Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа -
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! вот права...
Интересно, что уже в черновике Пушкин исправил "зависеть от царя" на "зависеть от властей" - и только ли ради цензуры? Может быть, ради обобщения? Тогда это стихотворение можно считать манифестом свободы творчества для любой эпохи.
И революционно-демократических критиков, и советских литературоведов всегда смущали или даже возмущали слова "зависеть от народа". Еще бы! Ведь служение народу почиталось высшей целью поэзии. Но прав Б. Бурсов, когда пишет: "Но кто посмеет сказать, что, отклоняя зависимость и от царя, и от народа, Пушкин ставит знак равенства между царем и народом? Тут дело в другом, - для него вообще нет такой зависимости, которую признал бы он обязательной. В принципе он не согласен ни с какой зависимостью. Даже если бы она исходила и от него самого. Он пишет по вдохновению, а не по заказу. А вдохновение художника - высшая человечность"10 .
Итогом глубоких размышлений Пушкина о свободе творчества можно считать сонет "Поэту":
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Этой свободы Пушкин не уступал никому. Даже указания своего царственного цензора он вежливо, но твердо игнорировал. Царь посоветовал ему переделать "Бориса Годунова" в исторический роман на манер Вальтера Скотта - Пушкин даже не притронулся к рукописи. Николай пожелал, чтобы из поэмы "Медный всадник" были вычеркнуты такие слова, как "истукан" и "кумир", - Пушкин положил рукопись поэмы в стол, и она была опубликована только после его смерти с исправлениями В. Жуковского.
Итак, будучи политически несвободным, Пушкин полностью сохранил независимость мыслей и творчества. Он мог написать жене неожиданную фразу: "Без политической свободы жить очень можно" (10, 379), - именно потому, что сумел сохранить "свободный ум".
Но была еще несвобода, преодоление которой давалось Пушкину не всегда легко. В 1836 году он написал небольшое четверостишие, поражающее своей откровенностью:
Напрасно я бегу к сионским высотам,
Грех алчный гонится за мною по пятам...
Так, ноздри пыльные уткнув в песок сыпучий,
Голодный лев следит оленя бег пахучий.
И разве не о том же, только иначе, сказано в знаменитом стихотворении "Поэт", где Пушкин говорит, что погруженный в "заботы суетного света" поэт может быть ничтожней всех "ничтожных мира"? А в стихотворении "Воспоминание" он признается:
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Но прав А. Синявский (Абрам Терц): "Пушкин (страшно сказать!) воспроизводит самооценку святого. Святой о себе объявляет в сокрушении сердца, что он последний грешник: Это не скромность и не гипербола, а реальное прикосновение святости, уже не принадлежащей человеку, сознающему ничтожности сосуда, в который она влита" 11 .
Стихотворение "Поэт" действительно написано по модели жития, в котором духовный перелом и обращение к истинному Богу начинается с горького покаяния. И это не случайное совпадение: юношеские насмешки над тайнами "непорочного зачатия" у зрелого Пушкина сменились глубокими и мудрыми размышлениями о Христе, о высоком нравственном содержании христианства. Но и в отношении своем к религии поэт оставался свободным, далеким от ортодоксии, и покаяние его очень далеко от свойственного многим героям житий самоуничижения. Даже самые горькие воспоминания Пушкин превращал в светлый мир своей поэзии, тем самым возвышаясь над личной слабостью и находя силы для духовного совершенствования в своей собственной душе. И поэтому поэзия была для него "выше нравственности" (7, 380). И это, может быть, есть высшая мера свободы.
Вот почему, обращаясь к потомкам, Пушкин имел полное право сказать:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Список литературы
1Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1988. С.58.
2 Здесь и далее цит. по: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. Л., 1977-1979. В скобках указаны номер тома и страницы.
3Бурсов Б. Судьба Пушкина: Роман-исследование. Л., 1985. С.366.
4 См.: Таблица "Родословие А.С.Пушкина" / Сост. А. А. Черкашин // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 24. Вкладка. Л.. 1991.
5 См.: Непомнящий В. Поэзия и судьба. М., 1987.
6 Цит. по: Эйдельман Н.Я. Быть может за хребтом Кавказа. М., 1990. С. 207.
7Соловьев В.С. Литературная критика. М., 1990. С. 267-268.
8 См.: Бурсов Б. Судьба Пушкина. Гл.2.
9Непомнящий В. Пророк // Пушкинист. М., 1989. С. 197.
10Бурсов Б. Судьба Пушкина. С. 362-363.
11Терц А. Прогулки с Пушкиным // Вопр. лит. 1991. № 9. С.154.