторил ей Осип Мандельштам ("Письма о русской поэзии"). Подобно поэтическим формулам, реминисценции - составная часть традиционно-поэтического фонда, откуда они извлекаются как готовые единицы. Но, в отличие от формулы, самый факт осознания реминсценции читателем означает ее атрибуцию - полное или частичное восстановление текста-источника: "Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг"(О. Мандельштам). Впрочем, узнавание реминисценции читателем необязательно для понимания стиха, хотя нередко значительно обогащает и углубляет его, тогда как цитаты и поэтические формулы - облигаторные компоненты содержательной структуры, без них адекватное замыслу понимание поэтического произведения невозможно.
Основная функция поэтической формулы - такая же, как любого другого элемента художественного текста: обозначить бесконечное множество возможных смыслов. Поэтическая формула как нельзя лучше выполняет эту роль, будучи, подобно символу,"растяжима для новых откровений мысли"(А.Н. Веселовский). Однако мы уже отмечали, что поэтическая формула может как бы "окаменевать", становясь маркером определенного типа текста. В этом качестве она тождественна цитате, вызывая в сознании некий текст-эталон, текст-норму, своего рода модель лексических и грамматических связей формулы, привычный способ ее композиционного развертывания. Так, если поэт обращается к образу ЧАШИ ЖИЗНИ, то мы вправе ожидать, что она будет пениться или переливаться, до краев полная хмельного напитка, быть пустой, выпитой героем или кем-то другим. На месте чаши может оказаться кубок, фиал, бокал, который поднимают или который выпадает из чьих-то ослабевших рук.
Такой архитекст, будучи, собственно говоря, реконструкцией прежних употреблений формулы, представляет собой одновременно систему ожиданий читателя, которые могут либо подддерживаться, либо нарушаться при развертывании реального текста. Кстати сказать, это один из критериев отличия хорошей поэзии от плохой: чем ярче эффект "обманутого ожидания", тем оригинальнее поэтическое произведение. Эпигонская поэзия как раз и характерна тем, что превращает подлинные находки в стереотипы, тиражируя их во множестве "средних" текстов. Достаточно вспомнить знаменитую элегию Ленского "Куда, куда вы удалились...", буквально перенасыщенную штампами романтического стиля. Интересно, что она построена по типу центона: как блестяще показал Ю.М. Лотман в комментариях к "Евгению Онегину", почти каждому традиционному образу, поэтическому сочетанию могут быть указаны точные текстовые соответствия в произведениях поэтов пушкинской поры. Иначе говоря, будучи цитатами, они воспринимаются современным читателем как поэтические штампы.
Итак, поэтическая формула может выступать как своего рода индексальный знак, отсылающий к некоторому тексту, отчасти замещающий его. Эта индексальная функция и есть основная, первичная для цитаты. Конечно, в большинстве употреблений цитата самодостаточна и не требует обязательного обращения к тексту, фрагментом которого она является. Вместе с тем нередки случаи, когда цитата - метонимический символ - заместитель первоначального текста, который необходимо участвует в процессе интерпретации художественного произведения.
Стихотворение Д. Самойлова "Старик Державин" начинается следующими строками: Рукоположения в поэты Мы не знали. И старик Державин Нас не заметил, не благословил...В эту пору мы держали Оборону под деревней Лодвой. Речь в нем идет о поколении "сороковых, роковых" - поэтах, которые, может, все убиты наповал, так что некому передать лиру - традиционный символ наследования поэтического дара. Без знания знаменитых пушкинских стихов и всей стоящей за ними ситуации понимание стихотворения Д. Самойлова оказывается невозможным.
А у Юрия Левитанского ("Изо всего, что видел...") цитата вводит уже не только конкретный текст - она включает в интерпретативное поле стиха многочисленные культурные ассоциации, связанные с образом Медного Всадника: Вот и это стихотворенье, Незатейливое по форме, Я сочинял по дороге К пригородной платформе, Вышагивая одиноко Под одинокой луною и слыша, Как вскачь он несется Следом за мною,Вынырнув Из-за ближайшего палисадника, Словно медный державный конь, Хотя и без всадника, И грозит мне вдогонку - вот ужо тебе, погоди!.
Мы охарактеризовали типичную (эталонную) цитату и типичную поэтическую формулу. Между тем общая природа этих единиц как воспроизводимых знаков культуры определила и существование некоторых промежуточных, переходных типов между ними. Таковы, в частности, цитаты, для которых невозможно указать один-единственный текст - источник. Мы имеем в виду так называемые ключевые слова - лейтмотивные, повторяющиеся образы, характерные для поэта и неоднократно повторяющиеся у него в самых разных контекстах. Это, по существу, поэтические формулы данного идиостиля. Интересно в этой связи замечание Анны Ахматовой, приведенное Лидией Чуковской: "Чтобы добраться до сути, надо изучать гнезда постоянно повторяющихся образов в стихах поэта - в них и таится личность автора и дух его поэзии. Мы, прошедшие суровую школу пушкинизма, знаем, что "облаков гряда" встречается у Пушкина десятки раз"[14].
В стихотворение Арсения Тарковского "Поэт", например, включены многочисленные характерные для поэтики О. Мандельштама образы: Там,в стихах, пейзажей мало, Только бестолочь вокзала и театра кутерьма, Только люди, как попало, Рынок, очередь, тюрьма. ВОКЗАЛ здесь заставляет вспомнить и "Концерт на вокзале", и "Cредь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях Смотрит века могучая веха И бровей начинается взмах". ТЕАТРА КУТЕРЬМА оживляет в памяти "театральные" стихи Мандельштама: "Я не увижу знаменитой Федры...", "Когда в темной ночи замирает..." и особенно - "Чуть мерцает призрачная сцена...". КУТЕРЬМА ближе всего к СУМАТОХЕ этого стихотворения: Понемногу челядь разбирает Шуб медвежьих вороха. В суматохе ласточка летает. Розу кутают в меха. А РЫНОК и ТЮРЬМА могут быть соотнесены со стихотворением " В таверне воровская шайка...": На рынке возятся собаки, Менялы щелкает замок.
Из стихов Мандельштама заимствован и КАРАВАЙ, и НИЩЕЕ ВЕЛИЧЬЕ, и ЕГИПЕТСКОЕ,ПТИЧЬЕ в облике поэта, причем для каждого такого "чужого" слова можно указать более или менее точные соответствия в текстах Мандельштама, однако такой анализ - дело не читателя, а, скорее, филолога. Для осмысления же важно, чтобы в сознании воспринимающего субъекта возник обобщенный текст, реконструирующий характерные черты идиостиля Осипа Мандельштама.
Некоторые итоги
Поэтическая формула и цитата - типологически разноплановые единицы. Поэтическая формула - одно из проявлений универсалий поэтического языка, способ индивидуального образного мышления о мире в категориях, выработанных коллективной поэтической практикой. Сами семантические архетипы - явление вневременное, тогда как отдельные их языковые варианты - поэтические формулы - могут выступать маркерами текстов определенного стиля или жанра.
Смысл поэтических формул возникает как результат трансформации их традиционно-поэтического значения в соответствии с требованиями нового окружения и иным авторским заданием. Поэтические формулы воспроизводимы, но их воспроизводимость основана на сохранении семантического инварианта - архетипа; форма же, равно как и смысл, свободно варьируется. Традиционные сочетания - базовые элементы поэтического языка, поэтому их присутствие в художественном тексте естественно и не зависит от особого коммуникативного намерения автора.
Сущность цитаты - в точном воспроизведении материальной формы. За цитатным словом всегда стоит конкретный текст, поэтому цитата - один из способов создания полифоничности художественного произведения, введения в него иной, по сравнению с авторской, точки зрения. Именно в экспликации этой точки зрения и состоит основная функция цитаты.
Семантическая специфика цитаты заключается в том, что она, кроме значения, обладает и значимостью, и потому может употребляться не только как автономный знак, но и как знак индексальный, замещающий полный текст.
Вместе с тем и цитата, и поэтическая формула - культурные символы, вносящие в художественный текст традиционный смысл. Они одновременно данное и новое, сотворенное и творимое, хранилище опыта и "творческая лаборатория" по производству новых смыслов (В. Постовалова), знак диалога культур, свидетельство непрерывности и преемственности духовного наследия человечества.